Управляющий открыл дверь, скупо кивнув и посторонившись, позволяя гостье войти. С души Пенелопы словно камень свалился. Слуга принял ее плащ и зонт, и Пенелопа повернулась к Аллену, надеясь сегодня найти наконец с ним общий язык.

– Прежде чем мы навестим лорда Бромвича, я хотела бы поговорить с вами наедине, – сказала она.

Темные глаза Аллена сузились, костлявый нос сморщился, но все же он простер руку, приглашая гостью в свой кабинет.

Войдя, управляющий прошел к столу, но садиться не стал – просто встал рядом. Пенелопа последовала его примеру. Она прекрасно понимала, что сейчас сила на стороне Аллена. Если он больше не боялся навлечь гнев семьи Бромвич и потерять некоторый доход, который приносит ему пребывание здесь Габриэля, он мог выставить отсюда Пенелопу в любой момент. Поэтому она старалась осторожно подбирать слова.

– Я ценю, что вы разрешили мне навещать лорда Бромвича. Это очень любезно с вашей стороны, – начала она, стараясь не выдать своих истинных чувств. – Я также понимаю, что вы не поддерживаете моих взглядов относительно лечения Габриэля.

Аллен фыркнул, даже не пытаясь скрыть презрения. В отсутствие Габриэля он не считал нужным церемониться с этой особой.

Пенелопа сжала губы. Почему управляющий так себя ведет? Он думает, что женщине не место в лечебнице, если она, конечно, не пациент? Или же он полагает, что ее теории глупы и принесут больше вреда, чем пользы?

В голову Пенелопы закралась отвратительная мысль. А что, если Аллен просто не хочет лечить Габриэля? В конце концов, как бы грустно это ни звучало, большинство людей верили, что безумцев излечить нельзя, можно лишь поддерживать то, что осталось от их рассудка. А забота о сумасшедшем маркизе – дело престижное и одновременно прибыльное. Имея такую репутацию, Аллену проще убедить зажиточных людей поместить в его лечебницу своих любимых несчастных родственников.

Пенелопа отругала себя за столь низкие мысли. Нет, мистер Аллен просто убежден в неверности ее теорий и неумении обращаться с душевнобольными. Она должна найти способ доказать ему, что он не прав и что он сам убедится в этом, если попробует поработать с ней, а не против нее. Ну или хотя бы не станет мешать ей.

– Однако, полагаю, нам обоим есть что предложить лорду Бромвичу. – Пенелопа старалась говорить очень вежливо. – Его семья нам обоим доверила заботу о нем, – напомнила она. – Неужели мы не сможем лечить маркиза сообща?

– Его семья… – протянул мистер Аллен, сверля Пенелопу пристальным взором. Он сложил руки на груди. – Сомневаюсь, что они будут доверять вам, узнав о ваших сомнительных методах.

И снова он взялся за ее методы? Пенелопа старалась сдерживать эмоции.

– Семья обратилась ко мне именно из-за моих, как вы сказали, сомнительных методов. Они также не исключают вероятности, что за недугом лорда Бромвича стоит пережитое им на войне, – сообщила она.

Однако Аллен вызывающе выгнул бровь.

– Действительно, – усмехнулся он. – Картер сообщил мне, что несколько дней назад ранним утром лорд Бромвич пробрался из своей комнаты в ванную. Как раз тогда, когда в его комнате спали вы, леди Мантон. Сомневаюсь, что маркиза Бромвич хотела для сына именно такой заботы.

Пенелопа приоткрыла рот, не в силах сдержать негодование. Щеки ее запылали – конечно, от гнева, но Аллен, бесспорно, интерпретировал это иначе.

– Мне привиделся кошмар, и я закричала во сне. Его светлость просто приходил убедиться, что со мной все в порядке.

Пенелопа внутренне содрогнулась: даже ей это оправдание казалось глупым.

– Понимаю. Кошмары мучили, полагаю, всю ночь, – процедил Аллен, перебирая пальцами.

Она стиснула зубы, а потом сделала глубокий вдох.

– Когда я проснулась, он ненадолго задержался. Мы беседовали о его недуге.

Управляющий ухмыльнулся.

– Раз вы так утверждаете… Вы же понимаете, что мой долг – делать все возможное для заботы о моих подопечных. Посему я написал брату лорда Бромвича, маркизу Деверо, письмо, в котором изложил свои опасения.

Пенелопа почувствовала подступивший к горлу ком. Она не сомневалась: Аллен описал все в самом непристойном свете. Неужели семья Габриэля оставит такое письмо без внимания? Вряд ли. И самоуверенное лицо управляющего прекрасно показывало, что он на это надеялся.

– Полагаю, отныне семья лорда Бромвича запретит вам видеться с ним. И уверяю вас, леди Мантон, как только я получу от них письменное подтверждение, я сам приму все возможные меры, чтобы вы сюда больше не явились. – Он подкрепил свои слова ядовитой ухмылкой. – Я так же с превеликим удовольствием позабочусь о том, чтобы вы впредь никогда не могли контактировать с моим пациентом.

Боже праведный, это просто возмутительно! Пенелопа, конечно, сомневалась, что семья Габриэля прибегнет к столь крайним мерам, но все-таки она была лично знакома только с его матерью. Мистер Аллен же послал письмо напрямик брату Габриэля, лорду Эдварду, который сейчас занимал место главы семейства. И хоть это и нечестно, последнее слово в таких случаях всегда остается за мужчиной. Относится ли лорд Эдвард к тому сорту людей, которые предпочитают верить словам мужчины, а не признанию женщины? Если да, то Пенелопа может навеки распрощаться с мечтой помочь Габриэлю.

