Тесс драматически вздохнула и объявила:

— У нас больше ничего нет.

Вот так. Я сказала это.

Фиона непонимающе смотрела на нее.

— О чем это ты? Пропала кастрюля, в которой ты варишь сосиски? Или краска для волос?

Тесс печально покачала головой:

— Все гораздо хуже.

У Фионы расширились глаза.

— Ты что, решила перебраться в угольную яму с дюжиной полусумасшедших? Или будешь сидеть на станциях метро с жестяной кружкой? Может, привяжешь ребенка за спину и отправишься путешествовать за две тысячи миль по русским степям, пробавляясь травой и кумысом?

Это наконец-то рассмешило Тесс.

— Ладно! Твоя взяла. Все не так плохо. Но и не очень хорошо.

Она посерьезнела и обвела рукой вокруг себя:

— Нам придется закрыть этот магазин. И переехать в другое место.

Фиона была поражена. Она попыталась осмыслить услышанное, но не смогла.

— Но ты же не можешь этого сделать! Да и зачем? Ты наверняка преувеличиваешь! Переехать? Нельзя переезжать, да ты и сама это знаешь. Ты ведь только в прошлом году посадила глицинию, а расцветет она только через пять лет.

Тесс и забыла о глицинии. Воспоминание о ней скорее приблизило ее к критической точке, чем все остальные колючие вопросы, крутившиеся в голове. Посадка глицинии являлась как бы ручательством, неким знаком того, что дому суждено долгое будущее. Лучше бы она занялась продажей старых автомобилей.

Упавшим голосом она объяснила Фионе, насколько серьезно положение:

— Нам придется как можно скорее сдать дом в аренду. Продать его нам не удастся, потому что мы затянули со сроками выкупа по закладной и можем остаться ни с чем. Поэтому если и получим за него приличный рентный доход за несколько… лет или что-то около того, то сможем возместить кое-какие свои потери.

— И куда же вы переедете? — спросила Фиона, которая почувствовала, что рушится какая-то часть и ее будущего, и это приводило ее в отчаяние.

У Тесс был замученный вид.

— Детали мы еще не обговорили. Но отсюда мы должны уехать. Снимем что-нибудь. Квартиру, а может, и небольшой домик в районе, где мы сможем себе это позволить.

Фиона вознамерилась было выяснить все подробности. Ей хотелось знать, что Тесс намерена предпринять насчет школы Лары и что станется с непросто налаженной очередностью доставки детей в школу и работой над домашними заданиями, которые их дети выполняли вместе. Ей хотелось поговорить об отпуске, ужинах и ланчах, о девичниках, оздоровительных клубах и обо всем том, что делало ее жизнь вполне сносной. Но она не решилась заговорить ни о чем подобном, потому что все это стоит денег, а у Тесс их больше нет. Впервые за все годы их дружбы она не знала, что сказать.

Тесс сжалилась над ней:

— Не надо мне сочувствовать. Во всяком случае, когда мы переедем, моя мать не приедет ко мне.

Но Фиона утратила чувство юмора.

— Не понимаю. Как это произошло? Здесь ведь можно деньги загребать лопатой. Да ты только посмотри — все столики заняты. Трое стоят в очереди у кассы в магазине, глянь, что у них в корзинках! Каждый, наверное, фунтов на двадцать овощей накупил. Это же золотая жила.

Тесс грустно покачала головой:

— И я так думала раньше. Но аренду нам год назад повысили. И, похоже, для того, чтобы мы получали прибыль с такой арендной платой, эти покупатели должны складывать в свои корзинки товары на сумму, равную стоимости «БМВ».

Обе подумали о том, что муж Фионы Грэм еще три года назад предупреждал Тесс и Макса о том, что такое может случиться. Именно то, что он предсказывал, и произошло. А он еще и о многом другом предупреждал.

* * *

— Эта небольшая часть Клэпхэма — один их самых дорогих районов Лондона, — говорил он тогда. — Но не забывайте, что у нас уже были подобные взлеты. И вы, конечно, помните последний спад?

Тесс и Макс не прислушивались к его высказываниям, а он между тем продолжал:

— Вы должны понять, что есть схемы, неизбежные колебания, и как только цены на недвижимость астрономически взлетают, арендная плата неминуемо следует за ними.

Грэм объяснял, что они не смогут поднять собственные цены, чтобы возместить такие большие расходы на аренду, поскольку цены на продукты и без того высоки, и люди просто будут делать покупки где-то в другом месте. Он предостерегал, что небольшой частный магазинчик никак не сможет конкурировать с огромной сетью магазинов розничной торговли, поскольку основные продукты питания продаются теперь и в супермаркетах.

Дружеские советы перемежались профессиональными терминами вроде «вступление во владение» и «банкротство» — словами, не понятными для Тесс и Макса, которые были далеки от всего этого.

Они вежливо выслушали, а потом проигнорировали все, что сказал Грэм. Они перезаложили свой дом по предельной рыночной цене одной независимой финансовой компании, поскольку ни один из больших банков или строительных компаний не давал им ссуду.

