Христо прочел. Один раз, потом другой.

Ирина Зотова? Глава Мехового Дома? Но ведь она же...

Всматриваясь в лицо элегантной женщины на фотографии, он пытался понять, та ли Ирина?

Сердце его билось: та-та-та...

Странное совпадение, думал Христов. Его жена тоже собирается в Америку, и эти две женщины могут оказаться рядом. Более того, и сам он должен быть там!

Вот ведь Лина занялась выставочным делом — а она знала толк в дизайне, чувствовала красоту как никто другой. Свою карьеру она начинала манекенщицей, тогда они и познакомились. Юный Христо, корреспондент молодежной газеты, делал репортаж с показа моделей и там увидел ее. Они очень скоро поженились, потом родились девочки, и, конечно, Лина больше не выходила на подиум. Перед отъездом она сказала мужу, что сестра возьмет ее с собой в Орландо. Потому что дизайн-бюро сестры готовит экспозицию крупной болгарской меховой фирмы. Болгарские дубленки всегда высоко ценились.

Бывают же в жизни совпадения.

Бывают.


31


— Семен Ильич? Добрый день. Вам привет от вашей племянницы.

Молчание, а потом надтреснутый голос:

— Кто говорит?

— Ее знакомый, я приехал в Москву по делам. Света просила передать вам привет.

— Вы его принесете?

Иван ухмыльнулся. Как он догадался, что привет вещественный? И решил немного пошутить.

— Так вот он. Я его передаю...

— Я знаю свою племянницу. И если вы намерены зажать его...

— Погодите, Семен Ильич, вы совершенно правы, и я готов принести вещественную часть, когда скажете.

— Сейчас. Немедленно. Пока я жив, здоров и в своем уме. Никто не знает, что случится через минуту.

Он бросил трубку.

Иван пожал плечами. Сумасшедший?

Он положил пакет, который приготовила Света для дяди, в сумку и собрался уходить. Интересно, что такое она ему посылает? Приподнял сумку, покачал. Наверное, красивую бутылку, ну, может, еще что-то. Порадуется старик.

Иван вышел на улицу, сел в машину и поехал на север Москвы.

Семен Ильич Миркоф жил на Дмитровском шоссе, в девятиэтажном панельном доме. В свое время он купил в этом кооперативе квартиру с большим трудом, но Семен Ильич никогда не боялся трудностей. В семье Светы, похоже, трудности вообще никого не останавливали и их преодолевали самыми странными способами. Вот так Света переселила его в Кельн. Иван усмехнулся и покачал головой. Ему бы даже не пришло в голову добиваться этого. Никогда. Он любил, чтобы о нем заботились и не докучали проблемами.

Он вдруг вспомнил жену, бледную худую русскую женщину, на которой женился десять лет назад. А познакомился с ней в маленьком городке на Урале под названием Серов. Там он был в командировке и предпочел поселиться у нее, а не в квартире для приезжих специалистов. В командировке он пробыл полгода, налаживал прокатный стан. Потом привез ее в Москву. Они жили бок о бок каждый своей жизнью. Она занималась ребенком, не сильно досаждая ему.

Знала ли она о том, что Света его женщина?

Ей, кажется, было все равно. А ему спокойно.

Иван быстро нашел нужный дом и припарковался у подъезда.

Он скептически оглядел выщербленные стены, двери подъезда, облепленные листками объявлений, шагнул в подъезд и нажал кнопку лифта, радуясь, что тот работает. Потому что Семен Ильич обитал на восьмом этаже.

Света предупредила, что из Москвы тоже надо привезти привет. Если ее странноватый дядя заболтается и забудет, он должен напомнить.


32


— Иннокентий Петрович, — начала Ира, едва усевшись за стол напротив Замиралова. — Вы показали мне все, что у вас есть... — Она помолчала секунду-другую, а потом добавила: — Я могу вас кое о чем спросить? О том, что меня удивило?

Бледные губы Замиралова разъехались в довольной улыбке, а бесцветные, некогда синие глаза сощурились:

— Буду рад ответить.

— Абсолютно честно?

— Конечно.

Он смотрел на дочь и снова видел ее, свою любимую женщину. Господи, как же ему повезло, что у него была она и есть вот эта, ее второе пришествие, его соединение с единственной любовью, которое невозможно разорвать никому. Что бы ни происходило в этом мире, какие бы потрясения ни будоражили мир, в Ирине он и она неразрывны.

— Так о чем ты хочешь узнать?

— Почему среди ваших работников так много людей в возрасте и так мало молодых? Ведь это...

— Несовременно? Когда все вокруг «делают ставку на молодежь»?

Она ухмыльнулась.

— Вот именно.

— У меня принцип, знаешь ли, давний — старый конь борозды не испортит.

Она подняла одну бровь.

— Удивлена? Моему старорежимному принципу? Я закончил два института и прожил одну жизнь. И я знаю, что от того в деле больше толку, кто за что-то в своей жизни отвечал. Чем-то владел. Хотя у нас люди мало чем владели, ну разе что словом. — Он ухмыльнулся.

