(Англия) Элизабет Чедвик - Любовь по расчету

Граница с Уэльсом

Колючий ноябрьский ветер гнал снежные вихри в сторону замка, маячившего впереди на высокой скале над бурной рекой Вай. Гайон плотнее закутался в темный плащ, то и дело похлопывал по мускулистой шее спотыкавшегося на скользкой дороге коня. День быстро догорал, ночь обещала быть ненастной и холодной, но, к счастью, до замка было уже недалеко.

Серый конь чуть не свалился в ледяную воду бухты, но Гайон слегка пришпорил его, издав громкое ржание, лошадь рванулась вперед, разбрасывая брызги, и выбралась на грязную, схваченную коркой льда дорогу, ведущую к деревне.

Небольшие домики фермеров были освещены изнутри горевшими очагами и тусклым пламенем свечей. Проезжая мимо церкви, всадник спугнул дворняжку, и та яростно лаяла, готовая укусить Ариана за ногу. Блеснула подкова, раздался громкий визг, все смолкло. Деревянная дверь приоткрылась и тут же захлопнулась, когда из глубины дома раздался резкий окрик.

Гайон продолжал путь мимо мельницы, за которой начинался крутой подъем к замку. Вот всадник остановился, вглядываясь в каменную башню сквозь узкие щелочки запорошенных снегом век, недовольно поморщился. По прибытии Ариана нужно почистить, накормить посытнее и согреть теплым одеялом. Гайон не возражал бы, чтобы его собственные проблемы разрешились с такой же легкостью, но, к сожалению, это невозможно.

По команде мост опустился, лошадь вступила на прочные дубовые доски, цокот подков гулко отдавался в темноте — внизу под мостом находились остроконечные утесы и заросли колючего кустарника.

Всадник пришпорил коня, рысцой пересекшего мост, и они въехали через арку на открытый двор. Гайон спрыгнул на землю. Ноги так затекли, что он не мог сделать ни шагу, так и стоял, припав к седлу, пока не подбежал конюший, что бы увести Ариана.

— Ужасная ночь, милорд, — заметил слуга, с любопытством оглядывая всадника.

Гайон с усилием оторвался от седла, выпрямился.

— Будет еще хуже, — мрачно ответил он, по-видимому, имея в виду не только погоду. — Сим, посмотри подкову на передней ноге, сдается мне, она скоро отвалится.

— Да, милорд.

Гайон ласково потрепал коня по шее и зашагал через двор — сначала медленно, потом быстрее, втянув голову в плечи против ледяного ветра. У входной двери поприветствовал стражников и, снимая на ходу латные рукавицы, поднялся по крутой лестнице в зал на втором ярусе.

Обеденный горн прозвучал незадолго до его прибытия, за столами было много обедающих. При появлении наследника хозяина замка челюсти перестали жевать, руки застыли на полпути к тарелкам, глаза округлились и внимательно провожали приехавшего, пока тот пересекал зал. Мужчины обратили внимание на твердый нетерпеливый шаг, женщины не преминули отдать должное ширине плеч и вызывающей красоте лица.

Не глядя по сторонам, Гайон прошел к главному столу, где сидел его отец, старшие рыцари и управляющий поместья. На месте хозяйки восседала его сводная сестра Эмма, что вызвало явное неудовольствие прибывшего.

Майлз ле Галлоуа встал, испуганно посмотрел на сына, не скрывая беспокойства.

— Гай! Мы не ждали тебя так скоро.

— Когда за тобой гонится дьявол, приходится скакать быстро, — Гайон наклонился, чтобы поцеловать сестру. Сидящие за столом подвинулись, освобождая место. Его ноги вдруг ослабели, стали точно ватные, комната закружилась, поплыла перед глазами.

— Удивляюсь, что ты не свалился с лошади, вид у тебя просто ужасный, — Эмма подала знак одному из слуг.

— Неужели? — он взял чашу с вином, которую протянула сестра. — Ну что ж, Эми, возможно, у меня есть на то веские причины.

Гайон почувствовал на себе пристальные взоры, горящие от предвкушения.

— Ты хочешь сказать, король отказался отдать тебе земли дядюшки Джералда? — удивился отец.

Гайон отрицательно покачал головой и уставился в чашу с кроваво-красным вином.

— Король с радостью признал меня наследником, утвердил во всех правах и привилегиях, причитающихся мне как владельцу этих угодий, — голос Гая прозвучал равнодушно, что только усилило беспокойство отца.

Прошло всего три месяца со дня смерти Джералда, погибшего в бою с валлийцами на острове Мон, который некоторые называли Англеси. Джералд был бездетным вдовцом и завещал собственность Гайону, своему племяннику, но король Вильям Руфус, как говорили, отменил законы наследия, чтобы пополнить доходы казны. Гайон попросил аудиенции у короля в Нормандии[1], чтобы добиться разрешения на наследство. Но вид сына, безрадостный тон, наполнили сердце Майлза дурными предчувствиями. В черных глазах Гайона застыла глубокая печаль, не предвещавшая ничего хорошего. Конечно, он очень устал, но было ясно — Гайон что-то скрывал.

Майлз бросил взгляд на сжатые губы сына, пальцы, судорожно обхватившие чашу, затем перевел взгляд на сидевших за столом людей. Чтобы ни случилось, Гайон не намеревался делать это достоянием всех собравшихся. Майлз хотел предложить проводить сына в спальню, но его опередила дочь, от которой тоже не укрылось со стояние брата.

