Анька от свалившегося богатства совсем головой тронулась, как та старуха из сказки про золотую рыбку. Выписала из деревни тещеньку, вдвоем с ней шарахались целыми днями по магазинам, скупали дорогие тряпки тоннами. Потом у них тряпочная болезнь прошла, но тут же началась другая — та самая, от которой у мужиков пальцы веером сводит. Непременно захотелось Аньке в сливки общества попасть, в самое их гламурное нутро, хоть тресни. И откуда что взялось, интересно? Нормальная была девка, в деревне коров доила, в городе на конфетной фабрике у конвейера стояла. Там ее и разнесло на сладком. Фигура образовалась — руками не обхватишь. Ну какая из нее гламурная леди? Смех же один… Да еще и тещенька ее все время подзуживала. Давай, мол, Анька, жми вперед, мы с тобой не хуже тех, которые «в сливках» живут, мы тоже в калашном ряду свое место знаем. Вот Анька и старалась, пыжилась изо всех сил, бежала впереди богатого паровоза. Горничную себе наняла, шпыняла ее целыми днями по пустякам. Потребует себе на завтрак деликатес какой-нибудь, а потом квашеной капустой прямо из банки его заедает. А тещенька — та по гламурным журналам вдарила, накинулась на них с жадностью голодного деревенского интереса. Вычитает в них чего и чешет потом с умным видом, советы дочке дает. Культурно-гламурной жизни учит. Послушаешь, смех разбирает. Две леди из сибирской деревни Похлебкино, мать твою…
Хотя отец, как ни странно, Анькиным амбициям с охотой потворствовал. В гостях принимал, знакомил со сливочным обществом, представлял по имени с полным официозом. И жене своей молодой велел с Анькой дружить. Жена подчинилась, волю богатого мужа стерпела, но видно было, как новая подружка ее раздражает. Но с Командором не поспоришь — мало ли какая блажь ему в голову взбредет? Вот и напрягалась, и дружила, бедненькая. И даже насмешки над новыми родственницами ни разу себе не позволила. Хотя посмеяться, если честно, было над чем. Особенно над тещиной деревенской гордыней. Помнится, когда она в первый раз в гости к отцу шла, навертела у себя на башке воронье гнездо, обрядилась в дорогие тряпки, ходила по его большому дому, поджав губы куриной гузкой и сложив руки на пухлом животе. Бабища бабищей! И на гостей отцовых глядела, как солдат на вошь.
Вот такая образовалась у Андрея-младшего новая жизнь. С одной стороны, хорошо, конечно, а с другой — прежняя его больше устраивала. Там он сам по себе был, свободный пролетарий, ничем никому не обязаннный, а здесь время медленно через пень-колоду шло, как в долгом бездельном отпуске. Ни поработать от души, ни с ребятами поматериться, ни щей вечером на кухне похлебать. Дорогой галстук шею давил, экран компьютера так раздражал, что плюнуть в него хотелось. Ну что это за работа — за людьми подглядывать? Кто вошел в офис, кто вышел из офиса, кто в какой кабинет пошел… Тоска, в общем. Андрей пробовал отцу объяснить, что не по нутру ему это занятие, но тот лишь плечами пожал и улыбнулся — ничего, мол, привыкнешь. И посоветовал в дело вникать, бумаг всяких натащил, начал терпеливо объяснять что-то. Потом понял, что он его не слушает, нахмурился сердито, но себя сдержал, тут же улыбнулся, похлопал его бод-ренько по плечу. А глазами погрустнел, тихо произнес:
— Ничего, ничего… Ты ж не виноват, что хорошего образования не получил. Ты мой сын, и этого достаточно. Со временем вникнешь, научишься. Тебе понравится. Другого пути у нас нет.
Андрей хотел ему возразить — как это, мол, нет другого пути? Уже было и рот открыл, чтобы сказать, открыл, да передумал. Что-то мелькнуло в отцовском взгляде странное. Будто кольнуло в самое сердце. И стыдно стало. Человек для него старается, богатство от себя отрывает, любовь да уважение демонстрирует, а он… Нет, нехорошо получается. А насчет тоски по старой жизни… С тоской вообще легко справиться можно — стоит лишь Кирюхе позвонить. Ребята на дармовую выпивку быстро набегут, вот и расслабон тебе, и беседа за жизнь, и душа нараспашку. Хотя вчера расслабона точно не получилось, зря так напились.
Андрей приоткрыл окно, выплюнул утратившую мятный вкус жвачку. Опять отчего-то вспомнился тот парнишка, которого провожал до школы. Зря он это дело до конца не довел. Теперь на душе будет висеть вина. А с другой стороны — никогда не поздно доброе дело до конца довести. Можно и завтра утром в те края заехать. Тем более он у Кирюхи свой мобильник забыл. Господи, как во рту противно! Скорей бы до дома доехать, до душа, до ванной… Еще и с Анькой разборки по поводу его ночного отсутствия предстоят…
— Ты чего опоздала? — кутаясь в платок, выглянула из-за своего монитора Наташка. — Из кадров звонили, я прикрыла тебя. Сказала, покурить вышла.
— Я ж не курю… — дергая замок на куртке, удивленно вскинулась на нее Леся.
— Ой, да какая разница. А что я должна была говорить? Что ты в туалете заседаешь?
— Ладно, спасибо. А что они хотели? Проблемы какие-то?
— Не знаю… Ты сходи туда на всякий случай, проведи разведку.
— Ага. Потом схожу.