А Ира в который раз поразилась — в его-то состоянии хватает силы на юмор и насмешку! Ну не может он вот так взять и умереть, что бы ни происходило у него внутри! А Замиралов продолжал:

— Пусть лучше сидит седой да лысый. Когда я смотрю на мальчиков, которые мне цитируют новые учебники и проявляют ловкость мелкого шулера, — он хитро посмотрел на Ирину, — спасибо, не надо. Хм, верно ты подметила. И, кажется, я понимаю почему.

Она кивнула.

— Я думаю, что понимаете. Доверяя мне дела компании, вы предлагаете мне руководить, мягко говоря, отцами и старшими братьями...

— Да. Но ты будешь не просто руководить, ты будешь их хозяйкой.

Ира шумно, со стоном, вздохнула.

— Но у меня нет опыта.

— Ты быстро его приобретешь. Стоит почувствовать собственные большие деньги. Дальше начнут работать гены.

— Но у меня никогда не было больших денег.

— А теперь будут.

Она покачала головой. Замиралов любовался своей дочерью. Как идет ей костюм оливкового цвета и как хорошо он сшит!

— Да, давно хотел тебя спросить, кто тебе шьет? Поверь опытному глазу, у тебя отличная портниха.

Ира улыбнулась.

— Ателье «люкс» на Петровских линиях. Ее зовут Елена Павловна.

— Подумай, может, она пригодится тебе в Меховом Доме.

— Она не работает с мехом.

— Но может делать отличные патронки.

Ира подумала и кивнула.

— Пожалуй.

Замиралову хотелось предусмотреть каждую мелочь. Чтобы у Иры получилось все как надо.

А как загорались у нее глаза, когда она смотрела на то, что он ей показывал, — цеха, магазины, мастерские, шубки, манто...

Или он идеализирует дочь, не желая оставлять свое дело Валентине? Наделяет качествами, которых у нее нет?

Замиралов покачал головой. Нет. Он не ошибается. Слишком много разного люда повидал на свете. Научился не ошибаться.


33


— Итак, давай-ка взглянем на карту еще раз. Твое судно будет стоять вот здесь. Ага, вот эти ма-алень-кие острова.

— Ma-аленькие острова, — он передразнил ее и засмеялся. Худое загорелое лицо моряка расплылось и стало казаться круглым. Светлая копна волос блестела на солнце, пробивающемся сквозь тонкие розоватые жалюзи. Красивый парень, в который раз заметила Света. Что ж, с красивыми всегда приятней иметь дело. Они никогда не сомневаются в себе, а это очень помогает. У красивых нет комплексов. Вот как у нее, она едва заметно ухмыльнулась, отчего обозначались высокие скулы. Она знает по себе — красивые испытывают лишь недоумение: как им смеет кто-то перечить?

— И чьи это воды?

— Нейтральные. Я войду в бортовой компьютер, и пилот «Гольфстрима» обалдеет...

— Топливо на исходе. Но ведь он знает, что его заправили?

— Ни один пилот не станет сомневаться в данных компьютера.

— И пошлет сигнал?..

— Который я поймаю и предложу ему «припарковаться».

— Это такое «суденышко» ты зафрахтовал?

— Дело того стоит. Не я плачу, как ты понимаешь.

— Ну да, налогоплательщики.

— Они никогда не узнают, куда уходят их денежки.

— Я думаю. — Она скривила полные красные губы. — Никогда не буду платить налоги.

— Там, куда мы с тобой отправимся, есть множество способов не платить их.

— Отлично. Я просто мечтаю об этом... Давай приблизим, а? — Она потянула его за ремень.

Он взглянул на часы, с секунду посмотрел на нее, потом засмеялся и повалил на диван.

Она быстро расстегнула его брюки и увидела выпирающую плоть под белым хлопком, подчеркивающим загорелый тренированный живот. Уткнулась носом в пупок и заметила, как мужчина вздрогнул.

— Ох, — простонал он.

— Не бойся, я ничего тебе не откушу, — залилась она смехом, а он плотно прижал ее голову к своему животу. Жесткие волосы щекотали ей ноздри, она ощутила, как потеплело внизу живота, открыла рот и припала, как младенец к материнской груди. Он стонал, его бедра начали двигаться. Она работала губами не останавливаясь.

— Я хочу тебя, — выдохнул он.

Она обмякла и отдалась его рукам, его телу.

— Я хочу, чтобы ты была только моей, — шептал он, тяжело дыша, отваливаясь от нее и глядя на полные белые груди. Его всегда поражала их полнота, как будто они были от другой женщины. Более плотной, ширококостной. Но при изяществе и миниатюрности Светы это несоответствие возбуждало еще сильнее.

— Только твоей? — Она усмехнулась. — Я бы надоела тебе. Замучила бы тебя, сам знаешь.

— О нет, я бы так старался. Мне так с тобой хорошо.

Она тихонько засмеялась, а про себя подумала: свобода — это то, чего она всегда в жизни искала. А зависимость даже от одного самого распрекрасного мужчины — это неволя.

— Ну скажи мне, скажи, что у меня есть шанс.

— Шанс есть всегда и у каждого, — уклончиво ответила она, закидывая руку за голову, сосок нацелился прямо ему под мышку, отчего ему снова захотелось ее невыносимо.

— Ну так отдай его мне, этот шанс.

— Поговорим, когда все закончится, когда мы станем богатыми, вольными и будем делать все, что захотим.