Верена уже направилась в спальню, где все еще говорила со своим мужем, вернее, сама с собой Нан Калли.

— Да, нам понадобится вода для обмывания тела, — задумчиво кивнув, согласилась Верена, затем решительно подошла к Нан и положила ладони на дрожащие плечи молодой женщины.

Джоли занялась огнем в печи, несмотря на то, что в доме было невыносимо жарко. Дотер успел натаскать много воды к тому времени, как печь была растоплена и на плиту поставлены полные чайники.

Непонятно как Верена исхитрилась заставить Нан Калли отхлебнуть большой глоток домашней черносмородиновой настойки. Нан немного пришла в себя, но потом снова впала в транс. Она сидела на крыльце, подняв глаза к звездам, и пела жутким срывающимся голосом.

Тем временем Верена и Джоли успели закончить все приготовления по проводам Джо Калли в его последний земной путь. Их не отвратило то, что пришлось обмывать и обряжать покойника. Это входило в обязанности женщин так же, как, например, нянчить детей или готовить еду для мужчин. Тем не менее это была печальная обязанность, и у Джоли пару раз скатилась слеза, пока она помогала Верене снять старую, рваную и грязную одежду Джо Калли, омыть его восковое тело и обрядить в его лучший выходной костюм. Женщины в последний раз причесали его волосы, затем Верена аккуратно положила по пенни на каждый глаз, и женщины покинули спальню.

Затем обе они тщательно вымылись, не проронив при этом ни слова, и подошли к ступеням крыльца, где в одиночестве сидела Нан Калли. Они осторожно присели по обеим сторонам молодой вдовы, мягко взяли ее за руки, и все трое замерли, погруженные в свои думы. Так просидели они под звездами долгую холодную ночь, ожидая, когда прибудет катафалк Филиаса Приббеноу и заберет останки Джо Калли.

Когда на следующий день Джоли возвратилась на полевой стан, то из-за только что перенесенных переживаний едва понимала, что происходит вокруг. А там было вот что. Кухней заведовала некая брюнетка. Ее латиноамериканские глаза с явным неодобрением скользнули по Джоли, однако она никак не объяснила свое присутствие, и Джоли ничего не спросила.

После того как мистер Приббеноу со своим помощником увезли на катафалке Джо Калли, Вере-на взяла к себе Нан Калли.

Джоли даже не замечала присутствия Даниеля, пока тот сам не взял ее за руку, помогая подняться по ступеням походной кухни.

— Когда похороны? — спросил Даниель, и его голос показался ей громоподобным.

— Сегодня вечером, как только спадет жара, — ответила Джоли, не глядя на мужа и сдувая пряди волос, налипшие на лицо. — Нан уехала с Вереной.

Она хотела подняться и пройти внутрь фургона, однако Даниель не позволил ей это сделать. А ведь ей нужно было еще умыться и прополоскать пересохшее горло, а потом заняться стряпней.

— Посмотри на меня, Джоли, — сказал Даниель.

У нее сейчас не было ни сил, ни желания сопротивляться, поэтому она покорно встретила взгляд Даниеля и обнаружила в нем нежность. Это ее смутило.

— Нан собирается продать ферму и переехать в город сразу после рождения ребенка, — поспешно сказала Джоли, зная, что Даниель ждет, когда она заговорит.

— Я отправляю тебя домой, — решительно объявил Даниель. — Там ты хорошенько отдохнешь. — Однако несмотря на это заявление, была в Даниеле какая-то отстраненность в отношении Джоли. Он отпустил ее руку и сделал шаг назад. — Собери свои вещи.

— Но мне ведь надо приготовить еду на всех этих людей, — начала было Джоли, никак не понимая, чем теперь она вызвала неудовольствие Даниеля.

Тот отрицательно покачал головой:

— Об этом позаботится Пилар. Я не хочу, чтобы с вами случился удар, миссис Бекэм. И это мое окончательное решение. Собери все, что тебе может понадобиться, и через несколько минут Дотер отвезет тебя домой.

Пилар! Это имя было ей страшно знакомым, хотя Джоли была слишком измучена и издергана, чтобы понять, почему само звучание этого имени внушает ей такое беспокойство. Джоли взяла с собой томик стихов, который безуспешно пыталась прочитать, затем положила в сумку несколько платьев, ночную рубашку, расчески и зубную щетку.

Когда появился в коляске Дотер, Даниель помог Джоли взобраться в экипаж и удобно расположиться на заднем сиденье.

— Не утруждай себя мелкой домашней работой, — тихо приказал Даниель жене. — Только приготовь себе поесть чего-нибудь и сразу же ложись в постель и отдыхай.

Джоли вяло кивнула, а сама невольно отыскала взглядом ту незнакомку, Пилар. Еще полное свежести женское лицо мгновенно обернулось к ней, и Джоли увидела, как полные губы Пилар сложились в ослепительной победоносной улыбке.

Когда Дотер довез Джоли до дома, та даже не хотела идти в пустой дом. Ей захотелось растянуться на прохладной и мягкой траве прямо под тополями, закрыть глаза и ни о чем горьком не думать — долго-долго. Она понуро сидела на земле, скрестив и поджав под себя ноги, когда Дотер принес ей ковшик ледяной колодезной воды.

— Вот увидишь, я не опоздаю на похороны, — сказала Джоли, отпив большой глоток воды. — Миссис Калли очень нужны все ее друзья в такой горестный час.

Дотер взял опустевший ковшик. Его голос звучал низко и тихо, когда он сказал:

— Не надо так сильно расстраиваться, миссис Бекэм. Я пригляжу за вами.