Грудь сдавило отвратительное чувство беспомощности. Намерена ли Пенелопа ждать приговора? Ведь даже если лорд Деверо не поверит Аллену, последний ясно дал понять: он не позволит Пенелопе навещать Габриэля. В таком случае ей скорее всего придется попытаться убедить семью Бромвич забрать Габриэля домой. Но все может обернуться иначе…

Пенелопа не хотела подвергать риску будущее Габриэля, основываясь на каких-то догадках. Возможно, он действительно сумасшедший. Вероятно, безумие, сгубившее Майкла, и у него в крови. Но даже если это так, Пенелопа чувствовала, что военное прошлое тоже сыграло свою роль. Независимо от того, пробудил этот опыт его безумие или просто явился причиной коротких срывов, Габриэлю можно помочь. Пенелопа знала, что даже если не вылечит его, то уж наверняка значительно облегчит страдания больного.

Но только не здесь.

Если Пенелопа по-прежнему намерена сдержать обещание, данное Габриэлю и себе самой, она обязана предпринять все необходимое, чтобы помочь несчастному, – даже если придется увезти его отсюда. И она должна сделать это прежде, чем Аллен получит ответ лорда Бромвича.


Только проливные дожди могли сдержать посыльного. Но как ни парадоксально, Пенелопе была необходима ясная погода, чтобы реализовать свой план. Ясный день и удача.

Леди Мантон получила такую возможность лишь тремя днями позже. Из-за туч, обволакивающих небосвод столь долгое время, показалось солнце, и ранним утром Пенелопа направилась в Викеринг-плейс.

Она прибыла еще до полудня. Стараясь унять нервную дрожь, она медленно вышла из кареты. Погода благоприятствовала, но план Пенелопы мог сработать, только если ей улыбнется удача, которая, бесспорно, понадобится хотя бы затем, чтобы убедить Габриэля отправиться с ней.

Как обычно, мистер Аллен встретил ее в дверях. За последние несколько дней, проведенных в ожидании ответа от лорда Деверо, его злорадная ухмылка пропала, но теперь вместе с лучами солнца она озаряла его лицо. Очевидно, именно сегодня, в этот погожий день, он рассчитывал получить долгожданное письмо.

– Чудесный денек, не так ли, леди Мантон? – злорадно проговорил он, пропуская гостью в холл.

– Чудесный, – согласилась она. – И сегодня мне бы хотелось пригласить лорда Бромвича на прогулку.

– Ищите способ остаться наедине? – спросил он, многозначительно приподняв бровь.

Пенелопа одарила его милой улыбкой, не желая показывать, что поняла намек, однако уши ее зардели. Она должна была любыми способами вытащить Габриэля в парк, а для этого – усыпить бдительность Аллена.

– Солнечный свет чрезвычайно полезен. Думаю, он благоприятно повлияет на его светлость.

Мистер Аллен согласился проводить Пенелопу к покоям Габриэля, попутно обдумывая просьбу посетительницы.

– Лорду Бромвичу чуть полегчало после вашего последнего визита. Думаю, прогулка не повредит, – заключил он. – Разумеется, Картер будет сопровождать вас.

Леди Мантон ощутила сладкий вкус победы. «Но рано радоваться», – напомнила она себе. Пенелопа преодолела один из многих барьеров, а сколько их впереди… Но все же тот факт, что сопровождать их будет менее бдительный Картер, а не Деннингс, внушал надежду.

– К тому же, – продолжил Аллен, отпирая дверь в палату, – прощаться лучше на природе.

Пенелопа, сохраняя внешнее спокойствие, проследовала за управляющим внутрь комнаты. Сегодня она скажет «прощай», если все пойдет согласно плану: но не Габриэлю, а клинике Викеринг-плейс.

Картер тихо заворчал, но Пенелопа сомневалась, что он действительно разозлен. Все они устали от долгих, напряженных дней, проведенных в покоях Габриэля. Леди Мантон полагала, что смотритель был бы не против сменить обстановку.

Вот уже полчаса Пенелопа, Габриэль и Картер прогуливались в саду позади поместья. Леди заметила, что не они одни отдыхают здесь от затхлости и мрачности стен Викеринг-плейса. По одной из дорожек санитар катил в коляске хилого старичка, который, казалось, заснул. На скамье возле засохшего фонтана сидела молодая женщина. «Душераздирающая картина», – подумала Пенелопа: больная беспрестанно покачивалась взад-вперед, бормоча что-то себе под нос, а рядом с ней безучастно стоял смотритель.

Пенелопа взглянула на Габриэля, идущего рядом с ней. Даже если он никогда не избавится от своих приступов, она может попытаться помочь ему ослабить их, чтобы он мог жить в родовом поместье со своей семьей. Но даже если его родные все-таки признают его невменяемым, возможно, Деверо поселят его в отдельном доме и наймут слуг, которые будут за ним ухаживать. Если же приступы станут значительно слабее и реже, Габриэль, вероятно, сможет жить вполне неплохо, хоть эта жизнь и будет отличаться от той, для которой он был рожден. Вера в то, что она поступает правильно, – хотя и выбрала для этого не самый лучший способ, – все укреплялась.