Вера и Марина Воробей - Любовь on-line

Варя Дробышева шла в больницу к Боре. Сегодня она навещала его в последний раз.

К счастью, нога у Шустова срослась без осложнений, и завтра ее героя выписывали домой. Можно было бы, конечно, подождать и до завтра, но Варе необходимо было увидеть его сейчас и поделиться тем, что накопилось на душе после разговора с Галей Крошкиной. «Как это ужасно, когда первая любовь заканчивается так драматически!» – думала Варя, торопливо шагая по хрустящему снегу.

Потом ее мысли, непонятно почему, перескочили на Дашу и Сергея. Вот уж воистину: нет худа без добра. Благодаря всей этой истории с Крошкиной Даша помирилась с Белым. «Молодчина все-таки Серега, – размышляла Варя, любуясь заснеженным пейзажем, – не растерялся в трудную минуту. – Почти героический поступок Белого, вовремя появившегося на крыше школы, Варя приписывала благотворному влиянию на него своей подруги. – Все-таки с Дашей он стал лучше».

Варины мысли перескакивали с одного на другое, но в своих оценках Варя была совершенно беспристрастна, она просто констатировала факты. Даша Свиридова – прямая и бескомпромиссная, как и Варя, хотя не такая романтическая мечтательница. Залетаева же умеет быть такой, какой ее хотят видеть. Что при этом у нее на душе – извини-подвинься, – не знает никто…

По дороге в школу Алиса пинала ледышку носком сапога, прокручивая в голове сценарий появления в классе после Нового года. Конечно, сейчас все будут рассказывать, как провели праздники. Кто-то гулял по Красной площади, кто-то встречал Новый год дома с родителями, кто-то с друзьями. «А может, соврать?» – подумала Алиса. Но врать она не любила, да и считала ниже своего достоинства. А стоит ей честно сказать, что каталась на лыжах в Австрийских Альпах, как все начнут подмигивать друг другу: мол, гляди, опять Залетаева решила выпендриться.

А почему, собственно, выпендриться?

Да почти во всех школах ребята пусть не в Австрию, так уж на Эль или на Чегет ездят запросто. Да и в Подмосковье много мест для лыжников и сноубордистов. Почему ж ее одноклассникам даже не приходит в голову, что те же лыжи или доска не так дорого стоят? На них вполне можно заработать, как сделала она.

«Вот бы все удивились, узнав, что звезда школы и дочь богатенького папочки работала все лето. Да что им говорить? Ведь работала-то я у отца, и все тут же скажут, что целыми днями только маникюр и делала. Ну уж нет! Теперь ничего не остается, как марку держать. Лучше уж пусть стервой считают, чем быть такой, как тихоня Даша – бывшая лучшая подружка. Скромненькая с виду, безотказная… А как только подвернулся случай, легко подставила подножку и увела Белого», – злилась Алиса, хотя прекрасно понимала, что во всем виновата сама. Никогда особо-то и не пила, а тут переборщила на вечеринке и целовалась с незнакомым парнем. Все как-то глупо получилось. Да еще, когда Сережка ее с другим застукал, по-дурацки пыталась оправдаться, как в дешевых мыльных операх: я не хотела, ты сам виноват! «Фу, позорище!» – скривилась Алиса.

В класс Алиса вошла с гордым видом – голова поднята, спина прямая. Всегда, везде и во всем она подчинялась только одному правилу – быть красивой, умной, независимой. На том стояла, стоит и будет стоять Алиса Залетаева.

– Всем доброе утро!

Сразу видно, кто ответил, кто презрительно поджал губки, кто вздрогнул. Зато никто не остался равнодушен. «А этого нам и надо», – усмехнувшись, подумала Алиса.

Первым уроком была математика. Алисе, которая собиралась дальше учиться в области экономики или финансов, она была нужна, и, надо отдать ей должное, давалась легко. Иногда ей даже казалось, что математика понятна ей даже больше, чем их молоденькой учительнице Ирочке Борисовне, которая, стоя у доски, приводила подобные члены.

– У вас ошибка, Ирина Борисовна. Не в десятых в левой части, а в восьмых, – сказала Алиса, не поднимая руки.

– Выскочка, – прошептал сзади кто-то из мальчишек.

«Вот олух, сам-то даже не заметил», – прошептала про себя Залетаева.

– Алиса, в следующий раз поднимай, пожалуйста, руку. Спасибо, что поправила. – Ирина Борисовна смущенно улыбнулась.

Она теперь все время улыбалась. Ее роман с Лапушкой, о котором знала вся школа, был в самом разгаре.

– Какой смысл поднимать руку? – спросила Алиса учительницу. – Вы же стоите спиной к классу, все равно ее не увидите.

Математичка, которая теперь стала и классным руководителем десятого «Б», в который раз попыталась понять, почему такая умная и красивая девочка так нарочито отталкивает людей. Ведь вроде правильно все говорит, а неприятно.

– Ну ты все равно подними. Для порядка, – подмигнула Ирина Борисовна малолетней нахалке: вроде как и вышла с честью из щекотливой ситуации.

«Надо заканчивать витать в облаках, – мысленно одернула она себя. – Игорь, конечно, лапушка, но работа есть работа. Нельзя подавать им плохой пример».

