– Крови вроде как нигде нет. – Витязь деловито осмотрел Ксению, прикоснулся к плечу, руке, провел ладонью по спине. – А вот про ушибы с переломами так просто сказать нельзя, тщательнее осмотреть надобно. Пойдем наверх, там спокойнее.

– Куда? – неуверенно переспросила женщина.

– Да сказываю же, осмотреть тебя надобно! – настойчиво повторил мужчина. – Вдруг раны какие под платьем незамеченными остались?

– И кто сие искать станет?

– Так я и осмотрю, – легко пожал плечами боярин. – Али полагаешь, родители меня премудростям важнейшим обучить поленились? Да меня сам Авиценна в мудрость лекарскую посвящал! Джабраил Бахшиш о тонкостях травных сказывал, Абу Туйфаль кости вправлять учил. Если хочешь знать, я в Москве лучшим лекарем являюсь! Кому как не мне ушибы твои исцелять?

Могучий прекрасный витязь протянул ей свою сильную ладонь, украшенную многими перстнями, и Ксения не устояла перед искушением – вложила в нее свои пальцы, поднялась и пошла куда-то под руку со своим героем. В ее голове шумело, щеки горели, по жилам растекалось горячее вино, а душа жаждала продолжения столь чудесно начавшейся сказки.

Минутой спустя женщина оказалась в роскошной опочивальне, с выстеленным персидскими коврами полом, обитыми парчой стенами, с забранными слюдой, стрельчатыми окнами. Балдахин над огромной, две на две сажени, кроватью был шелковый, обивка бархатная, покрывало овчинное.

– Позволь, помогу… – Мужчина, встав сзади, горячо дохнул ей в основание шеи, расстегнул костяные пуговицы на плечах, потянул в стороны ткань, и женщина покорно позволила сарафану соскользнуть на пол. Витязь стал целовать ее спину, постепенно опускаясь все ниже, но делал это как-то странно, неуклюже, дергано.

Ксения все поняла, когда сильные руки развернули ее, а губы стали касаться лица. Оказывается, мужчина уже успел раздеться. Последним движением витязь смахнул шапку с ее головы, приобнял и опустил на постель, скользнул ладонями по телу, целуя подбородок, шею, ключицы. Пальцы приласкали бедра, губы коснулись одного соска, другого. Нежно, сладко, умело… Привычно…

«Подобрали на улице, – вдруг мелькнуло в голове женщины. – Привезли во дворец богатый, роскошью поразили, вином пряным подпоили, словом добрым утешили, награду пообещали, повод хороший нашли, да на перинку и уложили, сладостью бабьей потешиться».

И случившаяся сказка вдруг предстала перед нею такой мерзкой и банальной пошлостью, что Ксения изо всех сил отпихнула от себя «удалого витязя», резко откатилась в сторону и рывком поднялась с перины. Наклонилась за одеждой, торопливо пытаясь разобраться в складках мягкого сукна и множества полотняных юбок.

– Ксюша, ты чего?!

– Авиценна пять веков назад умер! Не мог он тебя учить! – бросила через плечо женщина. – Совсем за дуру меня держишь? А Бахтиш вообще все десять!

– Зато Туйфаль только триста!

– Ну и что?! – Собрав сарафан в охапку, женщина повернулась к нему: – Нечто он тебя три века назад обучал?

Ее сказочный витязь – немаленький и довольно крепкий мужчина зрелого возраста, полулежа на постели, смотрел на гостью с такой растерянностью, словно малое дитя, у которого только что забрали из рук сладкую конфетку. Вестимо, подобного исхода своему приключению знатный щеголь никак не ожидал. И от сего детского невинного взгляда злость и обида в хмельной голове Ксении погасли так же быстро, как и возникли.

– Зато я наполовину царь! – вдруг выдохнул ее герой. – Племянник царицы Анастасии, первой жены государя Ивана Васильевича!

– Ну и что? – пожала плечами женщина. – Думаешь, теперь тебе все можно?

– Истинный царь своим прикосновением исцелять способен, – напомнил боярин.

– Но ты не царь!

– Только наполовину, – повторил мужчина. – Полагаю, мне надобно два прикосновения вместо одного.

Ксения невольно улыбнулась находчивости боярина.

Надо же такое придумать: наполовину царь! Похоже, ее соблазнитель был не так уж и глуп, как подумалось поначалу… Сильный, статный, ладно скроенный, обтянутый гладкой атласной кожей. Красив на диво и совсем незлобен. Ведь когда оттолкнули, силой своего добиваться не стал, бесчестить не захотел…

Нет, ее витязь, пожалуй, все-таки неплох. Хорош собою и благороден душой…

В душе боярской дочери благонравие и скромность вступили в отчаянную схватку с остатками сказочного наваждения, хмельным желанием ласки и любви, надеждой хоть ненадолго избавиться от тоски, пустоты и безнадежности.

Когда еще в ее жизни появится шанс очутиться в объятиях такого ухоженного красавца?

В конце концов, что она потеряет от сего маленького приятного приключения?

И потому женщина, сделав шаг вперед, поставила ступню на край постели:

– Синяк на колене видишь? Лечи!

Боярин резко сел, на глазах расцветая, чуть сдвинулся, наклонился навстречу и коснулся указанного места губами. Чуть выждал, поцеловал снова. Потом еще раз.

