Когда строительство подошло к концу, Соня принялась за интерьеры. Она часами сидела в интернете, бегала по каким-то мебельным и интерьерным салонам, по художественным выставкам и таскала за собой Лопатина. Он обреченно ходил следом за женой, хмурился, ворчал, но покорно доставал бумажник и оплачивал Сонины интерьерные идеи. Пришлось даже влезть в долги.

Однажды Соня вытащила Лопатина среди бела дня прямо с работы и приволокла на какую-то очередную модную фотовыставку.

– «Ах вернисаж, ах вернисаж», – бурчал Лопатин себе под нос, разглядывая портреты и пейзажи, развешенные на стенах. Всё было в модном чёрно-белом исполнении. Лопатин не видел в этих работах ничего интересного и с нетерпением ждал, когда Соня, наконец, тоже убедится, что модное, не значит хорошее. В этот момент взгляд его упал на противоположную стену и Лопатин, мягко говоря, остолбенел. Со стены на него смотрела та самая девушка-мечта, Ева с яблоком, о существовании которой он уже и не вспоминал. Забыл напрочь даже, как она выглядит. И вот, здравствуйте, приехали! Со стены прямо в душу Лопатина смотрели лукавые глаза. Собственно говоря, ничего, кроме глаз, на фотографии и не было.

– Класс! Правда? – будто бы сквозь вату услышал он голос Сони.

– Что? О чем ты? – Лопатин сделал вид, что не понял, о чем говорит Соня, хотя кроме фотографии лукавых глаз на выставке по большому счёту ничего интересного и не было.

– Глаза! Ты только посмотри, – Соня подошла к фотографии и стала разглядывать табличку рядом. – Станислав. «Взгляд», – прочитала она. – Интересно, сколько стоит?

– Ты с ума сошла, зачем тебе это?

– Как зачем? Это же объект!

– И куда ты этот объект приспособишь?

– Пока не знаю. Может быть на кухню, или в гостиную.

– Да мне кусок в горло не полезет, если на меня чужая баба будет пялиться!

– Тогда в холле! Придут воры, глянут и решат, что кто-то в доме есть. Ведь она, как живая.

– Давай позвоним этому фотографу и закажем ему твой взгляд. Зачем нам чужой?

– Не говори глупости! Этот взгляд не чужой, он как бы просто взгляд, всеобщий. Всемирный такой женский взгляд. Ну, как у Мадонны или у Евы.

– Скажешь тоже, – фыркнул Лопатин.

– Мужчина! – Соня отвернулась от Лопатина и поманила пальцем охранника.

Тот не спеша подошёл.

– Сколько стоит эта фотография? – Соня кивнула головой в сторону лукавых глаз Евы.

– Сейчас менеджера позову, – охранник опять неспешно удалился на свое место и вызвал по телефону менеджера.

Менеджером оказался бойкий юноша с длинными волосами и свитере в обтяжку.

– К сожалению, эта фотография не продается. Могу порекомендовать вам другие работы этого автора, – сообщил он Соне.

Лопатин облегченно выдохнул, но Соня сдаваться не собиралась:

– Мне другие работы не нужны, я эту хочу. Дайте телефон этого вашего Станислава.

– Мы телефоны авторов не даем.

– Я всё равно этого Станислава достану, и он тогда вам шею отвернет, за то, что не дали ему заработать. Вот эта вот сколько стоит? – Соня ткнула пальцем в сторону поля с подсолнухами.

Менеджер открыл блокнотик.

– Недорого, три тысячи.

– А эта? – Соня теперь указывала на фото льющейся воды.

– Эта пять, сообщил менеджер, сверяясь с блокнотом.

– Давайте телефон.

– Но…

– Давайте, давайте.

Менеджер нажал на кнопку своего мобильного и со вздохом протянул трубку Соне.

– Станислав? – строго спросила она. – Я хочу купить ваш «Взгляд». Знаю, что не продается. Я предлагаю вам тридцать тысяч…

При этих её словах глаза менеджера округлились.

– Хорошо! Пятьдесят, – продолжала упорствовать Соня. – Вот и договорились. Только имейте в виду, никаких реплик и копий. Я хочу иметь единственный экземпляр. О кей! – Соня передала трубку менеджеру, тот стал внимательно слушать собеседника, кивая головой и глядя на Соню несчастными глазами.

– Вы карточки принимаете? – спросила Соня, когда менеджер, наконец, нажал на отбой.

– Угу, – ответил тот и сглотнул.

– Вот видите, а вы боялись. Теперь у вас премия будет, – Соня достала из пиджака онемевшего Лопатина бумажник и протянула карточку менеджеру.

С тех пор, приходя с работы домой, Лопатин каждый раз спотыкался о лукавый взгляд Евы с яблоком и думал:

«Будь ты проклята!»

Ночью, если вдруг не спалось, он частенько ворочался с боку на бок и думал, как бы сложилась его жизнь, если бы он тогда плюнул на все свои планы и расчёты и подошёл к этой самой Еве? Наверняка торчал бы где-нибудь в «Сбере». До начальника отделения уже бы точно дослужился, хотя, кто его теперь знает? Сбербанк сейчас уже далеко не та совковая Сберкасса, где он проходил институтскую практику. И мужчины, насколько известно, там ценятся. Ну, был бы начальником какого-нибудь отдела в центральной усадьбе на Текстильщиков. Даже, может быть, и до заместителя предправления Северо-Западным Сбербанком дорос бы. Конечно, только в том случае, если б выше головы прыгнул. А Лопатин бы прыгнул, уж будьте уверены. И что? Не было бы у него в этом случае ни Вани Шнейдера, ни Робки Лопатина. Зато была бы Ева. Вот интересно, зато это или не зато?

