Она и сама не понимала, как стала зависеть от программы, к которой была привязана с утра. В течение нескольких лет она и Фиона (а иногда и Милли) жили по заранее составленному расписанию: по понедельникам — кофе в «Органик», по вторникам — совместный поход в большой продуктовый магазин, по средам — кофе у одной из них дома, по четвергам — домашняя скука, по пятницам — обед в каком-нибудь приличном месте.

Даже на то, чтобы сообразить, что сегодня вторник, у нее ушло несколько секунд. Теперь она каждый день проводила в каком-нибудь новом месте. Она полагалась на Хитер, которая взяла на себя труд помочь ей обжиться в новом районе, показать, где что, подсказать, куда можно ходить, а куда не следует. Но она полагалась на Хитер и в другом смысле тоже. Хитер была ее подругой здесь. Фиона — подругой в другом месте. Ей было необходимо разделить их. Она любила Фиону как сестру, но не могла обсуждать с ней свои нынешние проблемы.

Если бы она рассказала ей о новых счетах, которые пришли этим утром, Фионе бы просто захотелось дать ей денег, а это могло бы повредить их дружбе. А что касается йоги, то ей показалось бы это чересчур странным — Тесс по-прежнему испытывала на этот счет чувство неловкости. И еще она думала, что будет нечестно по отношению к Максу, если она скажет о нем что-нибудь негативное, когда пары знают друг друга так хорошо.

Но это не повод, чтобы забыть о договоренности. Она тотчас подняла трубку.

— Алло? — ответила Дафна, явно задыхаясь.

Тесс поняла, что она и о Дафне забыла.

— Миссис Гуинн! Здравствуйте! Это Тесс, подруга Фионы. Как вы устроились?

— Я знаю, кто вы. Мне бы не хотелось, чтобы вы все обращались со мной как с дурой.

Теперь Тесс поняла, почему Фиона так стремилась увидеться с ней. Ее удивляло, что Дафна все еще жива. Любая дочь уже давно задушила бы эту женщину.

— Фиона дома? — терпеливо спросила она.

— Нет, ее нет.

— А вы не знаете, где она?

— Она не обязана мне докладывать. Я не тюремный надзиратель.

— Попробую позвонить по мобильному. До свидания.

Тесс положила трубку, прежде чем высказать все, что она думает об этой женщине.

«Почему я так себя с ней вела? — спросила Дафна у самой себя. — Почему мне обязательно нужно было говорить гадости? Но это не моя вина. Я почувствовала это в ее голосе, как с ребенком со мной разговаривала. Вот это-то меня и разозлило. Почему подруги Фионы не могут общаться со мной нормально? Спросили бы у меня, что я думаю о том, об этом, что читаю, еще что-нибудь. А она вообразила, будто я жалкая старая кляча. А ведь это не так. Совсем не так».

«Жалкая старая кляча», — думала Тесс, набирая номер мобильного телефона Фионы, которая сразу же ответила.

— Фай! Это Тесс. Слушай, прости меня насчет сегодня. Тут столько всяких дел. Я еще не разобрала вещи, Макса никогда нет дома, а я ищу работу.

— Все в порядке, — ответила Фиона. — Я понимаю. Мы можем встретиться, когда ты со всем разберешься.

«Это у нее холодок в голосе или мне так показалось?» — подумала Тесс и спросила:

— А ты сейчас где? Если недалеко, может, встретимся?

— Я у Милли. Давай пока отложим. Пока ты сюда доберешься, нам нужно будет идти в школу. Встретимся как-нибудь на этой неделе.

— Тогда ладно, пока.

Вешая трубку, Тесс почувствовала себя оскорбленной. Думая о Фионе и Милли, она чувствовала себя еще и отвергнутой, что было уже слишком, потому что Тесс и с Фионой дружила, да и со своей новой приятельницей поддерживала отношения.

«Связи на стороне у меня никогда не будет, — думала Тесс. — Столько из-за этого сложностей». Она взглянула на счета, лежавшие на столе. Казалось, на всех черными чернилами поверх больших сумм было написано: «Оплатить немедленно».

«Но при этом у меня такое чувство, будто интрижка — единственная сложность, которой мне сейчас в жизни и не хватает», — подумала она.


— Как по-твоему, а у Грэма нет интрижки?

Милли рассмеялась, но тут же посерьезнела, увидев озабоченное лицо Фионы.

— Я могу тебе ответить, не зная фактов. У Грэма нет ничего подобного. И никогда не будет. Если бы мне пришлось выбирать мужчину, который не из таких, то это был бы Грэм.

— Ты хочешь сказать, что никто его не захочет? Или что Грэм зануда? — возмутилась Фиона, заступаясь за мужа.

Она всегда подозревала, что ее подругам он казался скучным.

— Ну конечно нет, — ответила Милли.

Ее утомляло то, что все время нужно кого-то поддерживать. Она от этого изводилась, особенно потому, что и сама нуждалась в серьезной поддержке. Почему бы Фионе не излить душу Тесс?

— Прости, Милли. Мне не хотелось тебе грубить. Я знаю, о чем ты. Я и в самом деле не думаю, что он способен на что-нибудь подобное, но он явно чем-то увлечен. Просто ума не приложу, чем он озабочен. Если только это не любовница, что, я согласна, маловероятно.

