— Это была такая милая шляпа, — без всякого выражения сказала Джоли, не глядя на Даниеля, который водрузил свое мускулистое тело рядом с ней. — Она защищала от солнца мое лицо.

— А теперь будет ворон пугать, — ответил-Даниель и взмахнул вожжами. — Тебе понадобятся несколько подходящих капоров и воскресная шляпка.

Джоли замерла при слове «воскресная», затем, прищурившись, взглянула на Даниеля так, словно собралась изучить его профиль.

— Я не из тех женщин, кто ходит в церковь, — без обиняков сказала она.

Даниель в это время выезжал сквозь главные ворота на проселочную дорогу, и хотя это было не столь уж трудным делом, он, казалось, целиком сосредоточился на нем.

— Может быть, раньше и не ходила, а теперь будешь!

Подумав о том, что ей предстоит высидеть целых три часа в церкви на длиннейшей службе, замаливая свои и, возможно, отцовские грехи, Джоли даже застонала.

— Тогда лучше бы меня повесили!

Громкий смех мужа заставил ее вздрогнуть, хотя она и ожидала подобной реакции.

— Уверен, преподобный Блэкборроу по достоинству оценит твой энтузиазм.

Джоли тяжело вздохнула.

— Полагаю, что он такой же нудный и многоречивый, как все священники, — посетовала с покорностью судьбе. Но сейчас не было никаких оснований не подчиняться Даниелю. Во всяком случае Джоли знала, что в данный момент у нее просто нет выбора.

Даниель снова ухмыльнулся и лихо нахлобучил свою старую потрепанную шляпу, но на Джоли даже не посмотрел и никак не отреагировал на ее замечание.

По обеим сторонам дороги в жарком августовском воздухе колосилась золотая пшеница. Лошади, фыркая и мотая головами, несли фургон вперед. На одном из ухабов Джоли бедром коснулась твердого, как камень, бедра Даниеля и отскочила, сло — вно ее укололи булавкой. Капли пота тут же выступили у нее в ложбинке между грудей, на шее, над верхней губой.

— Сегодня очень жарко, — несколько торопливо заявила Джоли.

— Август… — коротко согласился Даниель.

Вдали показались предместья городка Просперити, на которых Джоли и сосредоточила свое внимание.

— А вы не слишком разговорчивы, мистер Бекэм, а? — рискнула сказать она.

— Да, не слишком, — согласился Даниель, приподнимая шляпу, чтобы рукавом промокнуть выступивший на лбу и бровях пот. Если бы Джоли получше знала своего мужа, то ей следовало бы лихо поддеть его в этот момент локтем под ребро, чтобы ему стало стыдно за то, что он такой неразговорчивый. Бывает, что женщинам просто необходимо поболтать, и сейчас был как раз такой случай.

— А как вы думаете, почему? — продолжила Джоли, но неожиданно ей вспомнилась его согбенная фигура у могилы первой жены, и Джоли тут же задала вопрос по-другому: — Я имею в виду, вы не большой любитель разговаривать?

Даниель издал неопределенный звук, который можно было принять за понукание лошадей, затем некоторое время молча обдумывал ответ.

— Не бери в голову, — сказал наконец он. — И потом, твоей болтовни хватит на нас двоих.

Эти слова немного обожгли Джоли, но не в первый раз ей было выслушивать упреки в болтливости, а кроме того, существовало множество вещей, над которыми ей следовало сейчас подумать. Например, куда она двинется после того, как уйдет с фермы, или на что она будет жить и как?

Тем временем фургон въехал в городок Просперити, и Даниель остановил его прямо перед входом в банк.

— Мне надо подписать кое-какие бумаги, — объявил он Джоли, которая постаралась сама спрыгнуть на землю, не дожидаясь его помощи. — А ты иди в лавку и подбери несколько готовых платьев и несколько ярдов материи. — Его голубые глаза критически окинули ее платье и блузку, которые давным-давно напрашивались на то, чтобы их выбросили на свалку. — Купи себе также гребешок и щетку и не забудь про капоры.

Джоли закусила нижнюю губу, чтобы не сорваться и не ответить, как надо. Она понимала, что многие в городе могли бы назвать Даниеля Бекэма щедрой натурой, но что-то в самой его манере держаться вызывало в ней чувство, которое можно было сравнить с подпрыгивающей крышкой бурно кипящего чайника.

— Да, и постарайся больше ни во что не вляпаться, — грозя пальцем, добавил Даниель.

Джоли резко повернулась на каблуках и пошла наискосок через пыльную улицу, правда, стараясь без особой нужды не шлепать по грязи и лужам, выбирая обходные пути. В лавке пахло табаком и чайным листом, ванилью, опилками, кофе и острым сыром.

Джоли молча проследовала вдоль длинного прилавка вглубь лавки, не глядя по сторонам. Едва она появилась в лавке, как там воцарилась гнетущая тишина: все разом смолкли.

Джоли прошла мимо большой чугунной мельницы для кофе, стеклянной склянки с мятными пластинками, соленых огурцов в бочках и подошла к штукам материи, разложенным на большом длинном столе, стоявшем рядом с печью. Вокруг стола было несколько стульев, очевидно, предназначенных для удобства посетителей. Здесь же на стене были развешаны капоры и дамские шляпки вперемешку с конскими уздечками, на столе громоздились клубки разноцветных лент, катушки с нитками и шнурами.

