— Вы ведь не были ни на суде, ни на казни, — сказала Джоли, обращаясь к Верене.

А Верена тем временем поставила на стол бутерброды и консервированные груши, потом быстро проверила кофейник. Кофе был уже почти готов. В кухне было очень жарко, и обе женщины блестели от пота.

— Я, как и Дан, не нахожу особой радости в подобных вещах. Глазеть по сторонам в поисках праздных развлечений — это занятие не для тех, кому есть что делать. Я предпочитаю побыть в своем доме и возиться с фруктами и овощами, ну, еще помогаю поддерживать этот дом в относительном порядке.

Огород Даниеля Ломился от всевозможных овощей. Скоро они должны были созреть, и Джоли была полна решимости закатать в банки или засолить на зиму столько, сколько сможет. Но сейчас не это было первоочередной задачей.

— Я не удивляюсь, что вы так дружелюбны, — заметила Джоли.

— А ты не давала мне повода не быть таковой, — ответила Верена, когда снаружи донеслись цокот копыт, позвякивайте конской упряжки и мужские голоса. — К тому же Даниелю нужна жена. Он слишком долго был одинок, горюя по своей Илзе и утраченным детям.

Джоли опустила глаза и чуть прикусила губу. Скоро Даниель появится на пороге, покрытый грязью и потом, и ее больше всего волновало, как она посмотрит ему в лицо и не выкажет притом, сколь сильно нуждается в нем.

— Он, должно быть, сильно любил Илзе, — произнесла подавленно Джоли, потому что не забывала ни на секунду, как Даниель в согбенной позе стоял у этих могил под кленом.

— Слишком сильно, — ответила Верена, поправляя передник и наливая в чашки только что сваренный кофе. — Давай выйдем на веранду, может, там немного попрохладнее, — прошептала она.

Джоли была рада любому предлогу, лишь бы не оказаться лицом к лицу с Даниелем, поэтому она живо поддержала предложение Верены.

— Я видела, что ты шила, — неожиданно сказала Верена, когда они с Джоли вышли на веранду и расположились на удобных креслах-качалках лицом ко двору, огороженному частоколом, и зарослям цветущих чайных роз.

Полагая, что Верена, должно быть, заглянула в столовую, когда они проходили мимо нее, Джоли улыбнулась, наморщив носик.

— Коричневый сатин, — раскрыла она секрет и в следующее мгновение густо покраснела, сообразив, что ее гостья одета в платье из того же самого коричневого сатина, только цвет у него был потемнее, почти черным.

Верена хмыкнула и милостиво не стала заострять на этом внимание.

— Если украсить это платье люрексом и, может быть, несколькими лентами, то может получиться очень привлекательный наряд.

— Не думаю, что Даниель захочет, чтобы я хорошо выглядела, — несчастным тоном почти пожаловалась Джоли, глядя на безбрежный океан спелой пшеницы, окружающий дом. — Прошлой ночью он заставил меня спать отдельно, в соседней комнате, а утром Дотер рассказал мне, что Даниель был у … э-э… плохой женщины.

Когда Джоли набралась храбрости и смогла снова взглянуть на Верену, то заметила в ее глазах непонятное выражение.

— Ты очень проницательная молодая женщина, если влюбилась в Дана Бекэма. Господь никогда не создавал другого такого мужчину и, возможно, вообще больше на создаст.

— Но он же костолом! — воскликнула Джоли, от волнения чуть не уронив чашку с кофе, стоявшую у нее на коленях, но в последний момент успела подхватить ее.

— Он верный и преданный! — возразила Верена.

— Он ненавидит меня!

— Не думаю, что в таком случае он бы женился на тебе, моя дорогая. Я знаю Дана так же хорошо, как если бы он был моим сыном, и я точно тебе говорю, что он не тот человек, который бы позволил повесить молодую женщину на потеху толпе. И уж во всяком случае он не обязан был жениться на тебе, чтобы спасти тебя от виселицы. Он просто мог остановить всю эту процедуру и отправить тебя прямиком в Спокан в распоряжение федеральных властей.

Что-то бурное и сладкое взметнулось в душе Джоли, словно крошечный ураган, но все это длилось одно лишь мгновение. Ведь была же Пилар.

— У него есть женщина. Я ему не нужна.

— Нет, нужна, — спокойно возразила Верена, — хотя я допускаю, что он просто пока не осознал это. Но не надо осуждать его за то, что он такой, какой есть, Джоли. Множество людей совершают эту ошибку. Да, Даниель острый, как лезвие опасной бритвы, но где-то в глубине души он знает, что именно ты сможешь дать ему то, чего ему так хочется.

Джоли медленно отпила кофе.

— И что же это?

— Дети! — улыбаясь, ответила Верена. — Ему нужна орава сыновей, чтобы было кому передать хозяйство, и целая стайка дочерей, чтобы они надоедали ему своими пустяками, а он бы задаривал их подарками.

Для Джоли стало ясно, что Верена видит Дани-еля совершенно в ином свете, чем она. А если бы Джоли нужно было что-то предсказать, то она предсказала бы, что он юдождет, пока она отработает те пятьсот долларов которые он внес за ее освобождение, затем отвезет ее в Спокан и спокойно с ней разведется.

Верена поставила чашку с кофе на перила веранды и легонько дотронулась до руки Джоли.

