Не прошло и пяти минут, как Картер принес им бутылку бомбейского красного, от которого у кого угодно немедленно расширятся сосуды при одном только его виде. Тесс залпом выпила бокал и принялась бодро притопывать в такт песне Нани Мускури.

— А что, у Картера нет других записей? — спросила, она, не замечая, что с каждым глотком ее голос становится все громче.

Хитер охотно откликнулась:

— Он любит Нани Мускури. Раньше он с женой, Марией, все время танцевал под ее пластинки. Когда Мария умерла, он больше не мог выносить эту музыку. И вот с полгода назад решил, что достаточно погоревал, и с тех пор только и слушает старые записи. Мы все надеемся, что этот период скоро пройдет.

— Мне это нравится, — сказал Джерри. — Такая верность, пока смерть не разлучит — это так редко в наши дни.

Хитер нежно взяла его за руку:

— Джерри и сам своего рода редкость, Тесс: одинокий мужчина, никогда не был женат, все ждал, когда появится та единственная.

Зная его, Тесс думала иначе. То, с какой легкостью он заигрывал с ней, заставило ее предположить, что он относится к противоположному типу — дамским угодникам. Мысль о том, что он флиртовал просто так, без каких-либо намерений, огорчила ее. «Будто мне нужно что-то еще», — подумала она.

— Повезло тебе, Хитер, — сказала она, собираясь произнести эти слова беспечно, а вышло горько.

Хитер уставилась на нее. Тесс выругала себя за неосторожность, но ревновать не перестала. Она указала на бутылку:

— Не обращайте на меня внимания, это все вино. А Макс превращается в заводик по производству денег. Я его совсем не вижу. Да и когда мы видимся, все не так уж и хорошо.

Она стиснула зубы и подумала: «Если я начинаю говорить о своем браке, значит, быть беде».

Теперь уже Хитер улыбалась.

— Пусть это и будет ответ, — загадочно произнесла она.

— Ответ на что?

Хитер повернулась к Джерри.

— У вас с Тесс есть что-то общее, — сказала она.

Джерри не шелохнулся, а вот Тесс вздрогнула. «Пусть я выдам что-то еще, но выпью бомбейского красного», — решила она.

— Ты о чем? — спросил Джерри.

— Вы оба любите что-то скрывать от остальных, пытаясь убедить других, что вы такие неглубокие, что не стоит и пытаться копнуть поглубже.

Тесс заметила, как улыбка едва не слиняла с лица Джерри. Но тут Хитер повернулась к ней:

— А Тесс так и не научилась скрывать свои чувства. Она всегда задумывается, прежде чем что-то сказать, иногда буквально видишь, как мысли шевелятся у нее в голове, особенно если заданный вопрос кажется ей личным.

Теперь Джерри увидел, как Тесс смущенно съежилась.

— Если вам нужно хорошее оправдание, — сказал он ей, — могу дать частный урок.

Хитер не обратила внимания на то, что ее перебили.

— Но я только сейчас поняла, что механизм самообладания Тесс ломается после бокала вина. Мы впервые выпиваем вместе, поэтому раньше я этого не замечала. Надо бы как-нибудь напоить ее, тогда посмотрим, что она еще расскажет!

Тесс не стала больше пить. До конца обеда это еще можно использовать как оправдание того, что она покраснела. Но ей не следует выпивать с Хитер, по крайней мере до тех пор, пока Джерри не вернется туда, где ему место — в коробку, помеченную словом «чужое».


Открывая на следующий день двери общественного центра, Хитер повернулась к Тесс:

— Я чувствую себя виноватой за вчерашнее. Я ведь не дала тебе выпить?

Тесс покачала головой.

— Да нет, дело не в тебе, — солгала она. — У меня от вина голова разболелась. Просто я пила слишком быстро. А все потому, что разозлилась на Макса. Но ты права, я действительно слишком много начинаю говорить, когда выпью.

Хитер ужаснулась:

— Я не об этом! Я имела в виду совсем другое. Не думаю, что надо что-то держать в себе. Наверное, для того и нужны друзья, чтобы откровенничать с ними и делиться тем, что не можешь сказать мужу или матери!

«К сожалению, — подумала Тесс, — то единственное, что я сейчас держу при себе, тебе я никак не могу рассказать, даже не рискну. Макс — еще одна причина, почему осложнились отношения между нами, и без того трудные. Похоже, они вот-вот разорвутся».


В это утро Макс был особенно внимателен по отношению к Тесс. Это могло бы насторожить ее, не будь она так озабочена.

— Давай-ка я сделаю тебе массаж, — настоял он.

Тесс послушно легла лицом вниз и сцепила зубы в ответ на его чересчур вдохновенные попытки. Она думала, что если сможет такое выдержать, то ей будут не страшны полтора часа суперсложных упражнений, способных сразить женщин. И справиться с тремя классами гиперактивных детей, которые увидят слово «жертва», будто вытатуированное у нее на лбу, ей не составит никакого труда.

— Как вчера прошел обед? — спросил Макс.