— Вам что-нибудь угодно? — раздался голос. Это была миссис Крейбрук. Джоли вспомнила эту маленькую седую женщину, которую неоднократно видела во время судебного разбирательства. И во время несостоявшейся казни тоже.

— Мистер Бекэм желает, чтобы я купила платье, несколько капоров и материю, — ответила Джоли, заставляя себя не отводить взгляд от холодных карих глаз миссис Крейбрук. Никто не говорил ей, сколько она должна пробыть в городе, а Джоли не собиралась пресмыкаться перед всякой старой клячей.

Владелица лавки с головы до пят осмотрела Джоли.

— А вы разве шьете? — недоверчиво спросила миссис Крейбрук. Понятно, что было невозможно бросать прямой вызов этой женщине, но хозяйка лавки сделала это таким тоном, который лучше всяких слов говорил об ее неприязни и осуждении Джоли.

Но после того как Джоли постояла под большим деревом с петлей на шее, готовая проститься с этим миром навсегда, ее было нелегко смутить, а уж испугать миссис Джоли Маккиббен Бекэм эта хорохорящаяся курица и подавно не могла.

— Если вам не нужны деньги моего мужа, миссис Крейбрук, то мы можем просто выписать по каталогу те товары, которые нам нужны. И прямо с фирмы, минуя всякие там лавки.

Секунду, которая показалась часом, две женщины стояли, глядя друг на друга, словно два ковбоя, сошедшиеся в последней схватке на пыльной улочке. В конце концов сдалась миссис Крейбрук.

— Все это чепуха: вы никогда не сможете быть уверены, что эти люди пришлют вам именно то, что вы заказывали. Да еще когда-то пришлют! К тому же вы довольно высоки, и придется готовое платье подгонять под вас, чтобы оно закрывало щиколотки. — Прошептав последние слова, миссис Крейбрук облизнула губы и покраснела, а затем снова громким голосом спросила: — А сколько платьев хочет купить Даниель?

— Нисколько, — не могла отказать себе в удовольствии съехидничать Джоли, насмешливо улыбаясь уголками своих ярких губ. — Не думаю, чтобы он стал их носить. Платья нужны мне и уж во всяком случае не меньше трех.

Сквозь пудру, обильно покрывавшую щеки миссис Крейбрук, вспыхнули два алых пятна, а губы плотно сжались в тонкую нитку. Но прежде чем она сумела дать достойный ответ этой нахалке, раздался мелодичный звон колокольчика, висевшего на входной двери, и в лавку вошел Даниель. Сняв шляпу и повесив ее на крючок рядом с дверью, обежал критическим взглядом штуки поплина, ситца, крашеного льна, предлагаемых на продажу.

— Зашел посмотреть, что ты купила хотя бы одно готовое платье, а также удостовериться, что ты не забыла и про ночные рубашки, — только и сказал Даниель, но Джоли поразилась, как просто он мог унизить ее. — Не можешь же ты спать в верхней одежде всю оставшуюся жизнь?

Джоли вспыхнула и отвернулась, чтобы скрыть краску стыда. С трудом сглотнув, протянула руку к большому куску льняной материи из крашеной пряжи в желтую и белую полоску, представляя себя в хорошеньком летнем платье с оборками.

— Я хотела бы взять вот эту материю, — запинаясь, сказала Джоли, затем выбрала муслин цвета сливочного масла и несколько метров кружев из белого хлопка для ночных сорочек. Хотела уже было остановиться на этом, подавленная столь необычной роскошью, свалившейся на нее, но Даниель настоял на том, чтобы Джоли купила еще шесть платьев, а к ним несколько капоров в тон. Он также подобрал ей туфли, чулки с черными лентами для подвязок, туалетное мыло и несколько мятных пластинок для освежения рта.

Вскоре после этого загорелый и щербатый сынишка миссис Крейбрук тащил из лавки в фургон Даниеля Бекэма немыслимых размеров сверток, а престарелая владелица лавки без умолку трещала о будущем урожае. Казалось, что в этой части округа Вашингтон все в сущности зависят от Даниеля и его специальных сельскохозяйственных машин, чтобы собрать свой урожай.

Когда Даниель решил, что пора ехать, он просто похлопал Джоли пальцами по спине и подтолкнул ее к двери. Попрощался с миссис Крейбрук, натянул шляпу и приложил два пальца к полям. Но Джоли вряд ли видела это, поскольку все ее мысли сосредоточились на тяжести его ладони на ее спине и на том, что его пальцы оставят синяки у нее на коже.

На улице на нее нахлынули запахи и звуки маленького западного фермерского города, но едва ли Джоли замечала эти фургоны, лошадей и людей. Она представляла, что будет, если Даниель коснется ее обнаженной плоти, и молилась, чтобы он не заметил охватившую ее дрожь.

Даниель играючи подсадил Джоли в фургон, затем взобрался сам.

— Благодарю вас, — сказала Джоли, когда Даниель поднял тормозной башмак, и повозка тронулась. В ответ он лишь молча пожал плечами и стал разворачиваться, обращая в бегство собак, кудахта-ющих кур и детишек, вертевшихся на дороге.

Джоли подняла глаза на яркое небо, напоминая себе, что должна была бы уже быть мертва, и громко счастливо рассмеялась от того, что осталась жива.