В то время Тесс поразила готовность Макса пойти на такой риск. До этой поры он был из тех, кто оплачивает все счета в тот день, когда они приходят, поскольку боялся их просрочить.

— Ты уверен насчет всего этого? — несколько раз спрашивала его тогда Тесс, прежде чем подписать бумаги.

— Абсолютно, — твердо отвечал он. — Определенно. Категорически. Без какого бы то ни было сомнения.

Если только это не было ложью. Сомнения глодали его. Он плохо спал и все время отвратительно себя чувствовал. Но он знал, что должен это сделать. Тесс потворствовала его навязчивым тревогам, не подтолкнула его, когда он годами плыл по течению, делая тихую, спокойную, но нелюбимую работу. Теперь он должен пойти на этот риск ради нее. Просто чтобы доказать ей, что на что-то способен.

— Для нас это будет таким чудесным приключением, — сказал он тогда с вымученным энтузиазмом. — Новым будущим, чем-то таким, что мы сможем преодолеть вместе.

— Да, но как насчет всего того, о чем говорил Грэм? — настаивала Тесс, неуверенная, что он осознает последствия этого решения.

— Ну, мы же с тобой знаем Грэма, — отвечал он.

Тогда Тесс успокоилась, поскольку прекрасно понимала, что он имеет в виду.

Грэм отлично разбирался в финансовых вопросах, но у него не было воображения — такова была жесткая оценка Тесс и Макса. По правде, ни один из них не понимал толком, почему женился на Фионе. Казалось, они совершенно не подходят друг другу: Фиона была такая яркая, а Грэм — такой унылый.

— Это единственный человек из всех, кого я знаю, кто выглядит и ведет себя на пятьдесят с того времени, как ему стукнуло тридцать, — недружелюбно пошутила Тесс, найдя зацепку, чтобы отбросить предупреждения.

— Он не понимает, насколько уникален этот район, хотя и живет здесь. Возможно, он разбирается в бизнесе абстрактно, — рассуждали они, — и берет в расчет только потенциал этого конкретного месторасположения. Для него Клэпхэм — лишь место, где удобно жить в окружении Таких Как Он. Однако творческий ум за географией увидел бы социологию. Даже газетчики поняли, что к чему, и наделили этот район остроумным и весьма подходящим эпитетом: Долина Подгузников.


— А мне не нравится это название! — сказала Фиона. — Мне не нравится, что меня сваливают в одну кучу со всеми остальными только потому, что у нас один и тот же почтовый индекс!

— Да дело вовсе не в этом, Фай. Выгляни-ка на улицу! Ты когда-нибудь видела столько маленьких детей в одном месте, кроме детской площадки?

— Да, но в округе все дома для больших семей, и неудивительно, что здесь много детей, — возразила Фиона, забыв о том, что в семье Тесс один ребенок. — Такие районы есть во всей Англии. Средний микрорайон, застроенный муниципальными домами, должно быть, тоже кишит детьми.

— Это так, — согласилась Тесс, — но средства массовой информации не интересуются муниципальными домами. Дело здесь в ценах на недвижимость.

На это Тесс с Максом и рассчитывали. Они жили в районе, который за несколько лет превратился из среднего пригорода в рай для спекулянтов. На «полуотдельные»[12] дома застройки времен королевы Виктории и короля Эдуарда и дома с террасами цены выросли на сто, двести процентов. Теперь здесь проживали семьи, некогда имевшие средний заработок, умеренно требовательные к комфорту, в которых главы семейств достаточно зарабатывают, чтобы позволить своим женам сидеть дома, как только появятся дети. Для многих оказалось неожиданностью, что их скромные дома стали стоить пятьсот тысяч фунтов стерлингов и больше.

Богатыми они себя не считали, однако являлись таковыми согласно сложившимся обстоятельствам. Внеся относительно небольшой залог и обладая исключительным правом собственности на свои дома, эти счастливые семьи оказались при таких больших деньгах, что не знали, как их потратить.

Тесс и Макс тоже принадлежали к элите. Их занесло по этому эскалатору наверх, в совершенно другую среду — Новых Богатых, которые не были миллионерами и не относились к высшему классу, но нежданно-негаданно разбогатели на недвижимости и доходах, остающихся после уплаты налогов.

А если подытожить эту философию одним словом, то этим словом будет «натуральность».

Как и все другие матери в Клэпхэме, Тесс исповедовала культ натурального. Она много читала на эту тему и доверяла специалистам, которые убедили ее в том, что такой выбор наверняка сделает из нее лучшую мать, если она будет игнорировать насмешников, утверждающих, будто это надувательство.

— Признайся, — бросил ей как-то вызов Макс за чисткой картошки, тщетно пытаясь найти клубень, который не был бы черным или мягким.

— В чем?

Тесс рассматривала яблоки, надеясь найти хотя бы одно без червоточин. Лара упорно отказывалась есть что-либо «не такое» и требовала только круглые яблоки. Пусть эти яблоки собирал обедневший крестьянин, работающий как раб в жестоких условиях тоталитарного режима, ее это не интересовало. Если честно, Макс симпатизировал этой точке зрения, потому что и сам любил ровненькие, сужающиеся к одному концу морковки и фрукты без червяков.