— Кто такой Вадик и при чем здесь Париж?

— Вадик — это отдушина для Алины. Мы используем его эскизы. А Париж — это город, столица Франции, где вот уже почти пять лет живет и Вадик. И работает…

— Значит, как я поняла, могу хоть через неделю приступить к работе в вашем агентстве?

— Да, можешь. Но через неделю ты уже будешь работать не в агентстве моды, а в Доме моды «Алина».

— Хорошо, хорошо, — Юлия барабанила пальцами по столу.

— Не нервничай, малыш. Все будет хорошо.

— Мне страшно подумать, сколько хлопот связано с переездом. Как это все перевезти, упаковать…

— Что ты собираешься отсюда везти?

— Мебель, посуду, ковры… То есть все, что есть в доме.

— Послушай, Юль, мой тебе совет — продавай квартиру со всем содержимым. Для чего тебе тащить туда мебель?

— Но она у меня хорошая, немецкая…

— Продавай все, мы купим тебе голландскую, кожаную.

— Купить в дом мебель я смогу не скоро. Вы же знаете, что у меня долги…

— Продавай квартиру, рассчитывайся с людьми, а я в Москве тебе помогу.

— Георгий, а как на это посмотрит Алина? Ведь она… ваша…

— Мы с Алиной в разводе. Помогать тебе буду я лично. Вот так.

— Я так не согласна. Я тогда не поеду к вам.

— Ну дури, заработаешь — вернешь. Такие вот дела, — Георгий улыбнулся и опустил руку на плечо Юлии. — Не бойся, малыш. Я иногда бываю добрым. Просто ты мне нужна. У нас будет много хорошей работы. И давай больше не говорить на эту тему. Пошли к столу!

Юлия сидела за столом, разговаривала со всеми, а мысли ее были только об одном: верить или нет этому человеку? Ей хотелось посоветоваться на этот счет с Алиной, но не было предлога остаться с ней наедине. Вопрос решился сам собой, когда провожали гостей к поезду. Алина осталась на перроне, закурила сигарету и предложила Юлии.

— Послушай, ты дала согласие? — и Громадская выпустила тонкую струйку дыма.

— Да, Алина, я согласилась.

— Вот и хорошо.

— Вы думаете, я поступаю правильно? — искренне спросила Юлия.

— Думаю — да. А что тебя смущает?

— Видите ли…

— Пока ничего не вижу, кроме твоей красоты…

— Алина… Я хотела с вами посоветоваться…

— Ох, уж эта страна Советов! Да ты что, не видишь западных фильмов, не читаешь статей в журналах и газетах?

— А при чем тут это?..

— Да при том, что все из кожи вон лезут, чтобы пробить себе путь в общество, иметь успех. Даже не задумываются — какой ценой. А тебя надо за руку тащить. «Иди сюда, ты красивая девочка, мы из тебя сделаем звезду». Так?

— Я ни о чем вас не прошу, я не хочу быть звездой.

— Нет, милая, теперь уже поздно. А что тебя собственно смущает?

— Меня смущает Георгий. Вы ведь в разводе?

— Да. Ну и что?

— А то, что не хочу, чтобы он ко мне приставал.

— Не хочешь, так ему и скажи. Я же к тебе не пристаю.

— Я ему сказала уже об этом.

— И что он ответил, хотелось бы знать.

— Что нам предстоит очень интересная работа и что все будет хорошо.

— Именно так все и будет. Как бы тебе попонятнее объяснить насчет Георгия?.. Он, конечно, падок на женский пол, что есть — то есть. Но… Как бы он ни относился к тебе, для него действительно на первом месте дело. Дело, понимаешь?

— Тогда… почему он так себя ведет?

— А ему так хочется. Ничего, скоро пятьдесят, уймется. Не комплексуй по этому поводу. Хотя, черт его знает, этого мужика… С Танькой крутит вовсю. Правда, думают оба, что никто этого не видит.

— А кто она?

— Наша сотрудница. Она хорошая, честное слово.

— Тогда… зачем она с ним?

— Они друг друга стоят. Возможно, Георгий таким образом пытается вызвать во мне чувство ревности. Для меня же он как мужчина, хоть он и мой бывший муж, не существует. Да ну его! А может быть, я его не совсем хорошо знаю…

— Странные вещи вы говорите, Алина.

— Да нет в этом ничего странного. Просто мне нужен толкач. Я человек творческий, а он — толкач, хоть и не лишен некоторых достоинств.

Не знаю, может быть, Танька и любит его. Он ее так точно не любит. Он не способен никого любить, кроме разве себя. Все это житейские мелочи. Приезжай — увидишь сама. Мне кажется, ты себя в обиду не дашь. Да и я не позволю. Для начала подскажу тебе одну тонкость. Когда начнешь с ним работать, сразу же потребуй от него копию контракта с той фирмой, которая вас будет покупать. Иначе потом не найдешь и следа своих заработков. Бумаги все будешь проверять у юриста.

Юлия удивленно смотрела на Алину, у нее даже вытянулось лицо.

— Алина, а как же вы такое терпите? Это же…

— Я не о себе, а о тебе. Нашу технологическую документацию он содержит в идеальном порядке, а вот на работу модели должна быть отдельная бумага, контракт, что ли. Я в этом плохо разбираюсь. А ты приучись сразу себя ценить, потом будет поздно.

