Ярослава А. - Любовь нечаянно нагрянет

Небо оглушил сильных хлопок и мерцающие звезды показалось стали падать им прямо на голову.

Теплая ладошка нашла его руку, согревая своим теплом. Лекс повернул голову и утонул в сиянии Риткиных глаз, что казались прекраснее любого салюта.

Он и словно не сговариваясь одновременно подались друг к другу, чтобы как-то неловко из-за мешающей верхней одежды поцеловаться.

Вот только Лекс вместо поцелуя получил в лицо ком рыхлого снега и задорный смех.

— Ах, ты мелкая вредина, — едва отплевавшись от снега, пророкотал вслед рыжуле он.

А эта зараза нагло показала ему язык и дала деру.

Поймал он грозную метательницу снежков уже за домом, завалив в большой, мягкий сугроб, для верности обхватив руками и ноги, чтобы не сбежала. Наклонился чтобы зацеловать эти смеющиеся губы, но тут в кармане куртки настойчиво запел телефон.

— Ответь! Кто-то, наверняка, хочет тебя поздравить, — шепчет Ритка, а сама так и думает, как вырваться из его объятий.

Ну, уж нет! Так просто не уйдет безнаказанный за свою выходку рыжий наглый олененок!

— А вдруг это кто-то очень важный! — засмеялась она, вновь изворачиваясь.

— Сомневаюсь, — заверил ее он и наконец поймал свою хитренькую добычу, прижавшись губами к нежному рту.

Ритка перестала сопротивляться и послушно закинув руки ему на шею, ответила на поцелуй, неспешно двигая губами, подстраиваясь под его нетерпеливые прикосновения.

— Сумасшедшая девчонка, — шепчет Лекс, когда она игриво кусает его за подбородок.

— Да я такая. И если вам это господин Громов не нравится, то можете завтра вернуться в свою унылую квартиру и нанять себе другую кухарку.

— Во-первых, моя квартира не унылая — теперь у меня есть целая стена оранжевого цвета. Во-вторых, ты мне должна. Удобно, не правда ли? А в-третьих, с чего ты решила, что не нравишься? Очень даже нравишься! Настолько, что я готов забить на работу и провести с тобой все новогодние праздники…правда, если исключить из них твоего чудного деда.

И тут, как по заказу из-за угла послышалось:

— Ритка!!! Я что вас палкой гнать за стол должен! Если твой Шурик отморозит себе почки в этом сугробе, то ты слишком рано станешь вдовой!

Громов закатил глаза.

— Легок на помине. И почему Николай Иванович вечно желает не смерти?

Мужчина поднялся сам, помог подняться и отряхнуться от снега рыжуле. Заботливо поправил на ней шапку.

— Ты просто ему чересчур нравишься, — подмигнула девушка.

— К-х, я заметил.

Остаток вечера они провели в теплом домике, под ворчливое комментирование деда, смотря старые советские комедии, поедая вкусные мандарины и иногда целуясь, когда баб Рая отвлекала внимание бдительного деда на себя.

Утро следующего дня началось для Леса поздно. Аж в целых десять утра. Едва разлепив глаза, он потянулся и осознал себя лежащим на старом продавленном диване, в одних джинсах и заботливо прикрытый теплым одеялом.

Спать его положили в маленькой проходной гостиной, где довольно прохладно.

Чуть протерев глаза и сев, натянул сложенный рядом свитер и пошел на кухню, где кто-то готовил яичницу.

Лекс ожидал увидеть за плитой скорее Ритку, но не как ее деда, в странного вида одеянии. На пожилом мужчине были видавшие вида растянутые трении, белая майка, явно не по размеру и устрашающего вида шапка-ушанка, местами поеденная молью, но отчего-то до сих пор любимая хозяином.

— Выспался? — скосился на него Николай Иванович.

Он, ловко орудуя ножом, нарезал большими ломтями хлеб и салом и прямо как есть на разделочной доске поставил на стол.

— Добре утро.

— Ну. садись за стол. Потолкуем.

Лекс примерно понимал, о чем дед собрался с ним разговаривать и послушно уселся, выжидая.

Между тем Николай Иванович поставил на стол сковородку со шкварчащей яичнице, очередную заначку свойского, пару стопок и в упор уставился на Громова.

— Что затек? Вздрогнем? Али боишься ножки барские замарать по мокрому снегу пешком добираться?

— Я-то не боюсь, а вот, как соседка ваша добираться со своей клюкой будет?

Дед прищурился на правый глаз и выцедил:

— И ведь дело говоришь. Значит пить со мной не будешь?

— Мы с вами вчера выпивали, — серьезно ответил Лекс, — Хорошего помаленьку.

Дед молча убрал стопки. Подобревшим не выглядел, но ответ Громова ему явно понравился.

— Ритку мою любишь или за нос водишь?

— Если б за нос водил — мы бы с вами, Николай Иванович, сейчас за столом не сидели.

Дед злобно зыркнул из-под лохматых бровей, а Лекс невозмутимо, подцепив вилкой яичницу, отправил в рот, пожевал и продолжил:

— Внучка мне ваша очень нравится. Встречаться с ней будем, а там и поймем любовь ли это.

