Ярослава А. - Любовь нечаянно нагрянет

Неяркий свет из окна, немного обрисовывает контуры мебели на кухне и Лекс, неловко шаря рукой, ищет на барной стойке стой яблочный смартфон.

— Ничего страшного. Пробки выбило. Посветишь мне телефоном на щитке?

— Хорошо.

Они вместе идут по коридору к темной каморке кладовки, где стоит распределительный щиток. Лекс вручает девушке телефон и, когда та послушно направляет свет в нужную сторону, подцепив табуретку забирается на верх.

Громов щелкает автоматом — никакой реакции.

— Что-то на линии произошло, — негромко заключает он.

— Фонари ведь горят?

— Они то другой подстанции.

Громов ловко спрыгивает, забирает у Риты телефон.

— Собирайся. Посвечу тебе.

Девушка кивает, разворачивается и неловко спотыкается о невесть откуда взявшуюся коробку. Лекс подхватывает ее за талию и прижимает к себе, а телефон выскальзывает из рук и летит в неизвестном направлении, чтобы скрыться в одной из коробок.

Тесное пространство кладовой погружается в практически полную темноту.

— Осторожно…

Слова уже срываются вместе с дыханием в приятно пахнущую макушку девушки, руки повинуясь инстинкту, сильнее сжимают тонкую талию, теснее прижимая застывшую, но не сопротивляющуюся Риту.

Темнота скрывает лица.

Темнота срывает маски.

Здесь в слепом пространстве они просто мужчина и женщина, которых остро и ярко влечет друг к другу.

Лекс глубо вдыхает ее нежный аромат и мягко скользит рукой по подбородку, не заставляя, а всего лишь направляя. И она продолжает это мягкое движение, чуть разворачиваясь в темном кольце его рук.

Губы легко, скользят по нежной щеке, на которую упал мягкий локон.

— Ты такая нежная, — непонятно зачем озвучивает свои мысли Громов и сам пугается своей искренности.

Тонкая фигурка в его руках вытягивается на носочках, и Лекс с напором и жаждой впивается в ее нежный, податливый рот.

Ладонь зарывается в густые пряди волос у самых корней и ловит чуть удивленный вздох.

Поражена? Смущена? Взволнована?

Он не задумывается об этом.

Единственная здравая мысль: как не сорваться и не прижать рыжулю к стене, накрывая своим телом.

Убежит ведь.

Маленький пугливый олененок….

Ее губы неумело двигаются в ответ, но отвечают с не меньшим пылом.

Она сильнее разворачивается в его руках и пальцами скользит по футболке, а после робко, но затем требовательнее цепляется за плечи, вызывая у Лекса почти болезненный восторг.

Голова идет кругом от ощущений, вкуса, запаха, ответного стона, сорвавшегося с зацелованных губ.

Девушка откидывает голову назад и судорожно ловит открытым ртом воздух, пока он с маниакальной жадностью исследует губами беззащитный изгиб шеи и подбородка.

И в каждом ее движении страсть и невинность одновременно.

Это сводит с ума, заставляет кровь бешено циркулировать по венам.

Что же ты делаешь, маленький пугливый олененок?

Снова щелчок, и магия тьмы рассеивается.

Яркий свет больно режет по глазам и, Громов на мгновение жмурясь, смотрит на ошеломленную, растрепанную Ритку, не в силах сказать что-то вразумительное.

Она дергается в его руках.

— Куда? — удерживает и, наклонившись, прижимается губами к ее виску, — Подожди. Постой так еще немного.

Меньше всего на свете Лекс хочет, чтобы она считала это ошибкой.

— Мне пора, — выдыхает она, чуть дрожащим голосом, — Дедушка волноваться будет.

Нехотя мужчина разжимает пальцы, и Ритка почти бегом кидается в прихожую, спешно натягивая куртку и ботинки.

— Я обещал подвезти, — с нажимом напоминает Громов, одеваясь следом за ней.

— Может не надо? — как-то жалобно пищит девчонка, и избегает его прямого взгляда.

Громова откровенно бесит ее попытка сбежать. Словно все, что сейчас произошло ей неприятно.

— Рит, за кого ты меня принимаешь? — сам не узнавая своего раздраженного голоса, рычит он и, схватив ключи, спускается по лестнице.

В машину не сговариваясь, идут молча, каждый думая о чем-то своем. Лекс периодически косится на рыжулю, но та по привычке спрятала половину лица в объемном шарфе и втянула голову в плечи, пытаясь сделать вид, будто ее вообще тут нет.

Они останавливаются рядом с черным внедорожником и Лекс кивает:

— Садись. Я сейчас.

Ритка вздрагивает, как маленький испуганный воробушек.

— Вы машину починили?

— Нет. Купил новую.

Она снова прячет глаза и прыгает на заднее сиденье — подальше от него, конечно же.

Нет. А что ты хотел Громов?

Напугал олененка своим грозным рычанием? Разве такими грубыми приемами располагают девушку к себе?