— Боже! — воскликнула Эмма, положив ладонь на руку Гайона. — Ты совсем замерз! И как только решился ехать в такую погоду? Дело, конечно же, могло подождать! Сейчас же прикажу приготовить горячую ванну, и ты немедленно должен уйти из этого холодного зала!

Гайон немного повеселел, в глазах даже промелькнула искорка смеха. Эмма по-прежнему считала, что, будучи старше брата на три года, имеет право требовать от него послушания, тем более что мать Гайона умерла три года назад. Пока муж Эммы, старший помощник камергера короля, путешествовал со свитой государя, она выполняла обязанности хозяйки замка, терроризируя прислугу и членов семьи требованиями строжайшим образом соблюдать во всем порядок.

На этот раз Гайон не противился, а предоставил сестре поступать, как та считает нужным.

— Ты бы лучше позаботилась, чтобы накормили моих людей, — только и сказал он, следуя за Эммой. — Они должны быть здесь через час. Наверное, клянут меня на чем свет стоит, бедолаги.

Эмма принялась выговаривать брату, что тот имел глупость опередить эскорт, зная, как опасны дороги. Гайон пропускал все слова мимо ушей.

Когда лохань наполнили горячей водой, Гайон начал раздеваться, и Эмма, щелкнув пальцами, отпустила двух молоденьких служанок. Гайон удивленно поднял брови, потом стал стягивать кольчугу.

Майлз опустил портьеру на входной двери.

— Зря ты это сделала, — упрекнул он дочь. — Гай сейчас не в том состоянии, чтобы развлекаться со служанками.

— Ты уверен? Судя по тому, что говорит муж, Гай всегда в состоянии прижать девушку, даже если его избить до полусмерти, — Эмма подхватила кольчугу, бросив на брата укоризненный взгляд.

— Басни, в них ни капли правды, — попытался защищаться Гайон, но сестра так резко сдернула с него стеганую рубашку, что чуть не оторвала уши. Гай вскрикнул от боли.

— Ведьма, — бросил он, потирая ухо. Затем проворно наклонился и поцеловал ей руку.

Эмма ответила сердитым взглядом, губы дрожали, хотя она старалась сложить их в насмешливую гримасу.

— А ты — бабник и негодяй. И можешь не применять на мне свои светские уловки, я-то вижу тебя насквозь.

Гайон разочарованно выпустил ее руку и стал снимать нижнюю рубашку.

— В этом я не сомневаюсь, — внезапно игривость исчезла, лицо омрачилось. — Но все же надеюсь, на других женщин мои уловки, как ты их называешь, действуют более эффективно.

Эмма прищурилась.

— Не в этом замке.

— Я имел в виду другие, более отдаленные территории. Мне предстоит брак с дочерью Мориса ФитзРоджера.

— Что?! — Майлз, стоявший поодаль, насторожился.

— Юдифь Равенстоу, — сухо пояснил Гайон и, сняв рейтузы, ступил в ванну. — По приказу короля.

— Руфус предложил тебе дочь Мориса Равенстоу?

— Это не предложение. Король сказал: женись, не то… — Гайон сочувственно посмотрел на остолбеневшего отца. — Он продал за три сотни марок Роберту де Беллему графство Шрусбери.

— Что?! — ужас сменился оцепенением. — Не может быть, чтобы король дал согласие на такое незаконное владение. Принимая во внимание его долги и, учитывая натуру, это было бы слишком рискованно.

Гайон принял из рук Эммы мыло и кусок ткани.

— Любого можно купить, а де Беллем правильно оценил Руфуса, — Гайон поморщился. — Он хотел получить и Равенстоу в придачу, так как поместье принадлежало его покойному сводному брату. И получил бы, если бы ФитзГамон не вспомнил, что прямая наследница уже созрела для замужества. Девушке шестнадцать, и она не помолвлена. Король захотел самолично сосватать ее и не упустить случая слегка позабавиться, — Гайон принялся энергично намыливаться, словно желая отмыться от черных мыслей.

— Но это невозможно! — лицо Эммы перекоси лось от отвращения. — Если ты на ней женишься, то породнишься с этим чудовищем. Все знают, что это за гадина — грабит и пытает людей просто ради удовольствия, сажает неугодных на кол и хохочет, наблюдая их мучения. Собственную жену держит в подземелье с крысами, — ее передернуло. Гайон не упрекнул сестру за преувеличения — в их век, когда жестокость считалась нормой, даже самые свирепые люди бледнели от ужаса, слушая о садизме Роберта де Беллема, старшего сына покойного Роджера Монтгомери, графа Шрусбери.

Всеобщее осуждение вызывало не обращение с простолюдинами — это бы ему простили — но пытки, которым он подвергал благородных узников, вполне способных заплатить выкуп. Для Роберта не существовало авторитета, кроме самого себя.

— Если я не соглашусь, Эми, то потеряю земли дяди Джералда тоже, оба поместья перейдут к фаворитам короля. Меня поймали в ловушку. Руфус не только подсовывает мне неугодную жену, но еще заставляет заплатить за это — пять сотен марок. Конечно, это не три тысячи, но достаточно, чтобы мои арендаторы взвыли, когда я увеличу налог. Хорошо еще, что де Беллем пока не отваживается повеселиться за мой счет.