– Это почему же, а? – Он всё ещё кричал, и Джули морщилась от каждого слова. – Жизнь-то к ней по-свински относится.

– А к тебе?

– И ко мне порой тоже.

– Так когда же ты что-то в ней изменишь, Мэтт? – Теперь уже кричала Джули. – Ты сам бежишь от проблем. Используешь Селесту, чтобы ничего не решать, кроме своих теорем да уравнений. Прячешься в сети и...

– Кто бы говорил о прятках в сети, – злобно рассмеялся он. – Это я бегу от проблем? Я-то не сохну по тому, кого никогда не встречал, кого здесь даже нет. Это ты прячешь голову в песок, потому что слишком боишься настоящих чувств.

– Не смей! – огрызнулась Джули.

– И кто теперь проводит черту, а? – Он зашагал взад-вперёд по коридору. – Ты понятия не имеешь, что происходит с Селестой, так что не лезь не в своё дело.

– Конечно, не имею! Куда уж мне понять, если никто мне ничего не объясняет?! Почему ваших родителей вечно дома нет? – взорвалась Джули. – Зачем Селесте Плоский Финн? Почему ты не хочешь рассказывать?

– Я не могу, Джули! Просто не могу! Это не твоего ума дело. Сколько раз тебе говорить?

Она только беспомощно на него смотрела. Мэтт был сам на себя не похож.

– Всё. Всё! С меня хватит. – Она подняла руки. – Я сдаюсь. Я только... хотела помочь. Не надо было. – Она заговорила тише, признавая поражение. – Ты прав. Разбирайся сам, как знаешь.

– Я уже понял, Джули, что тебе не нравятся мои решения, что я тебе – такой – не нравлюсь. И пусть. Мне начхать. Но не пытайся больше меня изменить. Я не по всем параметрам вышел? Хочешь оставить только то, что тебя во мне устраивает, а остальное выбросить? Не выйдет! Я никогда не стану таким, как тебе хочется. Я тебе не нравлюсь? Тогда не лезь в мою жизнь.

Джули совсем запуталась. Она уже не понимала, о чём они, собственно, спорят и что вообще происходит.

– Как ты можешь так говорить, Мэтт? Конечно, ты мне нравишься.

Мэтт отвернулся и пошёл к своей комнате.

– Как я устал. Устал от тебя.

– Мэтт, пожалуйста...

– Иди ты к чёрту, Джули.

Джули стояла в коридоре не в силах пошевелиться. Она едва могла дышать. Что случилось? Как мог Мэтт ей такого наговорить?

Да, может, она действительно была излишне настырной и любопытной, и ей не стоило вмешиваться. То, что она жила в их доме, не давало ей права совать нос в их дела. Она, конечно, ни в коем случае не хотела навязываться или проявлять неуважение. А вышло, похоже, наоборот. И ведь преподаватель её предупреждал... «Почему ты так рвёшься всё исправить?»

Она не рвалась. Не должна была. Она для них просто гость. Постоялица, нянька, шофёр.

Джули не помнила, как вернулась в свою комнату и почему лежала на кровати поверх одеяла. Но сон всё не шёл. Спальня Финна теперь казалась другой – пустой и одинокой. Чувства переполняли Джули, а Селестины рыдания и ужасные слова Мэтта до сих пор эхом отдавались в голове.

Возможно, он прав насчёт отца. Она, и верно, слишком много ему прощала, а он раз за разом доказывал, что родитель из него никудышный. И любить его, в общем, не за что. А она всё равно любила.

Но с Финном всё по-другому. Здесь Мэтт ошибался. Финну она не безразлична.

Джули посмотрела на часы. Почти четыре. Как же мирно протекал вечер, пока не зазвонил телефон. А теперь от мира остались лишь осколки.

Беспокойно проворочавшись в постели ещё три четверти часа, Джули не выдержала и встала. Проверила почту – от Финна ни строчки. Нашёл же когда исчезнуть. Сердце ныло и болело. Как же его не хватало, как он был ей сейчас нужен. Когда уже наступит лето? Финн наконец-то вернётся и больше никуда не уедет. И Селесте станет лучше. Она, может, и не исцелится, но ей точно станет лучше.

Но, метаясь по комнате и пялясь в ночное небо, проблем не решить. И ждать тоже было невмоготу. Проклятые ссоры! Из-за них у неё всегда мысли путались. В голове начинался полный кавардак.

Джули вышла из спальни в тёмный коридор. В нерешительности помялась перед дверью, а затем легонько постучала. Ответа не последовало. Не сдержавшись, она всё же заглянула внутрь.

– Мэтт?

Джули тихо пересекла комнату и присела на краешек кровати.

– Мэтти, – позвала она.

В лунном свете было видно, что он не спит – просто не хочет разговаривать. Он лежал на спине, подсунув одну руку под голову, а другую сложив на груди. Лицо он повернул к ней. Внешне он казался таким же несчастным, как и она.

– Прости меня. Пожалуйста. Ты должен меня простить. – Голос у неё надломился. Она чувствовала, что вот-вот расплачется, но ничего не могла с собой поделать. – Мне так жаль. Прости меня, – твердила она. – Мэтти, пожалуйста. Не сердись так на меня. Я этого не вынесу.

Джули наклонилась вперёд, уронила голову ему на грудь и обхватила руками за плечи, надеясь, что он ответит тем же. Тот Мэтт, которого она видела несколько часов назад, был ей чужим. Она покрепче прижалась к нему, отчаянно моля, чтобы он к ней вернулся, снова стал самим собой.