* * *

– Лёлек! Ты одна из красивейших женщин современности! – Лариса откинулась на мягкие подушки светлого дивана. Подруги теперь регулярно встречались за обедом в одном из модных ресторанов. В силу отсутствия в ресторане бизнес-ланчей и относительной дороговизны блюд, народу в зале было мало, что очень устраивало Алёну с Ларисой. Лариса сделала приличную карьеру в своей фирме и значилась там главным бухгалтером. Теперь ей не надо было ничего выдумывать, чтобы улизнуть с работы. Начальству никакие предлоги для этого не требуются. А Лариса теперь была сама себе начальник, и задать ей вопрос, где это она шлялась в рабочее время, мог только генеральный директор предприятия. Но у генерального директора не было к этому никакого интереса. Работу свою Лариса делала хорошо, бухгалтерию держала в кулаке, и более того, не имела претензий ни от налоговой инспекции, ни от бухгалтерии головного офиса компании в Москве.

– Скажешь тоже, – ухмыльнулась Алёна.

– А то! – Лариса достала из сумки модный женский журнал о жизни звезд. Журнал издавался еженедельно и пользовался популярностью. Там всегда публиковались свежие сплетни, интервью со звездами, советы по косметике и макияжу, репортажи с модных показов и фотографии с богемных тусовок. В силу своей популярности журнал пестрел рекламой, а соответственно периодически там мелькала и Алёна.

– Глянь, какая красавица, – Лариса протянула Алёне журнал, где целую страницу занимала фотография Алёны, рекламирующей галерею бутиков.

– Брось, – Алена отмахнулась, – это фотошоп и специальный макияж.

– Ну, да, а чего тогда эти на тебя пялятся во все глаза? – Лариса кивнула в сторону немногочисленных посетителей.

– Кто? Тут почти нет никого!

– Достаточно, чтобы заметить, как они пялятся.

– Они на тебя тоже пялятся. Мужчины, у них это в крови. Ты ничем не хуже.

– Я тоже так раньше думала, – призналась Лариса, – пока тебя в журнале не увидела.

– А хочешь, я со Стасиком, с фотографом нашим, поговорю? Он тебя для «Дины Дэ» снимет. Сама обалдеешь, какой красавицей окажешься.

Лариса тяжело вздохнула и помотала головой:

– Мне нельзя. Должность не позволяет.

– А мне, значит, позволяет?

– Ты другое дело. Ты в модном доме финдиректор. А я в нефтяной компании главбух. Если моё начальство увидит такую фотку, я мигом с работы вылечу.

– Конечно, как я забыла, – Алёна всплеснула руками, – твоя внешность тоже должна соответствовать должности. Знаешь, хала такая на голове и фигура вроде тумбочки. Ножки бутылочками и костюм джерси.

– Ты забыла еще счёты и нарукавники, – Лариса покатилась со смеху. – А то без нарукавников такой портрет на депутата Госдумы смахивает.

– Вот, вот! По всему выходит, что красавицей в журнале каждая может, а вот красавицей в Госдуме уже тяжело. Сожрут, как Хакамаду.

– Фиг с ней с Хакамадой, я к чему это всё говорю. Такой, как ты, не положено быть одной! Чего тогда всем остальным, кто попроще, делать? Идти и повеситься? У такой красавицы, как ты, обязательно должна быть счастливая личная жизнь. Большая и чистая любовь. Как у той же Хакамады.

– А у меня и есть большая и чистая любовь – Дим Димыч!

– Дим Димыч не считается. Как ты без мужиков-то обходишься? Без сексу и кексу. Женщине без сексу плохо, – Лариса тяжело вздохнула.

– Ничего не плохо, а очень даже нормально. Я как-то в этом же вот журнале прочитала, – Алёна ткнула пальцем в журнал на столе, – одна актриса с читателями своим опытом делилась, что любовь и семья – это труд и большая работа. Вот скажи, на фига мне это надо? Еще и дома трудиться. Хватит уже. Работать надо на работе, а дома отдыхать и радоваться жизни. – Алёна вспомнила Горгулью и Димона, и её передернуло. – И, вообще, не интересен мне этот секс. Чего в нём такого хорошего? Или, может, я фригидная? Ну, как айсберг.

Лариса вытаращила и без того огромные глаза.

– Фригидная?! – воскликнула она так, что остальные посетители перестали жевать и уставились на подружек. – Говорила я тебе, что твой Димон козёл, а ты не верила. Не бывает фригидных женщин! Есть козлы, которые не умеют с женщиной обращаться.

– Совершенно верно! – раздалось из другого конца зала.

Лариса и Алёна дружно обернулись, там за столиком обедали два солидных дядьки. Один из них, помахал девушкам рукой.

– Приятного аппетита! – пожелала дядькам Лариса. – Вот, опять я права! Слышала?

– Слышала, слышала, – прошептала Алёна. – Кончай орать.

– Прости, только ты теперь по своему козлу Димону всех остальных мужиков меряешь. А они хорошие. Очень даже хорошие.

– Может быть, – Алёна пожала плечами, – только мне ни один хороший пока не попадался. Разве что …, – Алёна задумалась, вспомнив парня из университета и свое странное чувство внутреннего родства с ним.