– Дура ты, Алёна Валентиновна, – смеялось над ней Солнце, – пилишь сук, на котором сидишь! На фига тогда мне нужен будет финансовый директор, если у меня всё будет белое и пушистое. Мне Тамары Фёдоровны Кранк хватит за глаза и за уши!

– А я буду, как приличные финансовые директора, например, размещать ваши свободные средства в разных ценных бумагах или инвестировать их в прибыльные проекты, – не соглашалась Алёна.

– Господи! Вот же чушь какую вам там в университетах в голову забивают. Где ты видела у нас толковые ценные бумаги и прибыльные инвестиционные проекты! «Летайте самолётами Аэрофлота» и «Храните деньги в сберегательной кассе»!

Вместе с доходами обеих фирм росла и зарплата Алёны. Солнце, хоть периодически и ворчало на Алёну, не забывая о себе, о своём персонале тоже не забывало. Особенно о том, который, как уже говорилось выше, был особо ценен и приближен к руководству. Именно таким персоналом и была Алёна. Она получала повышения зарплаты и премии первой. Это позволило ей жить очень даже безбедно. Одно время она даже подумывала, не купить ли ей автомобиль, потом поняла, что к автомобилю прилагается куча проблем. Главная, из которых, именовалась – парковка. Доходы вполне позволяли Алёне пользоваться такси, а со временем она и вовсе обзавелась постоянным водителем с собственным автомобилем.

* * *

Конец августа и начало сентября в Питере обычно отмечено появлением холодного ветра. Еще ярко светит солнце, и не просто светит, а вполне себе даже припекает, но порывы ледяного ветра сводят всё это припекание на нет, а в тени и вовсе стоит собачий холод. Правда, отдельные особо одаренные граждане еще пытаются загорать в закоулках Петропавловской крепости, но загар этот чреват насморком и прочими нехорошестями. Кроме того, синяя пупырчатая кожа, хоть и загорелая, всё-таки мало привлекательна для граждан противоположного пола.

Ночи к тому моменту уже кардинально перестают быть белыми и заметно темнеют. Конечно, до «города Сочи, где тёмные ночи» еще очень далеко, такие ночи, как в этом самом Сочи, наступят уже зимой. Тогда всё высокое ясное небо будет усыпано звездами не хуже, чем на юге. А вот в конце августа ночью, хоть и темнеет, но небо обычно заложено облаками. Теми самыми «ночными», о которых пела питерская певица Людмила Сенчина в песне про «Золушку». Эти вот ночные облака бывают только в Питере. Если днем на небе ясно, то к вечеру, откуда ни возьмись, они собираются и кучерявятся над спящим городом. Нет, конечно, примерно понятно, откуда они берутся. Всё оттуда же, откуда приплывают эти вечные питерские моросящие дожди и мокрый снег, а именно, с залива. Питер же всё-таки приморский город, хотя жители дальних новостроек, типа Купчина или Гражданки иногда об этом забывают.

– Кто здесь? – страж Ши-цза строго глянул на фигуру скользящую в сумраке по водной глади.

– Ну, снова-здорово! Ты на меня еще огнем полыхни! – раздался в ответ грозный голос и на гранитные ступеньки въехал сам великий царь.

– Извиняюсь, Ваше величество! – оба Ши-цза вежливо склонили головы.

– То-то же! – великий царь по очереди потрепал существ по загривкам.

– Давно не виделись, вот, на всякий случай и поинтересовались, кого еще к нам с той стороны несет, – от царской ласки стражи Ши-цза зажмурились и глухо заворчали. Чего с них взять? Собаки есть собаки, хоть и драконы внутри.

– А где все? Неужто Ильича всё-таки снесли?

– Держи карман шире, – картаво ответили из темноты и со стороны бывшей гостиницы «Ленинград» послышались шаги, как будто кто-то шлёпал по лужам. На ступени вышел великий вождь. Его знаменитая кепка была сдвинута на затылок, руки засунуты в карманы пальто, а сам он светился лукавой улыбкой.

– Чего радуемся? – поинтересовался великий царь.

– Вот гуляю, батенька, разве не радость?

– Радость, – согласился царь.

– Господа, все уже в сборе? Я, похоже, подзадержался, – на ступени вышел великий поэт. – Ну, вам-то тут рядом, да на коне, а я пока всю Фонтанку одолею…

– Как там господа в Летнем саду?

– Ругаются по-прежнему. Что с них взять? Боги да богини в одном месте, да в таких количествах. Ивану Андреевичу там тяжеловато, он у них вроде арбитра.

– Вот вы, господа, ругали моих революционеров, – Ильич кивнул в сторону мрачных фигур на доме военморов, – мол, невоспитанные они да невежды! А взять эту вашу компашку из Летнего сада! Я как-то попытался Фонтанкой прогулялся, так они меня из своих кустов так крыли, так обзывали, чисто извозчики!

– А чего вы хотели? Вы же, товарищ, материалист! Вождь безбожников! – великий поэт рассмеялся. – А они боги, как никак.

– Нет, вот мне всё-таки интересно, – заметил один из стражей Ши-цза, обращаясь к другому, – оказывается, Фонтанкой они прогуливаются! Тогда почему именно здесь собираются? Ведь в городе полно других интересных мест. Да вдоль Невы других спусков на воду пруд пруди, вон взять хотя бы у Шемякинских сфинксов.