— Да не потом, а сейчас! Говорят, сокращение штатов у нас будет. Боюсь я. Тебе хорошо, ты давно работаешь… А я тут без году неделя. Вышвырнут, и звать как не спросят. Сволочи. Придумали себе кризис, чтоб над людьми издеваться…
— Почему придумали? Сама же видишь, как у нас склад опустел. Клиентов в два раза меньше стало. Раньше вдвоем с выпиской не справлялись, а теперь сидим полдня, дурака валяем.
— Ой, не дави на нервы, я и без тебя как на иголках сижу! Иди лучше спроси, чего они там хотят…
— Ладно. Сейчас схожу.
Леся сунулась к зеркалу, провела расческой по волосам, расправила замявшийся ворот толстого свитера. Идти никуда не хотелось. Хотелось плюхнуться на свое место, навести полную кружку суррогатного кофе из пакетика «три в одном», согреть организм сладкой незамысловатой бурдой. Но идти и впрямь надо. А вдруг правда — сокращение? Слово-то какое противное придумали. Шипящее, как змея. Злое.
Вежливо постучав в дверь с табличкой «Менеджер по персоналу Иванова А. А.», Леся робко приоткрыла дверь, заглянула в кабинет:
— Можно, Анастасия Александровна?
— Да. Заходи, Хрусталева. Ты что, курить начала, что ли?
— Нет. То есть так, немного… А что, нельзя?
— Ой, да мне все равно. Заходи, разговор есть.
Леся села на самый краешек офисного мягкого стула, подождала вежливо, когда Анастасия Александровна выдержит обязательную и важную для нее паузу. Любила она эти паузы, прямо хлебом не корми. Нравилось ей, наверное, чтоб человек от этой паузы нервничал и изводился в неприятном ожидании новостей. И рожица вон какая важная, сильно сосредоточенная. Бровки домиком, губки бантиком — вершительница чужих судеб, ни дать ни взять.
— Вот что, Хрусталева… Руководство приняло решение, что ты на своем участке и одна справишься. Объем продаж сильно уменьшился, двух операторов нет смысла держать. Второго человека сокращать придется.
— Какого — второго? Это Наташку, что ли?
— Ну да. Ильину мы сокращаем. Вот, возьми бланк уведомления, отдай ей под роспись.
— Ой, как жалко… Она же расстроится.
— Ничего, переживет. Мы же не просто так ее увольняем, мы же с выплатой всех положенных по закону компенсаций…
— Да что там ваши компенсации — копейки! Сами же знаете, что официальная зарплата у нас — с гулькин нос!
— Я не поняла, Хрусталева… Ты что, собираешься оспаривать решение руководства? — насмешливо подняла на нее красиво подкрашенные глаза Анастасия Александровна.
— Нет… Я ничего не оспариваю. Просто мне человека жалко, и все.
— Ну да. Можно и пожалеть, когда эта же проблема тебя не коснулась. Тебя-то не сокращают. Наоборот, зарплату немного увеличат, раз ты одна остаешься. Так что поздравляю тебя, Хрусталева.
— Спасибо… — автоматом поблагодарила Леся.
— Да не за что. Иди, работай. Уведомление для Ильиной не забудь взять. И проследи, чтоб она на втором экземпляре расписалась. Потом мне занесешь.
Взяв протянутые Анастасией Александровной через стол бумажки, Леся понуро поплелась к выходу, соображая на ходу, как бы помягче преподнести неприятную новость Наташке. Минуя светлый офисный коридор, прошла мимо охранника, потом толкнула тяжелую дверь, быстро побежала по заснеженной тропинке в сторону большого склада-ангара, где в самом углу была отгорожена от общего помещения небольшая комнатка для операторов. Холодная, неуютная, с трудом обжитая за много лет. Первое время Леся страшно в ней мерзла, а потом ничего, организм привык, приспособился к суровым рабочим условиям. Можно печку включить, можно горячий чай пить через каждые полчаса, если время позволяет. Ничего, жить можно. Зато зарплату вовремя платили.
Наташка, увидев бумажки в ее руке, замерла в тревожном ожидании. Как ей преподнести новость помягче, Леся так и не придумала и потому рубанула с ходу:
— Тебя сокращают, Наташ… Вот, уведомление в кадрах дали. Распишись на втором экземпляре.
Наташка с шумом вдохнула в себя воздух и застыла, забыв выдохнуть. Глаза ее тут же заволокло горькой влагой, будто забытый внутри воздух странным образом успел конденсироваться в слезы. Скривив губы и утерев нос ребром ладони, она проговорила тихо:
— Ну вот, я так и знала… Я знала, что так будет.
— Да не расстраивайся, Наташ. Ты быстро себе другую работу найдешь. У тебя прописка есть, тебя возьмут. И мама у тебя есть, она поможет продержаться…
— Ой, да откуда ты про маму мою знаешь? Мама у меня есть… — икнув, горестно выкрикнула сквозь слезы Наташка. — Да у меня… У меня мама больная дома лежит… Ей лекарства дорогие каждый день нужны… А где я теперь денег возьму? Не знаешь, так лучше молчи! Мама, главное дело, поможет… Не знает, а говорит…
— Но я ведь и впрямь не знала, Наташ… Ты никогда об этом не рассказывала.
— А чего рассказывать-то? — вскинула на нее залитое слезами лицо Наташка. — Чтоб лишний раз пожалели? Не хочу я, чтоб меня жалели, понятно? Тем более я всего месяц здесь работаю, чтобы о своей личной жизни кого-то уведомлять… Ну вот где, где я сейчас работу найду, когда кругом одни сокращения? Что мне делать-то, Лесь? Как маме объяснить, что лекарства купить не на что?
"Любовь не помнит зла" отзывы
Отзывы читателей о книге "Любовь не помнит зла". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Любовь не помнит зла" друзьям в соцсетях.