Снова наступила осень, а вместе с ней — уроки в школе. Клэр, который был еще слишком мал для того, чтобы учиться, — ему предстояло пойти в школу через год — ворчал, что снова должен «торчать дома со всякой малышней». Было не совсем понятно, кого он имеет в виду, поскольку компанию ему составлял один Арни. Правда, сетовал он недолго.

Клэй и Мисси с нетерпением ждали начала занятий. Клэй просидела все лето над книгами, которыми снабжал ее мистер Витл, и наверстала то, что упустила за несколько лет. Мистер Витл был очень доволен этим и вовсю нахваливал прилежную ученицу.

Мисси очень нравилось учиться, она полюбила читать вслух Арни и Клэру, хотя непоседливым малышам было трудно подолгу сидеть на одном месте.

Только Нандри по-прежнему не испытывала воодушевления от учебы. Но она заговорила об этом лишь тогда, когда до занятий осталось несколько дней.

— Я больше не пойду в школу, — сказала она тихо, но твердо, — не хочу сидеть за одной партой с малышами.

Кларк и Марти обсудили ее решение и не без колебаний согласились с ним. Что ж, они позволят ей поступить так, как она хочет.

— Будем учить ее заниматься хозяйством и растить детей, — сказала Марти. — Из Нандри получится хорошая жена и мать. А это не так уж мало. Она научилась читать и писать. Я смогу еще немного позаниматься с ней дома.

Кларк не возражал. В свои пятнадцать лет Нандри вполне могла самостоятельно управляться с домом. Молодые люди, живущие по соседству, со временем будут рады обзавестись такой спутницей жизни.

На этот раз расставание с Мисси и Клэй в первый день занятий уже не вызвало у Марти такого смятения, как год назад. К тому же теперь ей станет гораздо легче вести хозяйство, ведь у нее появилась помощница — Нандри. Марти было приятно видеть, как прежде нелюдимая девушка начала расцветать в атмосфере любви и тепла.

Лишняя пара рук оказалась весьма кстати для Марти еще и потому, что через каких-нибудь два месяца в семье Дэвис планировалось прибавление. Нандри взяла на себя львиную долю заботы о малышах. Она брала их с собой, когда шла кормить кур, укладывала спать Арни — Клэр заявил, что он уже слишком большой, чтобы спать днем, — и помогала Марти по дому. Та была очень благодарна девочке и часто говорила ей об этом.

Как-то раз, когда Марти сидела дома, занимаясь починкой одежды, она услышала, что к ним скачет всадник. Она отложила в сторону носок и выглянула в окно.

— Надо же, Томми, — сказала она Нандри, которая раскатывала тесто для пирога. — Интересно, зачем он к нам пожаловал.

Марти направилась к двери.

— Томми, — позвала она юношу, — входи же. Мы не виделись целую вечность.

Молодой человек вошел в кухню и кивнул Нандри, которая вспыхнула и опустила глаза.

— Как родители? — поинтересовалась Марти.

— Прекрасно. У нас все хорошо. Маленькая Лиззи растет, как на дрожжах.

— Она такая милая, — сказала Марти с улыбкой. Когда она видела девочку в последний раз, та делала свои первые шаги. Все ее успехи сопровождались градом восторженных похвал, объятий и поцелуев, которыми награждали малышку бабушка с дедушкой и юные дядюшки и тетушки.

Марти с болью подумала о маленьком Ретте Маршалле, который все еще не научился сидеть. Она вздохнула и вновь обратилась к Томми:

— Я слышала, ты обзавелся собственным участком земли.

— Да, — с гордостью ответил тот. — Даже поставил там свой дом. Небольшой, но на первое время хватит.

— Землю уже вспахал?

— Нет. Собираюсь начать весной.

Возможно, Тома интересует Нандри, подумала Марти. Голос Томми прервал ее размышления.

— Может, прогуляемся немного? Сегодня отличный денек, обидно сидеть в четырех стенах.

Марти сразу поняла, что он обращается к ней, а не к Нандри, и потянулась за шалью.

— С удовольствием, — откликнулась она. — Давай пройдемся до родника. Нандри, присмотришь за мальчиками?

Девочка быстро кивнула, и Марти вышла во двор. Они шли не торопясь и беседовали о погоде, урожае зерна и своих родных. Когда они добрались до родника, Том уселся на сырую траву, опершись спиной о ствол дерева. Марти внимательно смотрела на него. Что-то в его лице смутно тревожило ее. Том еще не успел ничего сказать. Он отломил кусочек коры и принялся вертеть его в руках.

— Речь идет о девушке?

— Как ты догадалась? — удивился Том.

— Заметно, — улыбнулась Марти.

— Может быть, может быть…

Он немного помолчал и сказал:

— Марти, она настоящее чудо… просто замечательная! Мне нужно было с кем-то поговорить. Мама не поймет. Я точно знаю, что не поймет…

Марти растерялась. Что он хочет сказать?

— Мне кажется, ты недооцениваешь свою мать, — заметила она.

