Джессика Парк - Любовь на шарнирах

– Верно.

– Они установили ограничения, и я не уверен, что тебе дозволено их нарушать.

– Почему Селеста так себя ведёт? Ну да, у неё брат путешествует. Подумаешь! У него есть на это полное право, ведь так? Не может же он вечно жить у родителей. Старшие братья сплошь и рядом уезжают из дома, но их младшие сёстры не устраивает из этого трагедию. Я не понимаю. У неё ведь такие огромные способности. Мне кажется, я могла бы ей помочь.

– А. Ты, значит, любишь всё исправлять.

– В смысле?

– Исправлять. Ты хочешь наладить их жизнь. Зачем?

– Я же вам сказала. Они мне нравятся. Особенно Селеста. Я не могу сидеть сложа руки и притворяться, что носить с собой повсюду плоского брата – в порядке вещей. Под необычным фасадом прячется чудесный ребёнок. Но никто и пальцем не шевелит. Они будто оцепенели, словно боятся раскачивать лодку.

Он кивнул.

– Возможно, боятся. Какие бы стратегии сдерживания они ни выстроили, до определённой степени они работают. Хотя бы в том смысле, что их проблема приобрела устойчивое состояние. Для них главное, что хуже не становится.

Джули выдержала его мрачный взгляд.

– Но станет, правильно?

– Да, не исключено. Неблагополучная система такого рода не может держаться бесконечно. В какой-то миг она просто рухнет.

У неё внутри всё сжалось.

– И что произойдёт тогда?

– Точно не знаю. К такому нельзя подготовиться. Скажи, в чём, по-твоему, проблема этой девочки?

Джули вскинула руки.

– Чего я только не думала. Нарушение адаптации, тревожное расстройство из-за разлуки с близким человеком, реактивное расстройство привязанности? Синдром Аспергера? Что это как-то связано с восприятием Финна как родительской фигуры? А когда он уехал, её горе превзошло все разумные пределы. Защитные механизмы вышли из-под контроля? У неё химический дисбаланс?

– Это всё возможно. Ещё что-нибудь? – Доктор Кули неподвижно сидел в кресле и неотрывно смотрел на Джули, терпеливо ожидая, пока она сделает правильный вывод.

Джули пошевелила пальцами ног в ботинках, пытаясь развеять одолевавшую её тревогу. И всё же, одна мысль так и крутилась в голове.

– Что-то произошло?

Он кивнул.

– Что-то произошло. Вот моя догадка. Что-то весьма значительное. То, что тебя чётко просили не затрагивать. И плоская версия Селестиного брата – её радикальная реакция на это событие. На травму.

Джули напряглась. Травма. Ей не понравилось, как это прозвучало.

Доктор Кули между тем продолжал:

– Вопрос в том, на какую травму? Однако это вопрос, ответ на который ты можешь не получить. Джули, тут нужен такт, – предостерёг он. – Это опасная ситуация, а ты понятия не имеешь, что именно происходит в этой семье. И хотя меня восхищает твоя отзывчивость, я всё же не советовал бы тебе самой браться за эту проблему.

– Да, знаю. Я уже всю голову сломала, пытаясь разгадать этого ребёнка, и каждый раз боюсь её расстроить словами или очередным поступком. Но когда вернётся Финн, всё ведь пройдёт, да?

Доктор Кули поцокал языком.

– Может, пройдёт, а может, и нет. Причина её беспокойства может проявиться и как-то иначе. Его возвращение способно значительно улучшить ситуацию, да, но я бы на это не рассчитывал.

Мда, мысль удручающая.

– Но подумай вот о чём, – предложил он, – вдруг ты упускаешь из виду что-то очевидное? Не анализируй сверх меры то, что видишь. Мне кажется, ты слишком углубляешься в детали. Подожди немного, и кусочки этой мозаики, вероятно, сложатся сами собой. – Он усмехнулся. – А может, и не сложатся. Вдруг эту семью просто не дано понять до конца?

– Поверьте, эта мысль меня посещала.

– Кто знает? – У него вырвался ещё один лёгкий смешок. – Они все, глядишь, просто незаурядные персонажи. Не всем же вести себя так, как принято в обществе.

– Было бы здорово, если бы они все просто оказались милыми чудаками, да?

– Да. Вряд ли, но было бы здорово. Джули, во всей этой истории меня заинтересовало ещё кое-что.

Джули вздохнула.

– Что именно?

– Ты много рассказывала о Мэтте, Финне, Эрин и Селесте. – Он сделал паузу. – Но я почти ничего не услышал об отце.

– Это потому что его часто нет дома. Уезжает по работе. Но он мне очень нравится. Он мягкий и спокойный. Я бы сказала, основательный. Очень заурядный, но при этом не скучный. По-настоящему милый.

Доктор Кули хмыкнул.

– Что такое?

– Ты сказала, что сегодня едешь домой. Навестить маму.

– Верно. И что?

– А как насчёт твоего отца? Его ты тоже увидишь?

– Вы намекаете, что у меня проблемы с отцом? – Джули фыркнула. – Нет у меня проблем с отцом.

Доктор Кули промолчал.