— Что за молодежь пошла?! Вот я свою бабку, как увидел, сразу понял, что моя. Ты учти, Шурик. Я смотрю ты мужик серьезный, не чета сопляками и понимаешь, что Ритка у меня девочка еще совсем. Обидишь — пеняй на себя. Пристрелю, как собаку. Не шучу!

— Я понял, — коротки кивнул Лекс и продолжил наяривать яичницу, — Не дурак.

— Ты погляди — даже в лице не поменялся, — восхитился дед и все же откупорил самогон наполнив до краев свою стопку, — Ну, давай, Шурик. За твое здоровье!

Не успел дед пригубить, как за их спинами раздалось возмущенное:

— Де, ты опять! У тебя давление!

Николай Иванович хитро подмигнул Громову и секундой опрокинул в себя стопку.

— Р-р-р-р, — поморщился, закусил сальцем и повернулся в Рите, — И тебе доброго утра внученька.

Та беспомощно выдохнула и пристроилась на стул рядом с Лексом.

— А чем это у вас вкусненьким пахнет? Я тоже хочу.

Громом не без удовольствия почувствовал на своем плече ее маленькую ручку и послушно чуть наклонился для легкого поцелуя в щеку.

— А деда поцелуйчиками не балуешь, только кричишь с утра пораньше — ворчливо заметил дед и рыжуля тут же подскочила его обнимать, — А ну тебя! Иди жгёнка!

Леса забавляли их перепалки.

Что ни говори, а дед Ритке достался, что надо.

Не спеша позавтракали и дружно засобирались домой. В дачном домике, конечно здорово, но на следующий день уже хочется благ цивилизации в виде санузла хотя бы.

Пока все собирались Лекс почистил машину от снега и прогрел машину, просматривал список пропущенных вызовов. Сегодня уже звонил главный инженер целых четыре раза — не иначе, что-то случилось на объекте.

Громов решил сейчас не перезванивать. Без него, конечно, не разберутся, но срываться сейчас на объект не было не какого желания.

В последнее время он все больше жалел, что связался с госзаказом.

Да, престиж.

Да, репутация станет гораздо солиднее.

Но был ли смысл прогибаться из-за этого под Анатолия Львовича?

В последнее время многие вещи стали казаться все более бессмысленными.

Какой толк от всех этих срерхблаг, если они не приносят удовлетворения?

Та же ситуация с красивой женщиной, которую ты не любишь, но она подходит тебе по статусу.

Кстати о ней!

Лекс пролистал список пропущенных дальше. Так и есть — Ася звонила вчера. Наверняка хотела виртуально облобызать его своими накаченными губами.

Сейчас, гладя, сквозь лобовое стекло, как Ритка шустро бежит к машине, пока дед закрывает домик до следующего приезда, мужчина чувствовал укол совести.

Это давило, но и порвать с Асей по телефону было бы неправильно.

Какой бы она не была, все же не заслужила такой отставки.

Далее, наверняка, предстоял непростой, возможно, даже болезненный, разговор с несостоявшийся тестем. Не то, чтобы Лекс боялся Анатолия Львовича, но кровь он мог подпортить знатно и не только в моральном плане.

Тем не менее грядущие проблемы не сильно волновали Громова. Он словно зачарованный смотрел на рассыпавшиеся пышным облаком рыжие волосы Ритки, а в голове рождались слабые ростки грядущего проекта.

Он не просто строитель.

Он архитектор.

Почти художник, который совсем позабыл, что его работа не только тупое исполнение заказов, но еще и творчество.

Уже вечером не находя себе места в собственной квартире, он вышел на балкон с дымящейся чашечкой кофе и, вдыхая полной грудью свежий морозные воздух, решился.

Рука машинально набрала Андрюхин номер.

— Етит твою мать, Громов! — послышался сонный голос его сисадмина, — Ну, ты и скотина названивать первого января!

— И тебя с наступившим, Андрюх, — бодро поздравил Лекс, — Собирайся. Ты мне срочно нужен. И да — Катюху тоже прихвати. Заеду за вами через час.

— А детей мы на кого оставим, умник?

— Берите с собой. У меня в офисе есть целая стена для монстров.

Андрей даже растерялся и решил на всякий случай уточнить:

— Гром, а ты точно трезвый?

Лекс ничего не ответил, только рассмеялся и положил трубку.

— Что? Прямо так и сказал? — не веря своим ушам смотрю на Маришку, — Как не его дети? А чьи тогда?

Вопрос был чисто риторическим.

Она сдавленно кивает и начинает плакать, судорожно сжимая руками большую губку для пены.

— Это бред какой-то, — зло говорю я.

— Твой Генка придурок, конечно, но никогда не был таким козлом. Кто-то настраивает его против тебя.

Маринка молчит, продолжая глотать слезы.

— А ты чего?

— Я? — потерянно смотрит воспаленными глазами и шмыгая носом отвечает, — Буду сегодня жилье искать.

— И нечего тут искать. Поживете у нас с дедом, а там глядишь Генка образумиться.

Маришка качает головой.

— Нет, Рит. Хватит. Это был мой предел. Не вернусь. Надо учиться быть самостоятельной.