— Марджалла! — У него был встревоженный голос. — О мой любимый бриллиант, приди в себя! Скажи, я ведь не сделал тебе больно?

Медленно и неохотно она открыла глаза и увидела его взволнованное лицо.

— Со мной все в порядке, господин Явид, — сказала она.

В ответ последовало признание:

— Ты великолепна.

— Никогда раньше такого не было… — сказала она с недоумением. — Что случилось со мной?

— Это называется lapetite morte — приятная смерть, — ответил он и добавил:

— Я люблю тебя, моя дорогая жена. Я никогда не смогу забыть, что случилось с моей женой, но с каждым наступающим днем я начинаю понимать, как мне повезло, что у меня есть ты. И я могу попытаться начать жизнь сначала, мой бриллиант.

— О, Явид, — сказала она, и ее серебристые глаза наполнились слезами радости, — нам обоим повезло.

"Я, — думала она, — начинаю по-настоящему любить этого человека. Я начинаю любить. Не так, как любила моего Конна, но тем не менее то, что я чувствую по отношению к Явиду, — это любовь». Потом практичная натура Эйден взяла верх, и она ахнула:

— Муж мой! Скоро прибудет султан, а мы еще не ели и не вымылись. Поднимайся побыстрей! — И она вскочила с постели.

— Мы будем мыться вместе, — заявил он, но она лукаво посмотрела на него.

— Ни за что! Разве ты не помнишь, что случается всякий раз, когда мы моемся вместе?

— Конечно, помню, — ответил он с улыбкой.

— Ты будешь мыться в своей бане, — приказала она с видом жены, привыкшей командовать. — Джинджи, Джинджи, где ты, болван!

Евнух вбежал в спальню.

— Я здесь, госпожа принцесса.

— Проводи моего господина в баню, Джинджи, и посмотри, чтобы банщики поторопились. У нас мало времени, султан скоро приедет.

Потерпев поражение, Явид-хан встал с постели и вслед за евнухом вышел из комнаты. Эйден кликнула Марту и ее дочек. Они пришли и помогли ей вымыться и подготовиться к приему важных гостей.

К своему удовольствию, Эйден обнаружила, что в Турции есть лавандовое мыло. Явид-хан любил этот запах, он напоминал ему о степях его родины и отличался от тяжелых ароматов, обычно окружающих турецких женщин. Фейн налила масла в бассейн, и комната тут же заблагоухала. Марта деловито вымыла свою хозяйку и сполоснула ее чистой теплой водой. Потом Эйден легла в ванну, чтобы расслабиться на несколько драгоценных минут, прежде чем снова заняться хлопотами по приему султана и его гостей.

Выйдя из ванны, она завернулась в большое полотенце, которое Марта заранее согрела, и села позавтракать. Айрис подала хозяйке поднос, на котором стояла небольшая миска свежего зеленого сирийского винограда с вынутыми косточками; здесь же были маленькая свежеиспеченная булочка, кружочек масла, сотовый мед и небольшой чайник нежного зеленого чая. Аппетит Эйден никогда не подводил, и она быстро расправилась с едой, сполоснув руки в тазу с теплой водой. Одежды уже лежали приготовленные. Явид-хан, увидев свою жену в полном блеске, не смог сдержать возгласа восторга.

Узкие парчовые шальвары с манжетами на щиколотках, расшитыми черным гагатом и мелким жемчугом, прозрачная рубашка из легкого шелка с вплетенными золотыми нитями, такими тонкими, что они не раздражали кожу, платье с длинными рукавами и юбкой с разрезами из черной шелковой парчи, расшитое узором из золотых нарциссов и тюльпанов, золотой пояс, украшенный жемчужинами, агатом и золотистыми бериллами, — все это подчеркивало красоту Эйден. Поскольку волосы были гордостью Эйден, она редко заплетала их в косу, как это делали другие женщины султанского гарема. Вместо этого она завязала голову золотой лентой, расшитой золотистыми бериллами, и распустила свои красивые волосы.

Заранее узнав от служанок жены, во что она будет одета, Явид-хан подарил Эйден ожерелье из жемчужин кремового цвета и агатов, нанизанных на очень тонкие золотые цепочки, и такие же серьги. На руках позванивали золотые браслеты — одни гладкие, другие широкие и резные, некоторые украшены яркими камнями, такими же, как камни в кольцах, надетых на ее тонкие пальцы. Сандалии из черного бархата и без каблуков Эйден выбрала, чтобы не оказаться выше султана. Поскольку одеяние Эйден было выдержано в черных и золотых тонах, Явид-хан решил одеться в белое с золотым, что очень шло к его смуглой коже. Однако его одеяние было сшито на персидский манер, с белыми панталонами и гладким белым кафтаном, который застегивался золотыми застежками. На голове красовался парчовый тюрбан, над которым развевался белый плюмаж, удерживаемый громадным рубином. Вместе они составляли исключительно красивую пару, встречая гостей на берегу.

— Совсем необязательно было отдавать Явид-хану такое сокровище! — буркнул Мюрад матери, когда их каики оказались на подходе к пристани около дворца принца.

— Она некрасива, сын мой, — сказала Hyp У Бану. — У тебя в гареме по крайней мере пятьдесят девушек с рыжими волосами, не считая Сафии. Если принцесса Марджалла и выглядит хорошо, так это потому, что она расцвела от любви своего мужа.

— Она могла бы расцвести и от моей любви, мать.