– Дело не во мне. – Джули помотала головой. – А в жутко необычном ребёнке, которому я нужна.

– А почему ты считаешь своей обязанностью помочь ей? Почему ты так рвёшься всё исправить? Почему именно тебе хочется вылечить эту семью?

– Потому что Селеста меня слушает. Я не знаю, отчего так, но слушает. У меня получится.

Доктор Кули снял очки и аккуратно положил их на стол.

– Кого ты пытаешься исцелить?

– Селесту.

– Ты уверена?

– Конечно, – начала раздражаться Джули. – Дело не во мне.

– Нет, – согласился он. – Не совсем.

Джули взглянула на настольные часы.

– Прошу прощения, что перебиваю, но мне уже пора ехать, чтобы успеть на самолёт.

– Разумеется.

– Даже не знаю, как вас благодарить за то, что поговорили со мной, – сказала она  искренне. – Я это очень ценю.

– Ты мне поведала об удивительной гипотетической семье, – подмигнул он. – Только помни, Джули. Тут нужен такт.

Джули смотрела, как её двоюродный брат Дэмиан ложками поглощает украшенный миниатюрными зефирками батат, и её тошнило. Хотелось убить того, кому в голову пришла отвратительная мысль смешать маршмэллоу с этим вполне себе вкусным овощем. Но даже такая гадость не могла сравниться с тётушкиным «салатом»: красные леденцы с корицей в зелёном желе с дольками моркови и консервированных мандаринов. Хорошо хоть, что мать не нашпиговала индейку никакой мерзостью. И на том спасибо.

– Джули, ты чего шляпу пилигрима не надела? Ты же её обожаешь! – повысил голос дядя Пит, чтобы перекричать царящий за столом шум, и ткнул пальцем в собственный убор. – Какой День благодарения без шляпы-то?

Джули окинула взглядом праздничный стол в доме своей матери. Каждый из четырнадцати сидящих за ним родственников нахлобучил либо шляпу пилигрима, либо индейский головной убор, много лет назад приобретённые в магазине маскарадных костюмов на проспекте Делакорт. Ещё в прошлом году это зрелище казалось Джули забавным, но теперь его нелепость и глупость бросались ей в глаза. До чего же вульгарная традиция. Не говоря уже о том, как оскорбительна она с культурной точки зрения.

– Считайте меня бунтующей родственницей, которая не желает быть как все. Не могу похвастать тем, что слепо поклоняюсь стереотипам. – Джули ткнула вилкой в изрядную кучу запеканки со стручковой фасолью на своей тарелке. Господи, от одного только запаха маринованного лука можно на все выходные схлопотать несварение желудка.

– Пит, не настаивай. Не хочет надевать шляпу, не надо, – заступилась её мать. Она как раз встала и потянулась к центру стола за клюквенным соусом в кошмарном белом блюде с деревенскими домиками. – Полагаю, так моя дочь хочет заявить о себе.

Садясь на место, Кейт задела рукой бумажную индейку – главное (и самое пошлое) украшение стола, – отчего та повалилась набок, и, угодив на свечку, вспыхнула ярким пламенем.

– Вот чёрт! – взвизгнула Кейт.

Все остальные тут же отпрянули на добрый метр вместе со стульями, а дядя Пит – под панические вопли скорей звонить пожарным и обращения к всевышним силам – опрокинул на огонь стакан воды.

– И всего-то дел, а вы раскудахтались, клуши. – Он сам себе усмехнулся. – Поняли, да? Клуша, индейка? Шутка к празднику.

Джули промокнула салфеткой стол, одной рукой разгоняя дым. Она вздохнула и снова уселась, сжавшись между Дэмианом и маминой сестрой, Эрикой.

– Ну что, Джули, – начала разговор та, – как дела в колледже? Тебе нравится Бостон?

– Очень нравится. Несколько недель назад выпал первый снег, и от этого по ночам город выглядит ещё лучше.

– Ох уж этот Бостон, – проворчал дядя Пит. – Был я там однажды. Сплошная грязь да толпы бродяг повсюду. Как будто так уж сложно не бомжевать.

Джули стиснула вилку и мысленно взвесила все за и против того, чтобы вонзить её в руку дядюшке. Неужели он всегда был таким заносчивым болваном?

– Уверена, мой преподаватель по Экономике бедности с вами не согласится.

– Экономика бедности? Это ещё что за ерунда? Чему здесь учить? Если у тебя нет денег, ни о какой экономике и речи быть не может. – Её дядя бросил вилку на стол и повернулся к Кейт. – Ты что, в самом деле платишь деньги, чтобы твою дочь учили быть нищей?

Её мать смущённо поёрзала на стуле.

– Сомневаюсь, что там учат только...

– На занятиях мы исследуем и анализируем явление бедности, и пытаемся понять, какое влияние нищета и социальная дискриминация оказывают на различные группы населения, – процедила Джули сквозь зубы. – Например, сейчас мы изучаем критику государственных мер по борьбе с порочным кругом бедности.

– Хотите покончить с нищетой? Найдите работу, как все нормальные люди. Так-то. Урок закончен.

– А как быть с работающими бедняками? Всё немного сложнее, чем кажется, – едва не фыркнула Джули.