На столе появился говяжий бок, зажаренный на открытом огне, несколько каплунов, которых сегодня подавали со сладким соусом, несколько мясных пирогов — с крольчатиной, как догадалась Эйден, и чудо из чудес — миска маленьких луковиц и салата-латука, потушенных в вине. Было много свежего хлеба, масла и сыра и, конечно, вина из тщательно оберегаемых запасов Рогана Фитцджеральда. Свадебный пирог отсутствовал, потому что не было времени приготовить его и, кроме того, женщины этого дома просто не сумели бы его сделать.

Эйден ела осторожно, предпочитая мясо, овощи и хлеб. Она ухитрилась выбрать момент, когда на нее никто не смотрел, и сунула в карман юбки немного хлеба и сыра, заодно потрогав кольцо Конна. Оно придавало ей храбрости.

Кевен Фитцджеральд не мог отвести глаз от женщины, которую объявил своей женой. Три жемчужные пуговицы ее тонкой шелковой сорочки были расстегнуты, и он прекрасно видел ее груди. При людях он больше не осмеливался дотрагиваться до нее, чтобы она снова не бросилась на него и не осрамила перед всеми родственниками. Скоро она окажется в его власти, и тогда он полюбуется ее великолепным телом и полностью использует права мужа. Он до мелочей изучит ее тело и, перед тем как убить Конна О'Малли, он с удовольствием опишет ему, как он спал с Эйден и как она отвечала на его ласки. У него не было ни малейших сомнений в том, что она будет отвечать на его ласки, потому что своими действиями в постели он с тринадцати лет доводил женщин до обморочного состояния. Очень приятно иметь такие способности.

Прошло несколько часов, и Кевен понял, что если он выпьет еще немного, то уже не сумеет осуществить брачные отношения этой ночью, а ведь он так долго этого ждал. Он уже съел все, что мог, и покорно слушал третьего сына своего кузена Имона, который умел петь песни, а теперь он был готов отправляться в постель. Вцепившись в руку Эйден, он прошептал ей на ухо:

— Иди в спальню и приготовься к моему приходу. Я не задержусь, сука, поэтому не занимайся пустяками. — Потом, наклонившись к жене Имона, сказал:

— Приготовь ее, Пегги, я не собираюсь больше ждать.

Бросив на него презрительный взгляд, который не ускользнул от его внимания, Эйден встала, вышла из зала и стала подниматься по лестнице. Пегги, две ее невестки и ее дочь шли следом. Когда они дошли до комнаты Рогана этажом выше, Эйден с облегчением увидела, что веточка лаванды лежит на подушке.

— Ну, красавица, снимай свою одежду, — оживленно сказала Пегги Фитцджеральд. — Ты не девушка, чтобы стесняться.

Она протянула руки и расстегнула пояс юбки. Эйден спокойно освободилась от юбки и сняла сорочку, пока ее тетка стаскивала с нее нижние юбки.

— Дайте мне мою ночную сорочку, — сказала она, садясь на кровать и позволяя им снять с себя туфли.

Пегги Фитцджеральд выхватила ночную сорочку у дочери, которая держала ее для Эйден.

— Тебе она не понадобится, Эйден, девочка моя! Он только порвет ее, а портить такую красивую вещь жалко!

Иди в постель!

Она не протестовала. Какое это имеет значение, подумала она. Лучше скорее покончить с этим, и пусть они возвращаются к столу. Хватит с нее, она и так позволила Кевену Фитцджеральду прожить слишком долго. Не говоря ни слова, она забралась на большую кровать. Но когда ее тетка потянулась, чтобы взбить подушки, она остановила ее, сказав:

— Не надо, тетушка. Я слышу, идут мужчины. Подушки и так хороши.

— Твоя правда, — ответила Пегги, и, небрежно побросав на стул одежду Эйден, вместе с тремя другими женщинами вышла из комнаты, чтобы Кевен не застал их там.

Эйден быстро сунула руку под подушку и уколола палец о лезвие кинжала.

— Проклятие! — тихо выругалась она, однако в голосе ее слышалось облегчение.

Она пососала палец, чтобы успокоить боль, потом осмотрела его, убедившись, что не осталось следов крови, которые могли вызвать подозрение Кевена.

Она оглядела комнату. В сумрачном свете очага и свечи, стоящей у кровати, она, к своему удивлению, увидела, что комната Рогана обставлена гораздо лучше других комнат дома. Роган не казался ей человеком, стремящимся к личному комфорту, но, возможно, комната была обставлена так благодаря стараниям ее покойной бабки. Она услышала пьяный смех и топот за дверью, дверь распахнулась, вошел Кевен и с ним остальные мужчины семьи.

— Ну вот, — восторженно сказал Роган Фитцджеральд, — вот она поджидает тебя, Кевен, как положено доброй и послушной жене. Ох, ты счастливчик, парень! Счастливый человек!

Кевен, качаясь, подошел и, сдернув с кровати одеяло, сказал:

— Встань, Эйден! Встань и покажи мужчинам моей семьи, какие большие у тебя сиськи.

Он потянул ее за руку и заставил встать, не обращая внимания на унизительное положение, в котором она оказалась. Кевен одной рукой обхватил ее талию, лишив ее возможности двигаться, а другой приподнял одну ее грудь, выставляя ее напоказ.

— Смотрите, смотрите на этих красавиц и завидуйте мне! Наконец-то это мое!

