– Это он самый и есть! Вот у него и ствол в руках!

– Схватить его! – коротко распорядился Сент-Алэ. – И убрать отсюда. Кто бы вы ни были, – свирепо обратился он ко мне, – но раз вы взялись шпионить, вы должны знать, что вас ожидает. Взять его!

Двое из его спутников бросились ко мне и схватили меня за руки. Пораженный появлением маркиза и сказанными им словами, я не оказал никакого сопротивления.

Однако в подобных случаях мозг работает очень быстро, и я моментально овладел собой.

– Что за вздор, господин маркиз! – сказал я. – Вам прекрасно известно, что я не шпион. Вы, без сомнения, знаете и то, зачем я здесь. Что касается этого…

– Я ничего не знаю, и мне ничего не известно, – сухо отвечал он.

– Но…

– Я ничего не знаю, и мне ничего не известно, – насмешливо повторил он. – Мне ясно только то, что мы нашли вас здесь в одежде монаха, которым вы никогда не были. Для вас было бы безопаснее попробовать пересечь вплавь Рону, чем входить вечером в этот дом. А теперь уведите его. Мы разберем это дело внизу.

Это было уж слишком. Я вырвался из рук державших меня людей и отскочил назад.

– Вы лжете! – воскликнул я. – Вы знаете, кто я, и знаете, зачем я здесь.

– Я не знаю вас, – упрямо твердил Сент-Алэ. – Не знаю и того, зачем вы здесь. Правда, когда-то я знал одного человека, похожего на вас. Но то был дворянин и предпочел бы скорее умереть, чем спасать себя ложью. Уведите его отсюда. Он до смерти перепугал мою сестру. Вероятно, дверь была открыта, вот он и проскочил сюда, воображая, что теперь спасен.

Я понял, что это значит. В своей злобе он, очевидно, готов был принести меня в жертву, лишь бы не повредить репутации своей сестры. Я видел теперь даже большее. Я понимал, что он с жестокой радостью наслаждался двусмысленным положением, в которое он меня поставил.

В моих ушах еще раздавался шум уличной битвы. Я знал теперь, что от людей, которые в этой борьбе поставили на карту все, нельзя ждать ни добросовестности, ни пощады. Я знал, что эти люди почти обезумели от лишений и унижений, которые им пришлось испытать. И я стоял, теряясь в догадках, как мне поступить. Надо было рискнуть, попробовать освободиться, но я все еще колебался. Я даже позволил отвести себя почти до двери, как вдруг задача нашла свое решение.

Дениза, стоявшая все это время в полуобморочном состоянии у стены, вдруг бросилась вперед, схватила брата за руки и громко закричала:

– Вы не сделаете этого! Сжальтесь! Сжальтесь!

– Мадемуазель, – отрезал Сент-Алэ, в глазах которого засветился опять злой огонек. – Вы слишком испуганы и не владеете собой. Эта сцена слишком потрясла вас. Помогите вашей госпоже, – строго обратился он к служанке. – Этот человек шпион и не заслуживает жалости.

– Он не шпион, – кричала Дениза, не выпуская его рук. – Он не шпион, и вы знаете это!

– Прочь! Молчите! – яростно крикнул этот злобный человек.

Но он не рассчитал силы ее сопротивления.

– Не хочу молчать! – крикнула Дениза.

К моему удивлению, она отпустила руку брата, откинула назад спадавшие ей на лоб волосы и, выступив вперед, громко повторила:

– Я не хочу молчать! Это не шпион, и вы это знаете. Вы знаете, что это мой жених. Да, это мой жених, – сказала она с гордым жестом, – и он явился сюда, чтобы видеть меня. Поняли?

В комнате водворилась мертвая тишина.

– Вы с ума сошли! – заскрежетал зубами маркиз.

– Нет, я не сошла с ума, – твердо отвечала она, не сводя с брата пылающего взора.

– Не чувствуя стыда, вы, должно быть, не чувствуете и страха! – загремел он страшным голосом.

– Нет, нет! Для любви нет страха. А я люблю его!

Не могу выразить, что я почувствовал, услышав эти слова. Будучи сам беспомощен, я пришел в бешенство, увидев, как маркиз грубо схватил бедную девушку за руки и отбросил ее на другой конец комнаты.

Это послужило сигналом к невероятной сцене: я рванулся ей на помощь. В то же мгновение на меня кинулись три человека я оттеснили меня к двери. Сент-Алэ, вне себя от ярости, кричал, чтобы они убрали меня отсюда, а я осыпал его бранью и называл трусом, стараясь как-нибудь добраться до него. На минуту я было справился со всеми тремя, но их было все-таки трое против одного. Среди общего шума, к которому присоединились еще и вопли горничной, им удалось вытолкнуть меня за дверь и закрыть ее за собой.

Я задыхался от бешенства. Но когда дверь захлопнулась за вами, мы все как-то вдруг успокоились. Люди держали меня за руки уже не так крепко и смотрели довольно мирно. Я прислонился к стене и тоже разглядывал их. Один из них сказал:

– Довольно, сударь. Стойте смирно, и мы не причиним вам вреда. Иначе…

– Трусливая собака, – подавляя рыдания, промолвил я.

– Тише, тише…

Теперь их было пятеро (двое все это время оставались в коридоре). Здесь было темно, но у них с собой был фонарь. Минуты две-три прошло в молчании. Потом дверь приоткрылась, и, видимо, их начальник подошел к ней и, получив распоряжение, вернулся к нам обратно.