Через несколько минут ей на затылок легла его ладонь и принялась гладить ей волосы. Джули закрыла глаза.

– Ш-ш-ш, – успокаивал он её. – Это мне жаль. Зря я тебе столько наговорил. Я вовсе так не думаю. Ты этого не заслужила.

Повернув голову, Джули прильнула к нему щекой и слушала его дыхание. Его голос утешал её, а прикосновение убаюкивало, и боль начала потихоньку отпускать. Джули не знала, что сказать, и потому молчала, пока его ладонь гладила ей волосы, а затем и спину. С ним она очутилась там, где боли больше не было, и весь этот ужасный вечер стал казаться полузабытым кошмаром. А пальцы Мэтта уже скользнули по её плечу и, задев бретельки, продолжили свой путь, едва касаясь кожи. Она поёжилась и прижалась к нему ещё сильнее.

– Я поступил подло, – продолжал Мэтт. – Твои отношения с отцом меня не касаются. Конечно ты его любишь, у тебя есть на это полное право. Нет мне прощения за такие слова. – В голосе Мэтта сквозило неподдельное сожаление. – Лучше тебя для Селесты никого нет. До знакомства с тобой она блуждала в темноте. Словно не знала, куда себя деть. А с тобой она вновь оживает. Мне нельзя было тебя осуждать.

– Нет, я слишком давила на неё, – тихо возразила Джули. – И на тебя. Я больше так не буду.

– Ты всё делала правильно. Я хотел бы тебе всё объяснить, но не могу. Пока не могу.

– Знаю. Но это неважно.

Она всё так же крепко за него держалась, словно верила: стоит его отпустить, и он передумает, опять обрушится на неё потоком жестоких обвинений.

Напор и страсти минувшей ссоры поутихли, сменившись дремотным затишьем после бури. Облегчение задурманило Джули голову.

Воздух в комнате был прохладным, и от поглаживаний Мэтта у неё по коже побежали мурашки. Джули снова поёжилась.

– Замёрзла? – спросил Мэтт.

– Угу. Немножко.

Тогда Мэтт подвинул ноги к дальнему краю кровати, и она, скользнув к нему под одеяло, улеглась на бок и положила голову ему на плечо. Руку с её спины он так и не убрал и теперь кончиками пальцев очерчивал изгиб её лопатки, слегка задевал сзади шею и бродил вверх и вниз по её плечу. Она взяла другую его ладонь в свою, переплела пальцы и стиснула.

Он ответил ей тем же.

– Так мы снова друзья? – спросила она.

– Ага, – секундой позже подтвердил он. – Снова друзья.

Он её больше не презирал. У них всё хорошо. И у Селесты всё будет хорошо. Всё ещё можно поправить, изменить к лучшему. А остальное неважно.

Усталость наконец взяла своё, и Джули зевнула. Она так вымоталась. И душой, и телом. Этой ночью она уже ничего не соображала, только чувствовала. И сейчас её охватило умиротворение, ленивая истома. Рука у Мэтта мало-помалу успокоилась на её плече, а дыхание выровнялось, и она поняла, что он заснул. У неё и самой уже не доставало сил бороться с разлившейся по телу тяжестью, поэтому под звуки его мерных вздохов она тоже погрузилась в сон.

Немного погодя она пошевелилась – всё ещё в его объятиях, по-прежнему сжимая его руку. И почувствовала, как он легонько чмокнул её макушку и что-то пробормотал. Но так тихо, что она едва услышала.

Джули спросонок повернула к нему лицо.

– Господи, Джули, как же мне жаль, – прошептал он.

– Мне тоже.

А затем неосознанно – без всякой мысли – она чуть приподнялась, так что её губы почти коснулись его. Она понятия не имела, что делает, будто ею управляло некое чутьё, которое она была не в силах остановить. А может, она всё ещё спала. Возможно, это всё не наяву. Она приблизилась ещё на волосок, едва тронув его губы своими. Его рот манил и соблазнял своим теплом. Несколько мгновений они не двигались.

И вдруг его рука крепко легла ей на талию и подтянула повыше, чтобы губы их наконец встретились. Мэтт приник к её губам и поцеловал.

Поцелуй был мягким и неторопливым. Даже дразнящим. Когда он слегка коснулся её языка своим, она задрожала. Джули целовала его в ответ, пробовала его на вкус, вдыхала его аромат. Голова у неё кружилась, а тело трепетало от его всепоглощающего тепла. На какое-то время она потерялась в его объятиях, растворилась в его поцелуе. В лунном свете всё стало легко и просто. Словно так и надо. Она обвила его ногу своей, приникая к нему ещё ближе.

Нет, наяву так не бывает.

Она лежала, прижавшись грудью к его груди, его рука – на её пояснице – впивалась пальцами в кожу. Только бы это не заканчивалось. Она завела одну руку ему за шею и поцеловала сильнее.

Но Мэтт стиснул ей ладонь и медленно откинул голову обратно на подушку. Он взял пару локонов, упавших Джули на лицо, и спрятал ей за ухо. Мгновение она не шевелилась. «С ума сойти…» Она снова опустилась на кровать и устроилась у него на груди. Какой бы сонной, ошеломлённой – невменяемой – она ни была, какая-то часть её понимала, что надо встать и вернуться к себе в спальню. Даже если этого ей хотелось в последнюю очередь. А другая часть думала: то, что произошло минуту назад, объяснить невозможно.