Он пришел домой в три часа ночи. Другая жена поинтересовалась бы, чем он занимался до этого времени. Но когда он наконец забрался в постель, Тесс ненадолго проснулась от стойкого запаха пятнадцатичасовой смены.

Сильный дымный смрад говорил о часах в конторе такси, а синтетический запах хвои, приставший к его волосам, свидетельствовал о часах, проведенных в машине. Макс постоянно задевал головой освежитель воздуха в виде сосенки, призванный отбивать запах пота немытых пассажиров.

Он надеялся, что она не почует его страх. Каждую минуту работы он постоянно вел в голове расчеты и прибавлял цифры к текущему счету. После долгого, долгого дня работы почти без перерыва он понял, что заработал недостаточно, чтобы оплатить проценты, скопившиеся на их счетах только за один день.

Он еще никогда не оказывался в подобной ситуации. До сих пор он обеспечивал свою семью. Пусть Макс и не составил состояние, когда магазин приносил наибольшую прибыль, но зарабатывал он достаточно, чтобы оплачивать закладные, платить за частную школу Лары и за тот стиль жизни, который, как он думал, нравится Тесс. Теперь он примирился с тем фактом, что может работать круглые сутки, но не в состоянии оградить семью от угрозы банкротства Ему стало плохо от своей беспомощности.

Тесс ничего не замечала. Она пребывала в страхе оттого, что Макс может почуять ее предательство.

«Но ведь я ничего не сделала, — успокаивала она себя, прибегая к тем же приемам, которые использовала так много лет, чтобы скрыть от Макса несущественные проблемы. — В брачном договоре ничего не говорится о том, что нельзя угощаться булочками с другими мужчинами, также, к примеру, как и о том, что лучше воздерживаться от кондиционеров для волос.

Вот и все мои прегрешения. Все остальное в моей голове, и если я смогу удержать в ней фантазии (что, несомненно, мне удастся, если не буду пить в обществе индийское вино), значит, я не причиню Максу зла».

Проблем нет; и не было бы вообще никаких сложностей, если бы Хитер не сказала ей, что на минувшей неделе Джерри сделал ей предложение.


— Не говорите ему, что я здесь, — прошептала Фиона секретарше Грэма. — Я хочу сделать ему сюрприз.

Энни, лишенная воображения, но преданная помощница Грэма в течение пяти лет, встревожилась такому неожиданному повороту событий. Начальника она знала так же хорошо, как и своего мужа. Ей было известно, что он не любит сюрпризы; более того, она знала, что он боится их. И в то же время она сочувствовала Фионе.

Энни заметила, что в последнее время Грэм ведет себя странно. Но не так, чтобы и другие обратили на это внимание. Он не выщипывал себе брови и не делал инъекции ботокса[33], но двери его кабинета все чаще оказывались закрытыми. Она сделала предположение, что у него проблемы домашнего свойства, поскольку все знала о его работе, а та шла гладко, как всегда.

Появление Фионы в офисе без предупреждения укрепило ее подозрения. Это классическое поведение, когда брак в беде. Обычно это признак того, что жена подозревает своего мужа в обмане и хочет поймать его, когда он меньше всего этого ожидает.

Она не могла поверить, что Фиона не доверяет Грэму. Помимо всего прочего, у него не было никаких возможностей встречаться с женщинами. Компания была печально известна тем, что отдавала предпочтение сотрудникам только одного пола, и женщин редко брали на работу выше уровня младшего помощника бухгалтера.

Энни на минуту охватило волнение, когда она подумала о том, что Фиона, возможно, подозревает что-то между Грэмом и ею — боссом и секретаршей. Но она быстро успокоилась. Никому из тех, кто знал обоих, такое и в голову бы не пришло. И Энни продолжила размышления.

«Есть еще один сценарий, который подходит к этому случаю», — заключила она. В свое время Энни прочитала множество книг и журнальных статей о любви по просьбе своего жениха. Там говорилось, что как только жена начинает снова «обхаживать» своего мужа, привнося в брак новые краски, это обычно означает, что именно она была неверна, поэтому и чувствует себя ужасно виноватой.

Энни представить себе не могла, как можно изменить Грэму, который, по ее понятиям, был идеальным мужчиной. А раз так, нужно помочь ему, если эта бесцеремонная женщина вздумает оскорблять его.

— Энни! Вы меня слышите?

Энни тщательно откашлялась:

— Простите. Мне неловко, но ничего не могу сделать. Когда он пришел сегодня утром, то закрыл дверь, позвонил мне и попросил его не беспокоить.

«Вот как? — подумала Фиона. — Кажется, я пришла как раз вовремя».

— Хорошо, — сказала она. — Уверена, он не станет возражать, когда увидит, что это я.


Грэм сидел в своем кабинете, уставясь на экран монитора. Он открыл письмо Кристины, как только пришел, и прочитал его раз двадцать, выискивая в каждом предложении подтекст, а в каждом слове — двойной смысл. Если он собирался отвечать, а он все-таки собирался, ему нельзя забывать о том, что было. Однажды Кристина его уже обидела, и очень сильно, и хотя он вряд ли позволит ей сделать это еще раз, она может вывести его из равновесия, а этого ему вовсе не хотелось.