— Я не сомневаюсь в том, что Айра Дженьюэри появится здесь, едва выяснит, что Нан не живет у тебя с Даниелем, — заметила Верена, поправляя сбившееся одеяло. — Тебе надо поостеречься, Джоли Бекэм, потому что, если мистер Айра Дженьюэри имеет на тебя зуб, то ты пожалеешь о том дне, когда перебежала ему дорожку.

Джоли не надо было напоминать об этом, но она постаралась выбросить все из головы, когда они с Вереной переодевали Нан в теплую фланелевую ночную рубашку и укладывали в постель.

— Мне нужно мое лекарство, — внезапно заявила Нан. Лицо ее неузнаваемо изменилось, глаза были широко раскрыты, взгляд отсутствующий.

— Конечно, дорогая, мы дадим тебе лекарство, — мягко сказала Верена. — Устраивайся поудобнее, сейчас я его принесу.

Не объяснив ничего Джоли и даже не посмотрев в ее сторону, пожилая женщица вышла из комнаты и вернулась с коричневой бутылкой и ложкой.

— Ты не должна этого делать! — запротестовала Джоли, глядя широко раскрытыми глазами, как Верена сейчас наливала в ложку настойку опия.

— Мы не можем так резко и сразу отучить ее от наркотиков, — прервала ее Верена, давая Нан проглотить настойку. — Мне уже приходилось сталкиваться прежде с подобными проблемами. Мы будем постепенно уменьшать дозу.

У Джоли болело сердце, но она знала, что Верена права.

Нан снова откинулась на пышные пуховые подушки, закрыла глаза и стала тихонько посапывать, как спящий ребенок. Верена присела на край кровати, осторожно отвела со лба Нан волосы и прочитала тихую молитву. Едва Нан заснула, Верена потушила лампу и вместе с Джоли вышла из спальни.

Даниель был на кухне, попивая кофе, который сам себе успел приготовить, пока женщины были заняты наверху. Он поднялся со стула, едва они вошли.

— То, что ты сейчас делаешь, очень опасно, Верена, — сказал Даниель, когда Джоли уселась за стол, а хозяйка принялась разливать чай. — Айра Дженьюэри не тот человек, с которым можно в игрушки играть.

— Я могу сказать тебе то же самое, Дан, — ответила Верена, отставляя изящный, расписанный розами чайник. — Вряд ли он вызовет тебя на честный поединок, но у Айры Дженьюэри достаточно денег, чтобы подкупить в этом Просперити любого и доставить и тебе, и Еноху массу неприятностей.

Взглянув на мужа, Джоли поняла, что тот отлично знает, что Верена права, и по спине у нее пробежал озноб, словно она сидела сейчас не у жарко натопленной печки, а стояла раздетая на холодном ветру. Джоли как-то ни разу не подумала о том, что ее поступок может выйти боком Да-ниелю, и на мгновение даже пожалела, что была столь безрассудна.

— Что может сделать тебе мистер Дженьюэри? — взволнованно спросила Джоли.

Даниель пристально посмотрел на жену, прежде чем сказать:

— Он просто может ответить мне тем же, Джоли. Например, может похитить тебя или детей и удерживать их до тех пор, пока я не верну ему Нан.

Джоли вздрогнула, но уже закусила удила.

— Но ведь это же будет незаконно! — воскликнула она.

Ее муж в изумлении поднял бровь.

— А то, что ты сама сделала, это как называется? — без всякой злобы возразил он.

Джоли опустила глаза.

— Может быть, — признала она. — Но некоторые законы просто надо нарушать. Особенно когда они отстают от жизни. Тогда их надо сметать, словно пыль.

Даниель удивил жену легкой отрешенной улыбкой, но смотрел он на Верену Дейли.

— Я оставлю здесь Дотера, чтобы он позаботился о тебе, — сказал ей Даниель. — Но все равно ты сама должна быть осторожна как никогда прежде.

Верена подлила кипятку в чайник и поставила его на стол, расставила чайные чашки, вынула из ящика стола ложки.

— Я все знаю, Даниель, — ответила она усталым, все понимающим тоном классной дамы, имеющей дело с несмышленышем-школяром. — Пей свой чай.


— Послушай, Джоли, — полчаса спустя спросил Даниель, когда они возвращались в коляске домой, — почему так получается, что едва я вытаскиваю тебя из одной передряги, как ты мгновенно попадаешь в другую? Словно спишь и видишь, как бы разворошить очередное осиное гнездо.

Однако он не был зол на жену — это было видно по его тону. Он скорее старался понять что к чему. Прежде чем ответить, Джоли положила руку ему на плечо.

— Это означает, что слишком многое в этом мире нуждается в исправлении.

Даниель вздохнул:

— Мне следовало бы разозлиться на тебя, но я уверен, что Джо Калли позаботился бы о тебе, случись мне, а не ему умереть от укуса змеи, а тебе попасть в лапы Айры Дженьюэри.

— Я говорила вам, мистер Бекэм, как Нан глубоко страдает и что ей приходится выносить, — выходя из себя, подчеркнула Джоли. — Но вы ответили, что мы не можем вмешиваться, поскольку она жена мистера Дженьюэри. Что же заставило вас изменить свое мнение?

— То, что я увидел, в каком состоянии Нан, — ответил Даниель после долгого раздумья, не отрывая взгляд от дороги, словно никогда раньше не ездил по ней. — Мне почему-то очень легко было представить тебя на месте Нан.