— Не будь таким жадным, мой старший брат, — упрекнула брата Фаруша-султан, сестра Мюрада, которая ехала в одном каике с матерью, — красивая женщина со светлыми волосами, белой кожей, которую она унаследовала от матери, и необыкновенно выразительными черными глазами. Султан усмехнулся, услышав замечание сестры.

— Я так же жаден на женщин, как ты на мужчин, сестра. Жадность, похоже, наша наследственная черта. Я удивляюсь, от кого она идет?

— Помолчи! — приказала валида. — Нас встречает хозяин дома с женой.

Каик султана первым из их маленькой флотилии причалил к пристани, и его без промедления привязали.

Султан вышел из лодки на берег.

— Я приветствую тебя, Явид-хан! Какой чудесный день для приема гостей ты наколдовал!

Принц почтительно стоял на коленях, пока великий оттоманский правитель не приказал ему подняться.

— Добро пожаловать, господин Мюрад. Вы оказываете моему дому высочайшую, незаслуженную честь.

Мюрад улыбнулся, слушая лесть, в которой звучала искренность. Потом посмотрел туда, где на коленях стояла жена принца, прижимаясь лбом к сапогу повелителя. Ее рыжие волосы заинтересовали его. Ну что ж, его мать могла говорить о других рыжеволосых женщинах из его гарема, но ни у одной из них не было волос такого невероятного медного цвета, даже у его замечательной Сафии. Он почувствовал вожделение. Ее красота и покорность, с которой она лежала у его ног, возбудили его. Он протянул руку, поднял ее и заглянул ей в глаза.

— А ты, принцесса, тоже говоришь мне — добро пожаловать?

— Конечно, мой повелитель, я от всего сердца приветствую и надеюсь, что мой скромный дом не разочарует вас, — вежливо сказала Эйден, но в его глубоких глазах угадала желание. Это испугало ее. Она еще раз возблагодарила Бога, что стала женой Явид-хана, а не была отдана на милость этому человеку.

— Не думаю, что ты когда-нибудь сможешь разочаровать меня, Марджалла, — сказал он двусмысленно.

К счастью, в этот момент причалил каик валиды, а следом за ним и каик Сафии. Эйден отошла от султана, чтобы должным образом приветствовать мать султана, его сестру, его любимую жену и Янфеду, которые выразили свое удовольствие оттого, что принц и принцесса пригласили их на праздник весенних цветов.

— От тебя исходит сияние, дитя мое, — с одобрением сказала Hyp У Бану. — Подозреваю, ты очень счастлива с Явид-ханом.

— Да, это так, дорогая госпожа, — ответила Эйден. — Отдаю должное вашей мудрости, вы увидели то, чего Другие не заметили. «Бог мой, — думала Эйден, — я начинаю говорить как они».

— Теперь, чтобы ваше счастье было полным, вам нужны дети, — продолжила валида. — Мы должны молить Аллаха, чтобы твое чрево наполнилось поскорее.

— Конечно, дети — это счастье и спокойствие, — вступила в разговор Сафия. — Не знаю, что бы я делала без моего дорогого Мехмета.

К величайшему удивлению Эйден, при этих словах и Янфеда, и Фаруша-султан закатили глаза, но Hyp У Бану предпочла не услышать их и увела свою красивую дочь. Эйден в первый раз оказалась лицом к лицу с госпожой Янфедой. Сестра султана показалась Эйден очаровательной, но лицо Янфеды заворожило ее — близкая подруга валиды была женщиной невиданной красоты.

Янфеда — крохотное худенькое создание, с гладкой кожей цвета белой розы, с иссиня-черными волосами и глазами, черными, как агаты в ожерелье Эйден. Они светились живым интересом. Она была одного возраста с Hyp У Бану, но по внешнему виду напоминала девочку. Неизвестно почему, Эйден показалось, что она напоминает Осман-бея.

— Дорогое дитя, — сказала она низким грудным голосом, который не вязался с ее хрупкой фигуркой, — так любезно было с твоей стороны пригласить меня на этот замечательный праздник.

Ее глаза изучали Эйден. Вдруг Эйден поняла, почему эта женщина напоминала ей Осман-бея. Она видела больше, чем обычные люди.

— Как осмелилась бы я не включить в число гостей госпожу Янфеду, которую называют одним из столпов империи?

Янфеда засмеялась.

— Хотелось бы думать, что это можно считать похвалой.

— Именно так, — ответила Эйден.

Янфеда мягким жестом дотронулась до руки Эйден.

— Ты прелестное дитя, — сказала она. — И ты мне нравишься.

— Ну, ты удостоилась величайшей похвалы, принцесса Марджалла! — воскликнула Фаруша-султан. — Тетушка Янфеда трудно сходится с новыми людьми. Она, очевидно, видит в тебе что-то, чего другие видеть не могут.

— Если это на самом деле так, ваша светлость, меня радует, что увиденное госпожой Янфедой получило ее одобрение.

— Ну, идем, идем, принцесса Марджалла, и покажи мне сад, который даже издалека выглядит замечательно, — сказал султан, который до этого разговаривал с Явид-ханом. — Клянусь, он так же красив, как и ты. — Он взял ее за руку и увел в сад.

Явид-хан предложил сопровождать Hyp У Бану. Валида, как главная среди султанского женского царства, должна была служить образцом поведения, которому обязаны были следовать все женщины во владениях ее сына. Поэтому другие женщины, сопровождающие султана, в том числе около дюжины девушек из его гарема, с большим удовольствием двинулись вслед за султаном и принцем.