— Дай ему время, — сказала она. — Даниель всего лишь простой фермер. Он понимает вещи постепенно и очень медленно. — С этими словами Верена поднялась и объявила, что пробыла в гостях достаточно долго i теперь ей пора домой. Она только простится с Даниелем и тотчас отправится обратно. Верена дошла кофе и вошла в дом.

Джоли продолжит сидеть на веранде, покусывая губы, затем вылиа остатки кофе под куст розовых петуний и снощ вернулась к своему шитью. Когда она убедилась, что Даниель все еще занят своей работой, Джоли быстро положила остатки ветчины и фасоль m сковороду и поставила ее на печь. Она высчитала, что если ее муж предпочитает очень плотный завтрак, то все последующие приемы пищи будут значительно уменьшены.

К тому времени как мужчины почти закончили свои сегодняшние дела, Джоли в соседней комнате тоже заканчивала свою работу над платьем. В дорожном сундуке она нашла люрекс и ленты и украсила ими платье, как посоветовала ей сделать Верена.

Услышав за дверью приближающиеся шаги, она затаила дыхание. УДотера была своя комнатушка в сарае, и ему не быю ровно никакой нужды подниматься по лестнице на второй этаж, значит, это мог быть только Даниель.

Дверная ручка легко повернулась, и дверь открылась. Муж Джоли остановился в дверном проеме, с головы до пят покрытый густой дорожной пылью. Его попытка смыть грязь только ухудшили дело.

— Ты разве не собираешься обедать? — нетерпеливо спросил Даниель.

Джоли поднесла руку ко рту, чтобы подавить смешок, затем решила побить Даниеля его же оружием. Окинув его суровым взглядом, строго сказала:

— Вы очень грязны, мистер Бекэм. Я была бы вам крайне признательна, если бы вы не заходили в дом в таком виде.

Пораженный, Даниель ретировался, не проронив ни слова, а Джоли ликовала: наконец-то она поняла, как с ним обращаться. Однако всего лишь час спустя она не была так уж в этом уверена. Джоли прошла на кухню, чтобы убрать со стола и помыть посуду после того, как Даниель и Дотер пообедали, а также поставить на огонь кастрюлю с фасолью. Однако на кухне был Даниель, который сидел в металлической бочке посреди кухни и мылся.

Джоли застыла на месте, не в силах отвести взгляд или просто повернуться и уйти. Она, конечно же, видела обнаженный мужской торс, когда жарким летом отец увозил ее в фургоне на Запад. Видела она это и когда работала в качестве прислуги в доме, где жили двое молодых людей. Но такого, что предстало сейчас перед ее глазами, она еще не видела. Она почувствовала себя так, словно кто-то выдернул пол у нее из-под ног и она падает в бездну.

Даниель же, напротив, казался абсолютно невозмутимым. Откинувшись в бочке, вздохнул и сказал, закрывая глаза:

— Не поскользнись: на полу вода.

Эти простые слова дали Джоли толчок, в котором она так нуждалась. С трудом оторвавшись от созерцания курчавых мокрых волос, густо росших на его крепкой груди, она пошла в кладовую за шваброй.

— Вы могли бы предупредить меня о том, что собираетесь принять ванну, — проговорила Джоли, вытирая мокрый пол и стараясь не смотреть на Даниеля, плескавшегося в бочке.

— Сегодня суббота, — заметил Даниель таким тоном, как будто это объяснило все. — Не принесешь ли мне еще горячей воды?

Джоли обреченно вздохнула и поставила швабру в угол, затем наполнила чайник кипятком и не глядя вылила его в бочку. Даниель издал протестующий вопль и высоко подпрыгнул, разбрызгивая воду.

— Черт тебя побери, женщина! — вопил Даниель. — Я не просил тебя выливать кипяток мне на живот и ошпаривать меня, словно петуха, которого собираются ощипать.

Выронив чайник, Джоли опрометью выскочила в ночь. Всякий раз, когда отец вот так же орал на нее, он всегда тут же прекращал, как только на глазах у нее появлялись слезы. Сейчас Джоли забилась под защиту колодезного домика, забравшись в самую его глубину, и рыдала, не сознавая этого, пока не заметила, что ее юбка насквозь промокла от слез. Ее плечи вздрагивали от беззвучных рыданий. Наконец она выплакалась и в последний раз промокнула почти сухие глаза.

Через некоторое время она услышала, что Даниель зовет ее. Страх ее улетучился, уступив место упрямству, и она не ответила. Она просто сидела в углу на глиняном корытце с водой, в котором охлаждались куриные яйца, и думала, как бы было хорошо, если бы ее жизнь сложилась по-иному.

Она представляла себя замужем за богатым, красивым, добрым и мягким человеком, который любил бы ее и выполнял любое ее желание. Ей представлялись шелковые платья, блестящие драгоценности, красивые экипажи, дворцы с колоннами, словно сошедшие с картинок из книг по истории Древней Греции, которые она видела. У нее была бы дюжина детей, и все они были бы одеты в бархат и говорили бы с ней только по-французски.

— Джоли! — Даниель был где-то поблизости, и по его голосу Джоли стало ясно, что терпение его на исходе.

Она вскрикнула, когда Даниель внезапно распахнул дверь колодезного домика, и внутрь ворвался лунный свет, заливая все вокруг чистым серебром.