— Ничего не понимаю, — упавшим голосом вымолвила Юлия.

— Все поймешь. Думаю, тебе это будет нетрудно.

— И у вас все нормально с документацией? Не верю.

— Не верь, это твое право. Но я нанимаю юриста, чтобы проверил все-все абсолютно. Правда, тайно от Георгия, ты ему об этом не скажи только, боже тебя упаси. Знаешь, что мне ответил юрист?

— Даже не представляю…

— Так вот, представь — придраться не к чему. А знаешь почему? Думаю, что он платит кому-то за помощь в оформлении всей документации. И еще думаю, что ему в этом помогает Татьяна. Видимо, это их общий знакомый.

— Да, дела, дела…

— Ничего особенного, нормальная работа. В нашем государстве без этого нельзя, если дело касается зарубежных стран. А это же валюта, как ты понимаешь. Но у нас, повторяю, все чисто. Так что не трусь, бросайся в работу с головой…

Провожающие вышли из вагона. До отхода поезда оставалось три минуты. Громадские поднялись в тамбур и через голову проводницы помахали всем рукой на прощание. Вскоре поезд исчез за поворотом, мигнув красным сигнальным глазом в синеющей темноте летнего вечера.

По совету супругов Смирновых Юлия позвонила в фирму «Купля-продажа квартир» и вызвала на дом работника для решения вопроса о продаже своего жилья. Коротко стриженый, спортивного телосложения молодой симпатичный юноша («И до чего все они похожи друг на друга», — подумала Юлия) очень быстро, как настоящий знаток своего дела, отобрал нужные документы, написал соответствующие заявления, которые любезно предложил хозяйке подписать, и удалился, пообещав прийти в удобное для Метлицкой время через четыре дня и оставив после себя в квартире приятный запах мужских духов.

После обеда Марианна Васильевна телефонным звонком вызвала Метлицкую на работу. И хоть у Юлии было, как говорится, чемоданное настроение, она с удовольствием прибежала в примерочную и терпеливо отстояла полтора часа, пока Марианна скалывала булавками детали роскошного осенне-весеннего молодежного многокомпонентного комплекта из светло-кашемирового сукна. Затем пришла шляпница и водрузила на голову Метлицкой широкополую элегантную шляпу. Обе женщины вслух высказали свои сожаления по поводу скорого отъезда Юлии.

— Ничего, Аннушка, — успокоила Смирнова коллегу. — Зато как приятно будет услышать или увидеть Юлю на каком-нибудь представительном показе. Ведь это мы ее воспитали, она все равно наша…

— Не говорите, пожалуйста, так, а то расплачусь.

— Ну что ты! Мы же, наоборот, рады за тебя. А если что — возвращайся, мы тебя всегда примем. И будем рады не только видеть, но и работать с тобой.

— Спасибо вам, Анна, и вам, Марианна Васильевна, за добрые слова. Но я почему-то очень волнуюсь, скорее, не волнуюсь, а нервничаю.

— Успокойся, голубушка, — мягко, по-матерински, сказала Анна, — все будет хорошо. А работать везде нужно. Захочешь иметь такую шляпку — скажи. Я тебе сделаю, постараюсь, не подведу…

— Все на сегодня, — деловито завершила примерку Смирнова. — Хватит. Я сейчас на машинку отдам, а ты одевайся, собирай вещи, и поедем к нам. Пообедаем, а может, уже и поужинаем. Слава готовит сегодня пиццу.

— Спасибо, Марианна Васильевна. Я — с удовольствием.

Юлия действительно имела основания нервничать. Прошло несколько дней, а москвичи не звонят. Квартира уже отдана на продажу. А вдруг сорвется, не получится!

— Позвонят завтра, вот увидишь! — успокоила Юлию Смирнова. — Там ведь тоже полно дел. Попробуй, покрутись!

Дверь открыл Станислав.

— А, беглянка, заходи, заходи. Рад тебя видеть. Раздевайся, мой руки, и — к столу.

Чета Смирновых была очень дружной. Единственная их дочь была замужем, успела в свои двадцать пять преподнести родителям двоих прелестных внуков: мальчика и девочку, в которых они души не чаяли. Все в их доме было на своем месте, а вернее — к месту.

Юлия, приходя в дом Смирновых-модельеров, невольно сравнивала то, что видела у них, с порядком в доме своих родственников, тоже Смирновых. В квартире тетушки на дорогой мягкой мебели грудой лежали вещи, которые одевались ранее, везде валялись газеты, целлофановые пакеты, коробки из-под обуви. Казалось все, что есть в этом доме, находится на виду. Правда, к приходу званых гостей все это куда-то исчезало, появлялось ощущение порядка. Дядя поначалу нервничал, ругался, даже пытался обособиться в отдельной комнате, но, похоже, с годами это чувство недовольства в нем притупилось. Тетушка Метлицкой в отношении ведения домашнего хозяйства была полной противоположностью ее матери. Юлия же во всем походила на мать: если уж выстирает что, то до голубизны, если сделает уборку — то по всем углам.

— Ну, давай, выкладывай… Как настроение? — спрашивал Слава Юлию, ставя на стол противень с душистой и красивой, как на рекламной открытке, пиццой.