Нервно прикурив сигарету, Лекс невесело усмехнулся.

Когда последний раз он ухаживал за девушкой?

Сто лет назад, и эта была Ася, которая сама запрыгнула к нему в постель. Поэтому их конфетно-букетный период свелся к чудовищному минимуму. Уж чего-чего, а раскованности ей не занимать.

Мысли о невесте омрачили и без того не радужное настроение.

Словно мордой об асфальт приложили.

Мысли о разрыве с невестой, так часто посещавшие в последнее время, стали обретать все более четкую форму. И сейчас глядя, сквозь тонированное стекло авто, как Ритка сильнее зарывается носом в свой шарф и устало кладет голову на стекло, он понимает, что хотел попробовать жить так, как велит ему сердце.

Никогда не думала, что мой самый первый в жизни настоящий поцелуй произойдет так. Не то чтобы я была разочарованна. Скорее растеряна. В голове с трудом укладывалось произошедшее.

Пока Шурик с хмурым видом вышагивал перед капотом своей заведенной тачки и курил, я чуть не заработала косоглазие, наблюдая за ним и невольно подмечая то, что раньше как-то скрывалось с поля зрения.

При более внимательном рассмотрении оказалось, что Громов очень даже интересный мужик. Причем молодой.

Почему-то раньше воспринимала его иначе.

Сегодняшний день, вообще, перевернул все с ног на голову, в том числе и мое отношение к этому странному типу Александру Петровичу.

Утро началось для меня с девиза «Все парни козлы, но это не повод тухнуть и страдать»

Предварительно проведя торжественную церемонию уничтожения в недрах мусорки Шнуркова гербария и дав себе мысленно хорошего пинка под зад, приняла бодрящий контрастный душ. Натянула любимую теплую толстовку, куртку и поскакала на мойку.

Сегодня Гарик решил выдать декабрьскую зарплату авансом! Просто нереальной щедрости жест его армянской души. Мы с Маринкой, правда, рассчитывали еще и на премию, но Гарикова жаба, как оказалось, не вынесла такой серьезной растраты.

Деньги хоть и не оттягивали карман, но их наличие реально подняло настроение, и к дому Шурика я прискакала уже в отличном расположении духа.

Вот тут-то, прямо на лестничной площадке начали происходить странные, почти волшебные вещи.

Во-первых, у Шурика оказались гости.

Его идеальное, почти стерильное жилище осквернили двое белокурых сорванцов и устроили такой бедлам, что у меня глаза на лоб повылазили.

Большой босс, от звука голоса, которого бывший опер Станислав Васильевич, нервно поправляет галстук, оказался совершенно беспомощен перед натиском двух вождей краснокожих с ангельскими мордашками и одной пожилой дамой с плешивым котом на руках.

Вероятно, справедливость все же есть на этом свете и за все добрые дела, мне была дарована удача.

Любительницу кошек спровадила я довольно быстро, всего лишь пообещав превратить ее парализованного от страха Маркизика в короля предстоящей выставки.

Стричь кошек я умела….м-м-м чисто в теории.

Но ей-то об этом знать не обязательно?

Ножницы модно у Маринки одолжить, а все остальное…ну, как-нибудь получится… Медведи в цирке же научились на велосипеде кататься — значит и я все смогу!

Было немного непривычно видеть Александра Петровича в роли подчиняющегося. Но он молодец — быстро смекнул, что у меня опыта общения с детишками гораздо больше и просто спихнул на меня две маленькие шустрые проблемы.

Но не тут-то было.

Быстро прибрав в квартире, я нашла детишками их няню отлично занятие — обезвредить страшного монстра, а заодно и сделать жилище Шурика более жизнерадостным.

Пока мужчины совместными усилиями выполняли это ответственное дело, прибежала мама «извергов», как раз к готовым пирожкам, разумеется, по фирменному рецепту баб Раи.

Помощница Громова мне понравилась. Из всего офиса, за время, что я убираю этаж их фирмы, из девушек только она нормально ко мне отнеслась. Остальные брезгливо задирают нос, а Катя не такая. Веселая, заводная. И как она работает с таким сухарем, как Громов?

Шурик же вел себя довольно странно.

То за руку придержит. То посмотрит так, что коленки трястись начинают от волнения, а щеки моментально начинают пылать.

А чего только стоит его вид в домашней футболке в облипочку?

С роду не знала, что за его унылыми пиджаками и рубашками, скрывается такое тренированное тело.

В общем, мысли так или иначе крутились вокруг персоны шефа, иногда вгоняя в краску неуместностью, а сам он точно ястреб нарезал вокруг меня круги, периодически ловя хитрые взгляды своей помощницы.

Когда детвора во главе с мамой уехали домой, напряжение, что ненавязчиво витало все это время, заметно сгустилось.

Я отчего-то чувствовала себя неловко под пристальным, почти жадным взглядом Громова, а тот словно нарочно попросил меня еще остаться ненадолго.

Все же женщины народ жалостливый!

Вот, казалось, Шурика-то за что жалеть?