Беттина рассеянно положила кусочек мяса, не переставая думать о Тристане. Почему он не хочет отпустить ее? Наказывает за ту боль, которую причинила ему? Или… Если мать права, значит, Тристан считает, что он не безразличен Беттине. Но это же бессмысленно! Только потому, что Беттина теряла голову при одном его прикосновении… Нет-нет, должна быть другая причина. Но какая?

Тут в комнату ворвалась Мадди и замерла при виде Беттины.

– Что ты здесь делаешь, родная? – охнула она и, не дожидаясь ответа, выпалила: – Она убралась!

– Кто убрался? – терпеливо спросила Жоссель.

– Эта баба, Габриэль! Исчезла!

– Откуда ты знаешь? – удивилась Жоссель, взглянув на испуганное лицо Беттины.

– Она сбежала вниз, переодетая в эти гнусные штаны, с лицом, багровым от гнева. Я как раз сидела за столом с Жюлем и Маломой. Ведьма фыркнула на нас, как разъяренная кошка, заорала одному из своих, чтобы тот снес ее вещи на корабль, а потом вылетела из дома как ошпаренная!

– Ты уверена, что они отплыли? – охнула Жоссель.

– Да. Жюль сказал, что Габби раньше никогда не оставалась здесь так долго. Он считал, что ей давно уже пора бы убраться!

– Мама, ты должна помочь мне! – воскликнула Беттина, вскакивая. – Теперь, когда Габби больше здесь нет, я не вернусь в его комнату. Ни за что!

– Не вернешься? – вмешалась Мадди. – Хочешь сказать, что всю неделю провела здесь? Но почему?

В этот момент дверь распахнулась, в комнату медленно вошел Тристан.

– Нет! – вскрикнула Беттина, но он подошел ближе и, схватив ее за руку, нежно, но настойчиво повел за собой.

– Мы квиты, Беттина, и хотя всего одна неделя вряд ли возместит месяцы страданий и мук, я решил не мстить больше, – тихо признался Тристан.

– О чем ты? – удивилась Беттина.

– Разве не понимаешь, малышка?

– Знала бы, не спрашивала, – фыркнула Беттина, сверкая глазами. – К чему столько загадок?!

– Я имею в виду эту неделю, Беттина. Хорошо, что появилась Габби, она помогла мне решить одну проблему.

– Конечно, и эта проблема – я! – съязвила Беттина. – Габби, несомненно, самая подходящая компания для тебя! Почему она так внезапно исчезла?!

– Потому что я попросил ее об этом.

– Думаешь, так и поверила?!

Беттина, хмурясь, уставилась на него. Тристан сказал ту самую фразу, которую она так часто повторяла раньше. Что за игру он затеял на этот раз?

– Не знаешь, что думать, Беттина? Пора бы понять: я отослал Габби, потому что она выполнила роль, предназначенную ей, – даже слишком хорошо. Не было смысла продолжать эту канитель… если ты отказалась сойти вниз и наблюдать… спектакль.

– Пытаешься сказать, что ухаживал за Габби только для того, чтобы вызвать во мне ревность?

– Конечно!

– И спал с ней тоже поэтому? – вырвалось у Беттины. – Все равно не вернешь меня этими сказками!

– Мне не нужно возвращать ту, которую я никогда не терял, – мягко возразил Тристан. – Пойдем.

Он снова взял ее за руку, повел в конец коридора.

Беттина из чистого любопытства покорно следовала за ним, но, войдя в комнату, охнула от изумления. В спальне царил полнейший беспорядок. Посередине стояла ванна, полная грязной воды, на полу стояли лужи, валялись мокрые полотенца. Простыни на постели были смяты, к наволочкам прилипли рыжие волосы.

– Почему здесь такая грязь? – пробормотала она.

– Здесь Габби обычно ночует и всегда оставляет комнату в таком виде, – объяснил Тристан. – Никому не позволяет убирать и сама пальцем не пошевелит, только приказывает Кейно принести воды для ванны – и то редко.

Неожиданно Беттина заметила какие-то знаки, выведенные в толстом слое пыли, покрывавшем ночной столик, – несколько слов без знаков препинания, наполнивших ее сердце безрассудной радостью:

«Тристан ты хотел ее когда мог иметь меня никогда не прощу тебя за это».

– Ты не был в этой комнате после ее отплытия? – тихо спросила она, незаметно проводя рукой по столу, чтобы стереть надпись.

– Нет.

– Хочешь сказать, что все это время спал отдельно и не прикоснулся к этой женщине?

– Клянусь! Даю тебе слово, я и близко к ней не подошел.

– Трудно поверить, Тристан! Габби очень красива… и сама предложила себя. Как ты мог отказать ей?!

– Сознаюсь, когда-то она волновала меня, но это было так давно. Я ни о ком, кроме тебя, не думаю!

– Как ты можешь говорить это, когда я стала такой уродливой, а она… так стройна и изящна!

– Ах, Беттина, – вздохнул Тристан, – как мне убедить тебя? Я поклялся – чего же еще?

– Хочу знать, почему ты сделал это, позволил поверить, что она делит с тобой постель?

– Чтобы заставить ревновать – я ведь уже сказал.

– Значит…

– Если собираешься допрашивать меня всю ночь, пойдем в спальню, там нам будет удобнее.

Беттина позволила Тристану увести себя. Она была сердита на него, но одновременно сердце, казалось, готово было разорваться от счастья. Девушке хотелось смеяться, плакать, только она не желала, чтобы Тристан это понял.