Алиска доделала уравнение и оглядела класс. Ах, боже мой, как мило смотрятся Малышева с Волковым на задней парте. Пока никто не видел, Ванька нежно поправил выбившуюся у Ани прядку волос…

«От этих телячьих нежностей меня сейчас стошнит, – подумала Алиса. – Лучше бы учились, а не на замечания математичек обижались. Подумаешь, оскорбили их в лучших чувствах!» Сама Алиса, когда крутила роман с Белым, не позволила тому даже сидеть с ней за одной партой: от занятий бы отвлекал. Нагуляться, намиловаться можно и после уроков. «Конечно, я для Белова плохой оказалась, просила слишком много внимания мне уделять, встречаться после уроков каждый день, – опять некстати всплыли горькие мысли. – К тому же хотелось элементарной ответной вежливости со стороны Сережкиной мамы. В ответ же слышала всегда одно и то же: не парься! – с иронией думала Алиса. – А Свиридова хорошая, она никогда явно ничего не просит, а просто преданно смотрит на Сережу круглыми глазками, и он от нее не отходит теперь ни на шаг».

Алисе хватало ума понимать, что по жизни она ведет себя как дура. Точнее, она просто не умеет просчитывать, как даже бестолковая в математике Даша, ходы наперед. Вот как дальше будет выглядеть уравнение, как будет развиваться экономическая ситуация в стране, она может, а как повести себя в жизни, в бытовом плане – нет. Отсюда и многочисленные романчики. Во-первых, выбирать не умеет. Во-вторых, удержать не в силах. И в-третьих, почему-то даже не сильно переживает, когда очередное большое чувство накрывается медным тазом. Мама говорит, это потому, что не встретила еще того самого, единственного.

Прозвенел звонок с урока. Алиса, погруженная в свои мысли, даже и не заметила, как алгебра пролетела. «Ну и ладно, все равно мало что интересного пропустила, – решила она. – Одна ерунда какая-то, даже в пятом классе бы поняла такое».

Надежды на то, что после каникул ее не будет раздражать школа, не оправдались. Бесило совершенно все, и Алиса чувствовала себя лишней. Ребята на уроках шушукались, перекидывались записками, а ей казалось, что она выше всех этих глупостей и вообще ее место не здесь.

– Алиса, ку-ку! – попыталась растормошить ее Туся Крылова.

Она больше всех, наверное, подошла бы Алиске в подруги, но два таких ярких лидера, бойких на язык, вряд ли бы могли близко сдружиться.

Алиска скорчила забавную рожицу:

– Ку-ка-ре-ку! Чего тебе, душа моя?

– Ты прям витаешь где-то в облаках, ни с кем не разговариваешь, смотришь куда-то в прекрасное будущее… Влюбилась, что ли?

– Тусенька, ну не хлебом единым, то есть, пардон, не любовью единой жив человек. Вы с мамзель Кукушкиной счастливы со своими ненаглядными, а в моем окружении прекрасного принца нет. Лучше расскажи, как ты Новый год встречала?

– Да ничего особенного. Сначала дома, потом с Толиком гулять пошли. С горок покатались, фейерверки запускали… – Туся пыталась сделать безразличный вид, но было заметно, что она довольна.

– Девчонки, мы после школы собираемся кока-колу пить, – бросил Борька Шустов, проходя мимо за руку с Варей. – Вы как? Присоединяетесь?

– Я с Толиком договорилась встретиться после уроков, – театрально пропела Туся.

«Могла бы уже и не краснеть, про них все уже давно знают: чуть что, и они бегут навстречу друг другу быстрее ветра», – ехидно подумала Алиска, вслух же объяснила, что у нее другие, гораздо более интересные планы, и двинулась по коридору к кабинету химии.

– Залетаева, опять? – Голос Дондурей, «любимого» завуча школы, был похож на поросячье повизгивание. – Как можно являться в школу в таком виде?

Алиска изумленно оглядела себя: кроссовки, джинсы, «конский хвост». Или Раиса Андреевна решила обрядить всю школу в тюремные робы?

– А в чем, собственно, дело? – спросила она. – Короткой юбки, глубоких вырезов и прочих атрибутов современной красоты на мне нет. Вполне интеллигентный вид скромной девочки.

– Сколько раз я настоятельно рекомендовала не краситься так ярко? – От возмущения ноздри Дондурей расширялись, и она походила на разгоряченную лошадь.

Алиса невинно похлопала глазками:

– Видите ли, Раиса Андреевна, у меня совершенно нет ресниц. Приходится их приклеивать, а то лицо будет неприятно выглядеть.

– Я тебя, Залетаева, предупредила. Еще раз увижу в таком виде – пойдешь к директору.

«Такие вот дела, – усмехнулась про себя Алиса, – как нынче говорят в Интернете: «аффтор жжОт», или «зачОт» Дондуреихе. В общем, обыграли меня по всем статьям. Я им юмор и острый ум, а мне в ответ старорежимные правила и угрозы. И главное, ведь почти все девушки в старших классах красятся, так нет же, достается мне одной. Видимо, и учителей раздражают ум, красота и богатство, – решила Алиска. – Ну и пусть завидуют».

Дома было шумно: приехал Юра – любимый Алискин дядя, молодой, веселый мужчина лет тридцати с небольшим.

– Алиска, тебе от меня подарок, только твои родственнички отдавать не разрешают, – дурашливым голосом произнес он. – Скажи им, как умеешь только ты – гордо, резко и нагло, – чтоб оставили меня в покое.