– Не поняла… – задумчиво покачала головой Ксения и указала на бедро чуть выше. – А вот здесь?

Ее герой загадочно улыбнулся, придвинулся ближе, коснулся губами раз, другой, третий… Давно позабытое сладкое томление побежало по телу Ксении, горячей истомой защекотав самые потаенные уголки женской плоти.

Боярская дочь сглотнула и провела по коже пальцем:

– Здесь на плече ссадина.

Боярин поднялся, крепко взял ее за бедра, наклонился и жарко поцеловал в основание шеи, потом еще раз, и конечно же в третий. Прошептал:

– У тебя еще и под грудью большая отметина. Исцелить?

Ксения медленно опустила одежду, уронила ее на пол и позволила снова уложить себя на постель, огладить бедра, поцеловать сперва и вправду ноющие нижние ребра, а потом приласкать и соски, шею, лоно… Все это больше не казалось женщине пошлостью, ибо теперь это был ее выбор и ее желание. И потому боярская дочь легко и спокойно позволила себе утонуть в нежности, завернуться в негу, раствориться в сладострастии, целиком и полностью отдавшись во власть столь нежданно посланному ей судьбой мужчине.

«Сказочный витязь» оказался жаден и неутомим, заставив Ксению несколько раз закружиться в горячем безумии, взорваться огнем страсти, не в силах сдержать крика, но затем, в очередной раз доведя гостью до полного бессилия, вдруг резко поднялся и стал одеваться.

«Вот и все… – поняла Ксения. – Вот и сказочке конец…»

Душу женщины царапнула острым шипом легкая обида, но… Но ее сегодняшнее приключение и без того оказалось дивным и невероятным. Таким, о каковых помнят с улыбкой до седой старости и никогда никому не рассказывают, ибо все равно никто не поверит.

В этот раз боярская дочь разобралась с юбками куда быстрее, успев облачиться почти одновременно с боярином, и вместе с ним вышла из опочивальни. И «сказочный витязь» даже взял свою гостью под локоть.

В трапезной к их возвращению стало заметно больше гостей, угощение на столах обновилось, под потолком загорелись свечи четырех многорожковых люстр. Теперь уже в шубах не осталось никого – хмель и жар натопленных палат победили спесивость, и плюс к тому меж мужчинами возникло несколько румяных молодух в платках и полотняных сарафанах.

– Любо Федору Никитичу! – заметил их один из гостей и вскочил, схватив со стола кубок. – Слава хозяину нашему любезному!

– Любо, любо! – обрадовались прочие бояре. – Здоровья тебе, боярин Федор Никитич! Здоровья крепкого, богатства и долгие лета! Любо Федору Никитичу! Слава, слава!

Опять полилось рекой вино по золотым кубкам, вонзились острые ножи в толстые шматки истекающей прозрачным жиром розовой буженины и целиком запеченных осетров, загудели разговоры, послышался с разных сторон громкий смех.

– Где мой охабень? – с тревогой оглядела трапезную Ксения.

– Знамо, девки прорехи латают. Ты же не захотела с ним расставаться? Теперь жди, пока зашьют. – Федор Никитич обнял женщину за плечо, провел вдоль стены, сел во главу стола и усадил слева от себя в обитое бархатом кресло с широкими подлокотниками. Справа князь Шуйский целовался со своей зеленоглазой красавицей. Причем Василий Иванович тоже избавился от ферязи и ныне сверкал просторной рубахой из зеленого переливчатого шелка. Но вот его спутница, бедняжка, продолжала париться в тяжелом бархате.

– Ну наконец-то вернулись наши голубки! – оторвавшись от сладких губ кавалера, рассмеялась княжна. – Ну, как вы там? Согрелись али исцелились?

– Проголодались! – Федор Никитич решительно придвинул к себе лоток с нанизанными на деревянные палочки заячьими почками, взял одну, принялся с наслаждением жевать. Скользнувшие неслышной тенью слуги наполнили его отделанный рубинами кубок и усыпанную сапфирами чашу, что стояла перед Ксенией.

Боярская дочь вздохнула. Хмелеть еще сильнее она не собиралась… Но в чаше находилась единственная влага, каковой можно было утолить жажду в этом доме, а женщине очень хотелось пить…

Вином оказалась густая, как патока, и очень ароматная вишневая наливка. Гостья сразу поняла, откуда взялся окутывающий ее «сказочного витязя» сладкий ягодный запах. Вестимо, последние пару дней он пил токмо сей вкуснейший напиток.

– Так как прошел осмотр? – и не думала сдерживать своего любопытства княжна. – Федор Никитич оказался достоин звания воспитанника Авиценны?

– Он проявил себя достойно званию ближайшего царского родича! – пряча довольную улыбку, покосилась на хозяина пира Ксения.

– Кто это тут еще ближайший царский родственник?! – Даже во хмелю глава рода князей Шуйских не мог не возмутиться подобным намеком. – Ты, что ли, Федор Никитич? А я тогда кто?

– Не забывай, Василий Иванович, что я все-таки двоюродный брат государя, да продлят боги его годы и даруют детей поболее! – поднял кубок хозяин дома.

– Долгие лета государю нашему Федору Ивановичу! – согласился князь Шуйский и чокнулся с боярским сыном Захарьиным. – Однако же не забывай, друг мой, что брат ты царю по женской линии, всего лишь по женской! А кто же баб в делах династических считает?