– Вперед! – сказал он. – В № 6. Петинио, принеси ключ.

Петинио быстро исчез куда-то, а мы тихонько пошли по коридору. Тяжелые шаги конвойных, шедших позади меня, гулко раздавались в тишине, и их эхо бежало впереди нас. При свете фонаря с одной стороны видна была каменная бело-желтая стена, в которой шли двери, как у тюремных камер. Возле одной из них мы остановились. Я думал, что меня посадят здесь. Стало быть, Дениза будет недалеко от меня. Но когда дверь открыли, то оказалось, что за ней была небольшая лестница, ведшая в нижний коридор, подобный пройденному нами.

Пройдя половину этого коридора, мы остановились у раскрытого окна, в которое свежий ночной ветер врывался с такою силою, что человек, несший фонарь, должен был прикрыть его полой. Вместе с ветром доносился сюда и шум ночного взбудораженного города. Хриплые голоса и веселые крики, монотонный звон колоколов, иногда пистолетные выстрелы – все это свидетельствовало о том, что делалось внизу» под темным покровом ночи, повергшей в хаос дома и улицы.

Вдруг в одном месте темнота как бы дала трещину, и сквозь нее хлынул поток красноватого света, заигравший сразу на крышах. Вспыхнул, очевидно, большой пожар где-то в самом сердце города, и само небо как бы приняло участие в тех ужасах, что творились внизу, на земле.

Сопровождавшие меня люди бросились к окну и, превратившись все в слух и зрение, высунулись наружу.

А человек, который вес на себе ответственность за все это и ставил на карту самую крупную ставку, беспокойными шагами мерил взад и вперед крышу!

По отрывочным фразам схвативших меня людей, я догадался, что Фроману удалось захватить Арен и занять его своим гарнизоном, и что перед нами горела одна из протестантских церквей. Можно было понять еще, что застигнутые врасплох «патриоты» кое-где еще оказывали легкое сопротивление, и что, если «красные» смогут продержаться еще двадцать четыре часа, то подоспеют войска из Моннелье и упрочат создавшееся положение.

– Славно! – сказал один из смотревших в окно. – Если б мы не перерезали им сегодня глотки, завтра они сделали бы это с нами.

– Однако мы не выбили и половины роты, – промолвил другой.

– Деревни подойдут только завтра утром, – вставил свое слово третий. – Теперь будут звонить во все колокола отсюда и до Роны.

– А что, если севеннолы придут первыми? – спросил кто-то.

Никто не ответил на этот вопрос. Все жадно продолжали всматриваться во тьму, пока раздавшиеся поблизости шаги не заставили их обернуться.

– А вот и ключ, – сказал их предводитель. – Ну-с, сударь…

В это мгновение в коридоре появилось новое лицо – высокий человек в плаще и шляпе. В сопровождении трех, видимо, охранников, он быстро шел к нам.

– Бюзо здесь? – спросил он, подойдя ближе.

Человек, только что говоривший со мной, вытянулся перед ним в струну:

– Так точно, сударь.

– Возьмите с полдюжины людей, самых сильных, какие найдутся у вас внизу, – продолжал вновь прибывший, – и я узнал в нем Фромана, – возьмите еще столько же из часовни Св. Девы и забаррикадируйте улицу, что идет мимо казарм к арсеналу. Там вы найдете много помощников. Кроме того: занять несколько домов, которые командуют над улицей. И… Что это такое? – прервал он самого себя, когда его глаза остановились на мне. – Как попал сюда этот человек? И в таком одеянии?

– Господин маркиз арестовал его наверху.

– Маркиз?

– Да, сударь, и велел запереть его пока в камеру № 6. Это шпион.

– А!

Мы в упор смотрели друг на друга. Фроман присвистнул. От колеблющегося света фонарей, а может быть от сильных волнений, жесткие линии его массивного лица стали еще жестче, а тени около глаз и рта еще заметнее.

Вдруг он улыбнулся, словно заметил что-то комическое в создавшемся положении.

– Вот мы и опять встретились с вами, господин виконт, – начал он. – Я припоминаю, что захватил кое-что, вам принадлежащее. Вы, вероятно, за этим сюда и явились?

– Да, за этим, – насмешливо отвечал я, платя ему той же монетою. Я видел, что он понимал меня.

– А маркиз застал вас наверху?

– Да.

– Ага!

Он, казалось, погрузился в размышления. Потом, повернувшись к людям, сказал:

– Хорошо, Бюзо, вы можете идти. Я принимаю ответственность за этого человека на себя. А вы, – обратился он к пришедшим с ним, – вы ждите меня внизу. Скажите Фландрэну – это мой решительный приказ, что бы ни случилось, – мэр не должен сдавать города войскам. Скажите ему при этом, что хотите. Ну, хоть, что я повешу его за это на самой высокой башне города. Поняли?

– Слушаемся.

– А теперь идите. Я скоро буду у вас.

Они ушли, оставив фонарь на полу. Фроман и я остались с глазу на глаз. Я стоял в ожидании, но он не смотрел на меня. Вместо этого он, оборотившись к открытому окну, смотрел в темноту ночи.

Некоторое время царила полная тишина. Может быть, приказание, им только что отданное, отвлекло его мысли в другую сторону, а может быть, он просто еще не знал, как ему поступить со мной, – этого я не могу сказать и сейчас. Но я слышал, как он несколько раз тяжело вздохнул.