Милли пристально посмотрела на нее:

— Когда я говорила тебе, что меня беспокоит Тим, ты посоветовала, чтобы я побеседовала с ним, провела с ним какое-то время. Ты дала мне почувствовать, будто это моя вина, что я не нахожу с ним контакта. Теперь ты оказалась в таком же положении, и я могу только повторить твои слова.

Трудно сказать, кто из них больше ужаснулся этой злобе. Это была первая неприятная вещь, которую Фиона когда-либо слышала из уст Милли, и ей не понравилось, что агрессия направлена против нее.

— Ради бога, Фиона, прости меня. Мне не нужно было этого говорить. Я не это имела в виду.

Вообще-то именно это она и имела в виду, просто не сдержалась.

Фиона решила быть снисходительной и приняла извинения.

— Значит, Тим все еще немного увлечен? — мягко спросила она.

Милли жалко кивнула:

— Все гораздо хуже.

Она уже собралась было рассказать Фионе, что задумала, но не нашла в себе сил сопротивляться неизбежным возражениям со стороны подруги.

— Может, это просто кризис среднего возраста? — высказала предположение Фиона, потому что чем больше она думала об этом, тем более вероятным ей это казалось.

— Если подумать, наши мужья одного возраста, у обоих четверо детей, оба давно на одной и той же работе, оба вынуждены заниматься переездом. Любой другой мужчина в их положении сбился бы с пути и увлекся бы кем-нибудь, но если такого выбора нет, то что им остается делать?

У Милли был озадаченный вид.

— А что, они не могут заняться тем, чем занимаемся мы? Пить кофе и есть пирожные, пока не затошнит?

— С мужчинами такого не проходит. Они иначе устроены. Вечно что-то замышляют. Да у них и выхода нет. Им бы только развлечься и не чувствовать себя виноватыми.

— Я все еще не понимаю, к чему ты клонишь, — сказала Милли, которую насторожили эти слова.

— А мы чем хуже? Они могли бы увлечься нами!

— То есть мы должны обменяться мужьями? — в ужасе произнесла Милли.

Фиона отпрянула:

— Ты что, с ума сошла? Конечно нет! Я говорю о том, чтобы добавить перца во взаимоотношения, вернуть романтику.

Милли сморщила нос:

— То есть не распускать живот и причесываться, прежде чем лечь спать?

Фиона пришла в отчаяние от того, как Милли представляет себе романтику, и глубоко посочувствовала Тиму.

— Это хорошее начало, — осторожно произнесла она.

Милли недоверчиво смотрела на нее. Ей не хотелось говорить, что она это уже пробовала, и как результат — ее растущий живот. Когда закончится эта беременность, она не станет добавлять перца во взаимоотношения с мужем, пока одного из них не стерилизуют. А может, и обоих, на всякий случай.

Фиона ждала ответа, но Милли уклонилась:

— Думаю, что оставлю это, пока не приедем в Прованс. Да, живот у меня станет еще больше, но в отпуске легче выяснять отношения, меньше нетерпимости.

Фиона подумала, что лучше бы Милли начала выяснять отношения прямо сейчас, но ничего не сказала.

— Ты все еще плохо себя чувствуешь? — спросила она, меняя тему.

— Очень плохо, но это еще не все, — ответила Милли. Она была благодарна, что подруга переключилась на другой предмет. Она села на табуретку и в отчаянии стиснула пальцы рук за головой.

— Что у тебя еще? — спросила Фиона, заволновавшись.

— Я вчера ходила на УЗИ.

Фиона в ужасе открыла рот:

— О боже! С ребенком все в порядке? Это из-за него? Я уже тебе говорила, чтобы ты сходила туда. Но ты меня не слушала…

— Дело в другом, — перебила ее Милли. — Но ты права. На УЗИ мне нужно было сходить раньше. Просто я не видела в этом смысла. К тому же в первые недели мало что можно определить. Я свое тело настолько хорошо знаю, что и сама могла бы сказать, есть ли какие-нибудь проблемы с беременностью, а если бы были какие-нибудь неприятности с ребенком, то они еще не обнаружились бы.

— Если с ребенком все в порядке, то в чем же проблема?

Милли посмотрела на фотографии четверых детей на стене кухни:

— Проблема в том, что у меня будет двойня.

* * *

— И что же это за место, Арчи? — спросил Макс.

— Я уже говорил тебе, это клуб. Называется «У Картера». Нужно туда вступить, но я устрою тебе членство, так что не беспокойся.

Макс усмехнулся. Он и не собирался беспокоиться насчет того, как войти в клуб, члены которого собираются в грязном помещении над рестораном. Да, он всегда о чем-то беспокоился. Все знают, что во время отпуска он мог поволноваться за исход теннисного матча между двумя незнакомыми людьми, но не до такой же степени.

— Налей себе чего-нибудь выпить, — гостеприимно предложил Арчи.

Он широким жестом указал на шаткий стол в углу, на котором стояли электрический чайник, банка растворимого кофе, коробка с чайными пакетиками, сухое молоко и сахар. Картину дополняли щербатые грязные кружки.