Джоли Маккиббен Бекэм легла в постель абсолютно разбитой, совсем как Ева после того, как была изгнана из рая, и провалилась в тревожный сон.

ГЛАВА 12

В тот день Даниель пораньше уехал с полевого стана, чтобы хорошенько смыть с себя несколько слоев пыли и грязи и переодеться, чтобы в достойном виде сказать последнее «прости» своему другу. Он глубоко скорбел по Джо, искренне сочувствовал его молодой, испуганной жене Однако еще кое-что происходило внутри Даниеля, проникая в самые отдаленные уголки его души. Это был страх.

Никто лучше Даниеля не знал, что жизнь опасна, трудна, а временами и откровенно жестока. Аккуратные могилки под тополем на его ферме были ярким тому свидетельством. Вот и сегодня, на закате он увидит, как будет предан земле один из его лучших друзей, которые когда-либо у него были. Еще совсем недавно Джо Калли был жив и здоров, трудился и мечтал. И все это было лишь день назад…

И снова на примере страшного горя Нан Калли, от которого она была на грани помешательства, Даниель получил наглядный урок, какой страшной ценой надо платить за любовь. В полумраке конюшни он покормил и напоил лошадь и внезапно понял, что, несмотря на свою потрясающую физическую выносливость, сил у него больше нет, ведь он провел в седле почти сутки.

Но ведь на месте Джо могла быть Джоли, ведь это ее могла укусить змея, или кого-нибудь из детишек.

Эта мысль настолько ужаснула Даниеля, что он даже схватился за перильца фургона, чтобы не упасть, и простоял так довольно долго. А воображение услужливо рисовало ему картины одна страшнее другой. Даже его рубашка, которая из-за пота и грязи стала словно броня, мгновенно промокла насквозь.

В конце концов это прошло, но в глубине души холодок страха все-таки остался. Даниель рукавом вытер пот со лба и поспешил из конюшни.

И тут он увидел Джоли. Она спала на траве, свернувшись калачиком в тени тополей. Джоли вовсе не была маленькой женщиной, но сейчас она показалась ему такой жалкой и беззащитной, словно кукла, брошенная ребенком. И при виде Джоли у Даниеля заныло сердце.

Ему страшно захотелось броситься к ней, подхватить на руки и осторожно внести в дом, уложить на постель и охранять ее днем и ночью всю ее оставшуюся жизнь, чтобы никто и ничто не могло обидеть ее. Но это было совершенно невозможно, даже если Джоли хоть на миг согласится с этим.

Даниель стоял возле Джоли и рылся в собственной душе, отыскивая среди чувств самое спасительное для себя. И наконец нашел — гнев. И тут ему на ум пришла странная мысль. Неужели же женщинам нравится, когда их бьют, когда заставляют подчиняться грубой силе? Разве не говорила ему Джоли о парочке уголовников, с которыми была какое-то время и которые теперь постоянно сшивались поблизости, так и поджидая случая устроить какую-нибудь каверзу? Как быть с этим?

Даниель уже готов был обхватить Джоли за талию и бесцеремонно поставить ее на ноги, когда услышал звук взводимого курка.

— Не трогай ее, Дан’л, — раздался бесстрастный голос. — По крайней мере до тех пор, пока не придешь в хорошее настроение.

Напротив Даниеля, всего в нескольких футах, на перевернутой фруктовой корзине сидел Дотер, нацелив на Даниеля его же собственный «кольт» 45-го калибра.

— Черт тебя подери, Дотер! — взорвался Даниель свистящим шепотом. — Немедленно брось эту штуку! — Даниель не мог прийти в себя от того, что из всех людей в этом мире самый близкий ему человек — Дотер — бросил ему такой наглый вызов. К тому же защита Джоли Бекэм была его, Даниеля, обязанностью.

Дотер вздохнул и без слов отбросил пистолет в высокую траву.

Разбуженная шумом, Джоли, зевая, села. Даниель сказал, что приехал забрать ее на похороны, и спросил, готова ли она.

— Нам пора уже ехать? — спросила Джоли. Опять то страшное чувство жалости и нежности к ней чуть было не охватило Даниеля, но он отогнал его.

— Приведите себя в порядок, миссис Бекэм, — резко приказал он. — Нас уже ждут в городе.

С этими словами Даниель повернулся и пошел на кухню, чтобы принять ванну.


Поднявшись, Джоли грустно улыбнулась Дотеру. Она поняла, что Дотер сидел рядом все время, пока она спала. Это глубоко тронуло ее.

Джоли решила обойтись без горячей воды, чтобы умыться. Вместо этого прихватила кусок мыла и полотенце, свежее белье и воскресное платье из коричневого сатина и поспешила к колодцу, где и ополоснулась быстро. Холодная вода немного взбодрила ее, подготовив к предстоящему тяжелому испытанию.

Или, во всяком случае, так считалось. Когда Даниель и Джоли прибыли в город, всего час спустя после пробуждения ее от глубокого сна, Джоли испытывала какое-то странное чувство нереальности происходящего. Она ущипнула себя за руку, чтобы проснуться и убедиться, что все это не сон, что она действительно приехала в город на похороны Джо Калли, а не продолжает спать на мягкой траве рядом с домом Даниеля. Церковный двор был заставлен колясками и пролетками, одноколками и прочими экипажами. Верховые лошади были привязаны к коновязи. Большинство присутствующих на похоронах были одеты в рабочую одежду, поскольку только что оставили работу на лесопилке, на уборке урожая или в конюшне.