— Нет, едва ли. Она поймет меня, только если согласится с ней познакомиться. Но я боюсь, что… Поэтому я и пришел к тебе, Марти. Ты знаешь маму. Не могла бы ты… ну, в общем, не могла бы ты с ней поговорить?

— Эта девушка… она живет неподалеку?

— Не совсем. Она… она живет за холмами. Со своим дедом.

— А как ее зовут?

— Оватика.

— О-ва-ти-ка… это похоже на…— Марти осеклась на полуслове. Только теперь она поняла, что хочет сказать Томми. — Она… она индианка?

Том молча кивнул.

— Да, Томми, я понимаю, — наконец выдавила Марти. Она смотрела на страдальчески искаженное лицо юноши и не знала, что сказать.

Марти отошла немного в сторону, пытаясь привести мысли в порядок, но поняла, что не готова к этому.

«Отец Небесный, — горячо взмолилась она про себя, — помоги нам справиться с этим».

Она вернулась к Тому и присела на пень.

— Ладно, — сказала она, — расскажи мне о ней. Где ты встретил Оватику? — Она осторожно выговорила незнакомое имя.

Том вздохнул.

— Мы познакомились прошлой осенью, — начал он. — Я искал двух наших коров, которые убежали в холмы. Выскользнули под ограду и убежали. Когда я обнаружил пропажу, то оседлал лошадь и отправился на поиски. В первый день я их не нашел, но по пути домой наткнулся на заросли ирги3 — ягод там было видимо-невидимо — и остановился, чтобы полакомиться. Ягоды были такие крупные и сочные, что я решил собрать немного для мамы, — она делает замечательные пироги с иргой. Я снял шапку и стал рвать ягоды.

И вдруг я почувствовал, что на меня кто-то смотрит. Я поднял глаза — думал, увижу пуму или черного медведя. Но там стояла девушка — глаза и волосы черные, как вороново крыло. Одета она была в оленьи шкуры, расшитые бусами. Больше всего меня возмутило то, что она смеялась надо мной. Она старалась сдержаться, но у нее ничего не получалось. Ее глаза… в них просто чертики прыгали, а рот она прикрывала рукой.

Я спросил, что ее так развеселило. Она ответила по-английски, что никогда не видела, чтобы индейский воин собирал ягоды, — ведь это женское дело. Я возразил, что, наверное, ее воины никогда не пробовали пирогов с иргой.

Она перестала смеяться, и я слегка остыл. Мы немного поболтали. Она сказала, что ее зовут Оватика, — это значит «Маленький Цветок».

Потом мы стали встречаться, часто. Зимой я оставлял ей оленину или другую дичь. Она живет одна со старым дедом. Он не хотел жить в резервации, как приказало правительство, и решил поселиться на холмах. Когда я просил Оватику нас познакомить, она только качала головой. Он очень старый. На самом деле он ей даже не дед, а прадед, и когда он умрет, она останется совсем одна. Она говорит, что вернется в резервацию — скорей всего, ее просто заберут туда — или выйдет замуж за какого-нибудь индейца. Но я не хочу этого.

Он в упор посмотрел на Марти.

— Марти, я хочу жениться на ней. Я люблю ее. — Он горько вздохнул. — Как я скажу такое родителям?

Марти покачала головой. Бедный Томми… Бедная матушка… А что скажет Бен?

Марти встала и, почувствовав, что стало свежо, поплотнее закуталась в шаль.

— О, Томми! — сказала она и снова покачала головой. — Не знаю… просто не знаю.

Томми тоже поднялся.

— Но ты поговоришь с ними? Пожалуйста, Марти!

— Я постараюсь, — пообещала она. — Но, Томми, пойми… все это будет очень нелегко. И для твоих родителей, и для ее деда…

— Я знаю. — Он опустил голову. — Знаю, но я все обдумал. У меня есть своя земля и свой дом. Он небольшой, но она же привыкла жить в вигваме из звериных шкур. Мой дом покажется ей просто дворцом. А с родителями нам почти не придется сталкиваться, ведь мой участок на отшибе. Мы никому не помешаем. И горы неподалеку — она их так любит. Она сможет видеться со своими…

— Томми, ты не представляешь, что тебя ждет, — перебила его Марти. — Подумай сам — ведь у тебя есть семья! Ты же не станешь прятать своих детей от собственных родных. Подумай о матери — ведь она так любит тебя, так любит своих внуков.

Томми закрыл лицо руками.

— На это я могу сказать только одно. — Его голос звучал так тихо, что она с трудом разбирала слова. — Только одно. Но… когда придет время… мы справимся. — Он посмотрел в глаза Марти.

Она не знала, что сказать.

— Прошу тебя, Марти! — взмолился Том. — Поговори с мамой! Если она поймет меня, она сумеет уговорить отца. Прошу тебя…

Марти вздохнула.

— Попробую, — сказала она, но в глазах у нее стояли слезы. — Честное слово, я попытаюсь, но не знаю, что из этого выйдет.