– Бррррр, – великого поэта слегка передернуло.

– И не говорите, – согласился с поэтом вождь. – Я как-то Феликса железного на том берегу навестить хотел, так на меня те ужасы так зыркнули, так зыркнули, что я аж мимо проскочил. Эти, конечно, тоже не подарки, – он исподлобья взглянул на стражей Ши-цза, – но те – это что-то. Настоящее современное искусство!

– Молчи, дракон! – царь погрозил стражу Ши-цза пальцем. – Не твоего иностранного ума это дело, где нам собираться. Здесь, именно в этом месте великий город начинался, здесь и закончился.

– Ничего себе закончился! – великий вождь всплеснул руками. – Вон красота вокруг какая!

– Красота пока осталась, на века я, да потомки мои эту красоту строили, а вот величия былого нет и в помине. Исчезло величие. – Вы всё меня ругаете, что столицу в Москву перенес, – догадался Ильич.

– И это тоже! Петербург – столица имперская, а Москва – деревенская. Ну, да ты ж империю сначала развалил, – царь махнул рукой. – Куда уж столице-то на границе находиться. И на том спасибо, что хоть финнам Питер не отдал.

– Я, может, и развалил, зато преемники мои назад собрали, империю-то вашу, батенька!

– Ты определенно империю с тюрьмой народов путаешь.

– Кто бы говорил!

– Ты лучше глянь, чего твои преемники тут после нас, царей, понастроили!

– Где?

– В Караганде, – со свойственной ему прямотой вмешался в беседу великий поэт. – Вот, например, это творение пролетарской архитектуры, – поэт указал на дом военморов. – Или еще хлеще напротив вашей, дедушка Ленин, любимой Авроры.

– Вы имеете в виду бизнес-центр или элитный дом?

– То-то и оно, что элитный, – громыхнул хохотом великий царь, царский конь поддержал хозяина тихим ржанием. – Сразу видно, какие у элитчиков стройматериалы на балконах припрятаны, и кто нынче элитные портки постирал и сушиться вывесил. Чего ж это их так на стекло с бетоном пробрало?

– Но, право, батенька, я-то тут при чем? – великий вождь развёл руками.

– Ты, Ильич, при всем! Заруби это себе на носу. Откуда вкус да образование у нынешней молодёжи? Из «Крестов» или с каторги? А может из Парижу, да Лондону. Куда ты там еще всю творческую интеллигенцию разогнал?

– Ну, знаете ли, они и сейчас в Лондон валом валят. Заметьте, без моего участия!

– Потому и валят, что там наши царские родственники проживают, – великий царь поднял указательный палец вверх. – В обиду людишек не дадут.

– Эк вы, батенька, важность царской-то крови переоцениваете.

– Это вы, дяденька, её всегда недооценивали. Кровь нашу. А она сквозь века со своим народом говорит.

– А народ безмолвствует, безмолвствует народ, – опять вставил свое веское слово великий поэт.

– Да, наш народ – это отдельная песня, – согласился великий царь.

– То-то же! Царская кровь сквозь века с народом говорит, придумал тоже! Народу нашему не до выкрутасов и кандибоберов. Ему надо, чтобы просто и ясно. Понятно, чтобы было. Без туманностей.

– Хлеба и зрелищ, – усмехнулся великий поэт.

– Двое на одного – это нечестно! – великий вождь надулся и посмотрел на небо. По небу туда-сюда куролесили ночные облака.

– Давайте тогда про любовь, – мечтательно предложил великий поэт.

– А она есть? – ехидно поинтересовался великий вождь.

– А как же! «Любовь – дитя планеты, Ромео и Джульетты», тьфу, вот же вспомнилось-то! – великий поэт испуганно посмотрел на царя.

– Не расстраивайтесь, – успокоил его великий царь, – с кем не бывает? Я тут давеча депутатов нашей городской Думы послушал, сам чуть не рехнулся.

– Ой, они ж у вас там практически рядом заседают!

– Ну, не совсем, но иногда особо яростные мысли и до меня доносятся, – великий царь печально покачал головой.

– «Мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает», ой, опять, – великий поэт испуганно посмотрел на собравшихся и зажал себе рот ладонью.

– А что? Хорошая песня, подходящая, как раз, про выборы! – великий вождь хихикнул и прищурился. – Господа-товарищи! Радуйтесь, вы там в эпицентре событий стоите, не то что я на отшибе. Наркоманы да алкаши вокруг, и то редко. Скучно!

– Да, ладно! Все пролетарские праздники истинно верующие коммунисты к вам обязательно с цветами и флагами, – усмехнулся великий царь. – Вы ж теперь у них кто-то вроде пролетарского бога.

– Ну, я такой, – великий вождь потупился и поправил кепку.

– Скромник, – царь опять хохотнул. – То-то вас общество в Летнем саду материло. Ревнуют, однако! Вот ведь парадокс – вождь безбожников стал пролетарским богом.

– Удивительно, – великий поэт, задрав голову, всматривался в окна дома военморов. Зловещие фигуры на крыше не подавали признаков жизни. – Раньше там, в окошке молоденькая красавица была, а теперь тоже красавица, но старая.

– Ничего удивительного, – пояснил великий царь. – Красавицы на Руси от несчастной жизни быстро стареют.

– Бросьте, ваше величество, – не согласился поэт, – много ли времени прошло? Хотя…. Неужели та же самая? Ну да, печальная!