Даниель Бекэм был настолько близок к тому, чтобы выразить теплые чувства, что душа Джоли просто воспарила от радости, несмотря на все тяготы сегодняшнего дня.

Приехав домой, Джоли занялась стиркой: накопилось много белья. Но, в принципе, стирку можно было бы отложить до другого, более теплого и солнечного дня. Даниель тоже занялся своей работой по хозяйству. Когда солнце поднялось достаточно высоко, он прогнал Джоли от веревок с бельем и велел ждать дома, пока он привезет Джемму и Хэнка из школы.

Джоли долго смотрела вслед фургону, пока тот не скрылся из виду, затем снова принялась за белье и вынесла полный таз чистого белья на двор, где поставила на тронутую морозом побуревшую траву. Было еще достаточно тепло и светло на дворе, поэтому Джоли решила не терять время и высушить белье на улице, а не на кухне.

Покончив со стиркой, Джоли пошла в сарай, собрала яйца, затем принесла сметану, которая хранилась в колодце. Даниель любил пить кофе со сливками, так что она захватила и их. Переделав всю работу, она в нетерпении стала дожидаться возвращения Даниеля с детьми. Пока все шло просто превосходно. Вскоре показался возвращающийся фургон Даниеля. Детишки выпрыгнули из него и резво побежали в дом, где было тепло, и тут же в мгновение ока съели яблочный пирог. Джоли с умилением наблюдала за ними. Всю ее сейчас переполняло счастье обретенного дома, семьи и покоя.

За час до заката, когда Джоли снимала развешенное на просушку белье, пошел град размером с половину куриного яйца. Градины с громким стуком сыпались с темно-серого неба. И тут верхом на гнедой лошади появился Енох.

— Послушай, что я тебе скажу! — завопил Енох, едва увидел Джоли. — У Мэри начались схватки!

Только самообладание не позволило Джоли выронить тяжелый таз с чистым бельем.

— И ты оставил ее одну?! — закричала она. Енох беспомощно и растерянно поглядел на Джоли, и счастливое выражение мигом слетело с его лица.

— Я знаю, как принять теленка, могу принять жеребенка, — запинаясь, сказал он, — но я не умею принять ребенка.

Джоли замотала головой и ринулась к дому. Бросила там таз с бельем, чтобы заняться им позже. Ей уже приходилось быть при родах, когда она еще девчонкой ездила по стране в таком же фургоне, на котором приехал Енох, однако она не считала себя достаточно опытной в таком вопросе. Все, что она вспомнила, так это то, что роды всегда мучительны, бывает много криков, крови и пота.

— Я сейчас поеду с тобой, — объявила Джоли своему зятю, надевая плащ.

Джемма и Хэнк сидели за столом. Хэнк отчаянно сражался с непослушными цифрами, а Джемма пыталась написать первые пять букв алфавита. Тут Джоли перехватила взгляд мужа, который появился в дверях:

— Даниель, ты останешься дома с детьми. Я вернусь утром.

Даниель открыл было рот, чтобы что-то сказать, но у Джоли не было времени слушать. Она выскочила вслед за Енохом на двор и позволила зятю помочь ей забраться на лошадь. Енох сел позади нее.

— Проследи, чтобы Хэнк помыл за ушами, — крикнула Джоли мужу, когда Енох поворачивал лошадь. — А Джемму надо посадить на горшок перед тем, как уложить в постель.

Она оглянулась на мужа, стоявшего на крыльце, и помахала на прощание рукой. Даниель улыбнулся ей уголком рта.

— В печи томятся жареные цыплята, — добавила Джоли, чувствуя горечь расставания с Даниелем, пусть даже всего на одну ночь. — И проследи, чтобы эти сорванцы не перебили аппетит яблочным пирогом, а то не станут ужинать.

Даниель молча кивнул.

Енох пустил лошадь в галоп, и Джоли пришлось обеими руками вцепиться в гриву, чтобы удержаться в седле. Они скакали в кромешной тьме, пока вдали не показались освещенные окна дома Еноха и Мэри. Залитые светом, они манили и притягивали к себе.

Джоли первой спрыгнула на землю и побежала к дому, пока Енох возился с лошадью. Дети спокойно сидели и ужинали, слишком маленькие, чтобы понимать всю важность происходящего. Джоли поцеловала их в макушки и поспешила в спальню, на ходу снимая плащ.

Мэри лежала на постели, все еще одетая в ситцевое повседневное платьишко. Лицо и волосы ее были влажными от пота, в глазах плескался страх, но, увидев Джоли, Мэри нашла в себе силы улыбнуться.

— Иногда такое случается, правда, Джоли? — выдавила она из себя. Затем ее огромный живот судорожно задвигался, что было отчетливо видно даже сквозь платье. Но Мэри стоически переносила боль, сжав кулаки и крепко стиснув зубы.

— Да, действительно, — согласилась Джоли, открывая крышку полированного сундука, стоявшего у изголовья кровати и рассматривая его содержимое.

Мэри весело прыснула, хотя вновь начались схватки Смех перешел в низкий грудной стон. Когда боль прошла, Мэри дышала глубоко и тяжело.

Джоли нашла чистую ночную рубашку и стала помогать Мэри снимать платье и переодеваться в чистое белье.

— Пожалуйста… — задыхаясь, прошептала Мэри, хватаясь за руку Джоли, когда та нагнулась, чтобы вытереть ей мокрый лоб. — Проследи, чтобы у Еноха и детей все было в порядке…