– Если успокоишься хоть на минуту, думаю, что смогу ответить на все вопросы, – объявил Тристан, садясь на край кровати и снимая рубашку. – Перед самым появлением Габби я лежал на диване, пытаясь решить, что делать, и когда услышал твои шаги, хотел уже пойти следом. Но тут вошла Габби. Я знал, ты услышишь все, что она скажет. А когда Габби бросилась мне на шею, намеренно затянул поцелуй, чтобы ты все видела. После этого я к ней близко не подошел.

– Тогда почему она выглядела… как кошка, укравшая сало? – не отставала Беттина. – Особенно каждый раз, как встречалась со мной?

– Чтобы досадить тебе. Габби узнала, что ты переселилась к матери, и решила, что сможет вновь завоевать меня. Не уйди ты из моей комнаты, я провел бы эту ночь на диване и заставил тебя поверить тому, что увидела. Но это, как видишь, не понадобилось.

– Почему же ты потрудился все объяснить сейчас?

– Потому что хочу вновь делить с тобой эту постель, как будто ничего не случилось, – нежно прошептал Тристан.

– Разве у меня есть выбор?

– Нет, – улыбнулся он.

Беттина в душе обрадовалась такому ответу и поспешно отвернулась к окну, чтобы скрыть выражение глаз. Но все-таки что-то беспокоило девушку.

– Тристан, объясни мне еще одну вещь, – начала она. – Когда появилась Габби, ты очень повеселел и выглядел таким счастливым. Но теперь я думаю, может, дело не в ней, а просто тебе нравилось видеть, как я мучаюсь?.. Только я совсем не страдала, не думай! Но сейчас комедия окончена, почему же ты спокоен и весел и не злишься, как раньше, до приезда Габби.

– Беттина, ты права, Габби тут вовсе ни при чем… Я был так счастлив в тот день, поэтому отослал всех из дому – не хотел, чтобы кто-нибудь узнал об этом. Просто приход Габби дал возможность открыто высказать радость.

Беттина резко обернулась; широко открытые изумрудные глаза сверкали бешеным огнем. Тристан говорил по-французски! Легко, свободно, без акцента!

– Пора все выяснить раз и навсегда, – перешел на английский Тристан. – Но, прежде чем начнешь оскорблять меня, пойми: я знаю все, о чем ты сказала матери неделю назад. Тем утром я ушел из комнаты, но притаился за дверью и все слышал. Так что, считай, теперь мы на равных.

Беттина, стиснув зубы, отвернулась от Тристана, вспоминая, сколько раз она, не стесняясь, высказывала по-французски все, что о нем думала! Ее просто трясло от ярости. Лгун! Обманщик! Неудивительно, что когда Беттина попросила капитана О’Кейси помочь ей, этот пират тут же оборвал разговор! Подумать только, подслушать, как она исповедуется матери!

– Не молчи, малышка, скажи хоть что-нибудь!

– Ненавижу тебя!

– Неправда… ты хочешь меня, – прошептал Тристан.

– Нет! – вскинулась девушка. – В последний раз я терплю твои обманы!

– Черт возьми, Беттина! Ты должна радоваться, что на этот раз я солгал!

Одним прыжком преодолев разделявшее их расстояние, Тристан схватил Беттину за плечи, вынуждая взглянуть на него, и, немного смягчившись, продолжал:

– Ты хотела, чтобы я узнал всю правду о ребенке, но боялась, что не поверю, даже поклянись ты, что не лжешь. Но после того, как я услышал твой разговор с матерью, понял: отец ребенка – я. Конечно, следовало бы еще больше обозлиться на тебя, но я был так счастлив, что ты носишь моего ребенка.

Руки Тристана обвили ее талию, но Беттина не отстранилась. А когда он поцеловал ее, нежно, ласково, девушка, закрыв глаза, отдалась затопившей сердце радости. Она так устала от бесконечных споров. И Тристан был прав, как всегда. Хорошо, что он наконец узнал правду!

– Значит, все прощено? – спросил Тристан, прижимая ее к груди.

– Да, – прошептала она, глядя в смеющиеся голубые глаза. – Но откуда ты так хорошо знаешь французский? Выучил в английской школе?

Тристан тихо рассмеялся.

– Моим единственным учителем был просоленный морской волк: старый капитан-англичанин. Я нанялся на его судно юнгой в четырнадцать лет, и по чистой необходимости он научил меня читать, писать и говорить по-английски.

– Но разве ты не англичанин? – удивилась Беттина.

– Нет, малышка, француз. И родился в маленьком рыбачьем поселке на побережье Франции.

– Почему же отправился в Англию?

– Связи с Францией были потеряны, а Англия нас хорошо приняла – меня и Жюля. Мы так и не возвратились на родину. Теперь наш дом – Карибские острова.

– Значит, Жюль тоже француз?

– Да! Когда О’Кейси упомянул его фамилию, я подумал, что теперь ты, конечно, обо всем догадаешься. Поэтому и не сказал, что мое полное имя Тристан Матисс. Не стоит, чтобы команда знала, что их капитан француз. Тебе единственной это известно. Не выдашь меня?

– Хорошо, – рассмеялась Беттина, с любопытством глядя на него. – Но почему ты никому не открываешь моего имени?

– За твое возвращение или сведения о местонахождении, несомненно, предложена награда. Хотя я доверяю О’Кейси, но не знаю его матросов и уж, конечно, ни на грош не верю Габби. Лучше, чтобы никому не было известно, кто ты и почему здесь находишься.