Наступило долгое, тяжкое для Эйден молчание, когда она была вынуждена стоять обнаженной перед совершенно незнакомыми мужчинами. Ей потребовалась вся ее сила воли, чтобы не повернуться к этому пьяному грубияну, который называл себя ее мужем, и ударом не сбить его с ног. Вместо этого она не сводила глаз с Рогана Фитцджеральда, получив удовлетворение от того, что он отвел глаза и сказал:

— Он счастливчик, наш Кевен! Ну а теперь давайте оставим их, пусть он наслаждается своей брачной ночью. — И старик выпроводил мужчин, плотно закрыв за ними дверь.

Притянув к себе Эйден, Кевен Фитцджеральд прижался ртом к ее губам, удушающим поцелуем подавив ее протесты. Она чуть не подавилась от отвращения, когда он засунул свой язык ей в рот, но невероятным усилием воли заставила себя успокоиться, его руки обхватили ее ягодицы, вынуждая ее еще теснее прижиматься к его телу, которое теперь уже терлось о ее тело самым непристойным образом.

— Господи, — бормотал он ей в лицо, — без одежды ты настоящая красавица, Эйден. Никогда я этого не ожидал, но значит, ты более дорогая добыча, чем я думал.

Отпустив ее ягодицы, он снова обнял ее одной рукой и пальцами трогал ее грудь. Потом свободной рукой схватил ее за руку и потянул ее вниз так, что она была вынуждена коснуться его.

— Пощупай меня, — стонал он, — я тверд как камень, Эйден, и горю от желания, женщина.

— Ты что, обычно спишь с женщинами одетым.

— Кевен? — пробормотала она. — У тебя теперь есть жена и кровать, и поскольку у тебя была возможность посмотреть на меня раздетую, я бы хотела взглянуть на тебя тоже. — Она выдавила улыбку и, осторожно выбравшись из его объятий, в соблазнительной позе развалилась на кровати, расставив ноги.

Он смотрел на нее в изумлении.

— Я думал, ты любишь Конна О'Малли, — сказал он с подозрением.

— Конечно, — ответила она, — но Конн и я ведь не были должным образом обвенчаны по обряду святой католической церкви, не так ли? Мы с тобой, однако, обвенчаны, и ничего уже нельзя поделать, Кевен. Я женщина разумная, как ты видишь, и кроме того, за время пребывания в Турции я приучилась менять мужчин.

— Попробуй надуть меня с другим, — с угрозой сказал он, — я забью тебя до смерти, Эйден. Смотри не ошибись. Я не позволю, чтобы меня сделали рогоносцем.

— Ты им и не будешь, если ты настоящий мужчина, Кевен, а мне кажется, что это именно так, — мурлыкала она. — Теперь снимай свою одежду, муж, и дай мне посмотреть на твои достоинства.

Небрежно опустив руку, она похотливо погладила себя и улыбнулась ему.

— Женщинам тоже хочется побарахтаться, Кевен. Он сорвал с себя одежды, бросая их куда попало, потом, голый, сел на край кровати и, сбросив свои башмаки, выпрямился во весь рост и, хвастливо хихикнув, гордо заявил:

— Я сомневаюсь, чтобы ты видела что-нибудь лучше. Эйден едва не рассмеялась, потому что, по ее мнению, мужские достоинства Кевена Фитцджеральда были весьма средними, но вместо этого она протянула руку и умелыми пальцами поласкала его член. Ее рука двигалась вверх и вниз, а потом скользнула под него и стала ласкать его яички, чем удивила Кевена. На минуту он закрыл глаза и тихо простонал:

— У тебя все повадки развратной суки.

— А тебе хотелось бы, чтобы я плакала и заставила тебя изнасиловать меня? Держу пари, твоя испанская жена читала молитвы, пока ты трудился над ней. Я не буду читать молитвы — издевалась она. — Вместо этого расскажу обо всех известных мне способах, как доставить удовольствие мужчинам. О секретах, которые я узнала в гареме, Кевен. Я скажу тебе и о том, что нравится мне. Тебе же хочется знать это, Кевен, не правда ли? — И она протянула к нему руки.

С хриплым криком он взгромоздился на нее, неловко пытаясь найти правильное положение. Эйден содрогнулась, не сумев сдержаться, но она знала, что он примет это за выражение страсти. Ей хотелось завизжать и оттолкнуть его.

Съеденное ею за столом вело себя в желудке не лучшим образом, ее мутило. Она была вынуждена напомнить себе о том, что ей предстоит. Она чувствовала, как он тер рукой свой член перед тем, как войти в нее, и на секунду запаниковала. С притворным страстным стоном она обхватила его ногами, одной рукой обняла его за шею и поцеловала, как ей показалось, с большой убедительностью. Медленным жестом она завела другую руку под подушку и украдкой нащупала кинжал. Ее сердце отчаянно колотилось, потому что у нее осталась только одна возможность.

С похотливым ревом Кевен Фитцджеральд всадил свой член и приказал ей сдавленным голосом:

— Работай бедрами, ты, развратная сука! Работай бедрами!

Рука Эйден нащупала рукоятку кинжала. Она с облегчением вздохнула, когда пальцы сомкнулись на ней. Потом медленно подалась ему навстречу, улавливая ритм его движений, и так же медленно вытаскивала кинжал.

— О, Кевен! О, Кевен! — стонала она, понимая, что он ожидает от нее какой-то реакции на свои яростные толчки. Он прыгал на ней грубо и быстро, постанывая при этом: