– На запад, Джеффри, – прервал Рольф. – Я сказал вашему человеку – ехать на запад. Неужели вы назначили гонцом самого безмозглого из тех, кто вам служит? Или же самого глухого?

Джеффри снял свой шлем и сказал:

– Если мои рыцари такие безмозглые, то зачем мы вам вообще понадобились?

Рольф посмотрел в сторону Стонхема и сказал:

– Как мишень для лучников Сибрука, конечно. Для чего же еще? Мне нужно отвлечь внимание противника, пока мои люди будут готовиться к штурму.

Гай громко рассмеялся, и даже Джеффри ухмыльнулся.

– Какой же у вас план, милорд? – спросил Гай.

– Сначала мы окружим замок и начнем переговоры. Я уверен, что Тарстон откажется сдаться, и потому уже велел своим людям строить осадные машины. Но я не думаю, что они нам понадобятся. Скорее всего это будет еще один отвлекающий маневр.

Удивление отобразилось на лице Гая, но Джеффри заулыбался.

– А, – сказал он удовлетворенно, – вы, наверно, знаете дорогу внутрь.

– Да, – сказал тихо Рольф, – я знаю.

Он посмотрел вперед на Стонхем. Мост был поднят, и не было видно никаких признаков жизни, но он знал, что Тарстону известно об их появлении. Равнинная местность вокруг замка просматривалась далеко, и Рольф был хорошо виден на том месте, где стоял. Рольф и хотел, чтобы Тарстон знал о его присутствии и ждал, находясь в постоянном напряжении. Скоро он отплатит этому подлецу за все, что тот сделал в течение последних семи лет. Дав шпоры своему коню, он спустился с холма, чтобы распорядиться об устройстве лагеря и продумать свой план.

Той же ночью при ярком свете лагерного костра Рольф держал совет со своими наиболее доверенными рыцарями. С помощью обычной палки он нарисовал план замка на земле и отметил его уязвимые места.

Сэр Гай долго хмурился, затем взорвался:

– Почему вы думаете, милорд, что этому человеку можно верить? Это же рыцарь Тарстона и один из тех, кто похитил леди Эннис…

Рольф перевел взгляд с Гая на Сигира, который выдержал его совершенно спокойно. Конечно же, риск был велик. Рольф это прекрасно понимал. Но когда этот человек явился к нему, он вспомнил его. Тогда, на грязной дороге, ведущей из Драгонвика, в глазах Сигира Рольф увидел что-то, внушившее ему доверие. Потом Эннис рассказала ему, как Сигир делал все возможное, чтобы помочь ей. Вот и сейчас он явился на помощь ей снова, клянясь, что послала его леди Алиса с поручением к Дракону.

Сначала Рольф колебался, доверять ли ему, но Сигир представил кольцо с бриллиантами и сапфирами, в котором Рольф узнал вещь Эннис. Это кольцо было на ее руке в тот день, когда он похитил ее от Сибрука, и Рольф его вспомнил. К кольцу прилагалась просьба Эннис спасти ее, но при этом не причинять зла жене Тарстона.

Сигир прямо сказал, что не станет помогать ле Дрейку, если тот не поклянется ему пощадить леди Алису.

– Мне нет дела до Тарстона Сибрука, – сказал он твердо. – За безопасность леди я отвечаю головой. И я давно бы оставил свою службу у Сибрука, если бы не она. Мне не нравится служить бесчестному человеку, и я знаю, что вы всегда держите свою клятву, милорд. Если вы хотите получить мою помощь, то должны поклясться мне, что не причините никакого вреда невиновным. – У вас будет мое слово и более того, сэр Сигир, – обещал Рольф. Он так долго был окружен бесчестными людьми, что вполне мог распознать человека благородного.

Вот и сейчас, видя подозрительность Гая, Рольф сказал:

– Сэр Сигир не предаст нас, хотя он и намеревается изменить одному негодяю, которому поклялся в верности. – Он слегка улыбнулся. – Он достойный человек, такой же, как и вы, сэр Гай.

– Вы, конечно же, правы, милорд, – сказал Гай и бросил на Сигира мрачный взгляд. – Если нас предадут, то я сделаю все, чтобы виновный был разрезан на множество кусков и коршуны их склевали.

Сэр Сигир твердо выдержал взгляд Гая:

– Если мы и потерпим поражение, то не из-за моего предательства.

Наступило молчание. Некоторые воины недоверчиво переглядывались. Напряжение снял Джеффри, который сказал, что если они потерпят поражение, то Тарстон не задумываясь перебьет их всех.

– А я, – добавил он, – например, не позволю, чтобы такой трусливый ворон, как Сибрук, клевал мои бедные кости. Уж лучше умереть дураком, чем трусом.

– Вам это легко говорить, – заметил Рольф, и некоторые заулыбались. Взяв палочку, Рольф ткнул ею в нарисованный им план замка и сказал: – Вот эти ворота для нас будут открыты.


…Эннис услышала шум. Сперва он был почти неотличим от стонов узников, к которым она уже привыкла, но постепенно становился все более отчетливым. Она села, голова ее закружилась.

Что это? Плод воображения? Неужели ей стали мерещиться те звуки, о которых она постоянно мечтает? Нет, это наяву. Это шум сражения. Звон мечей нельзя было спутать ни с чем. Ее камера находилась рядом с одной из каменных труб, проложенных в стенах замка для того, чтобы с их помощью избавляться от мусора. Хотя запах этих остатков был совершенно ужасающий, но близость трубы позволяла ей иногда слышать звуки внешнего мира. Сейчас через отверстие до Эннис доносился шум битвы.

Ощупью скользя вдоль стены, Эннис горько пожалела, что пища, принесенная ей Алисой, давно кончилась. Она была сейчас так слаба… Святая Мария и святой Иосиф, а вдруг это Рольф явился за ней? Она молилась, чтобы это было так. Дни переходили один в другой, и длилось это уже так долго… Она не могла бы отделить день от ночи, если бы не крошечное отверстие высоко над ее головой. Но как долго она уже здесь? Неизвестно. Время, кажется, перестало существовать. Только крысы разнообразят теперь ее жизнь. Они стали чем-то знакомым, и, чтобы как-то уменьшить ужас одиночества, она пыталась даже давать им имена.

Эннис добралась до двери, вцепилась в металлические прутья решетки и буквально повисла на них, так как от голода было трудно стоять. Закрыв глаза, она молилась о том, чтобы Рольф пришел и забрал ее.

Как долго простояла она так? Целую жизнь… Целую вечность…

Наконец она услышала в дальнем конце внешнего коридора тяжелый скрежет открываемой двери. Надежда зажглась с новой силой.

– Рольф, – прошептала она с тихим стоном. Шаги быстро приближались. Она отпустила решетку и отступила назад, в страхе ожидая дальнейших событий. Хотя она и понимала, что Рольф не может знать, где ее держат, но так надеялась услышать его голос…

Ключ резко повернулся в замочной скважине, и дверь отворилась. Свет упал на гнилую солому внутри камеры, и перед Эннис предстал Тарстон Сибрук.

Лицо Тарстона кривила злобная усмешка. Повернувшись к тюремщику, он указал на Эннис и сказал:

– Она слишком сильно воняет, чтобы к ней прикасаться. Отведи ее в зал, да и железные браслеты ей не повредят, не так ли, миледи?

Эннис смотрела на него молча, она берегла силы. «Еще будет время расквитаться за все оскорбления», – с горечью думала она, пока тюремщик надевал на нее тяжелые кандалы и подталкивал к двери. В коридоре она почти ослепла от огня факелов вдоль стен, так как в своем заточении совершенно отвыкла от света. Ее вели по бесконечным лестницам и коридорам. Все кружилось у нее в голове, но она твердо решила не показывать, насколько она ослабла.

Это решение подверглось серьезному испытанию, когда ее ввели в зал. Она споткнулась о волочившийся кусок своего платья, превратившегося в рубище, но пыталась держать голову высоко под устремленными на нее взглядами собравшихся. Люди, с которыми она не раз прежде сидела за одним столом, смотрели на нее сейчас с неприкрытым ужасом, и она знала, что дни, проведенные в подземелье, страшно изменили ее. Конечно, находясь там, она пыталась, по возможности, следить за собой, но у нее не было ни гребня, ни каких-либо других туалетных принадлежностей, если не считать дурно пахнущей воды в деревянном бочонке. И она прекрасно понимала, что выглядит ужасно. Тем не менее она выпрямила спину и устремила взгляд вперед, стараясь идти не спотыкаясь и не падая, несмотря на тяжелые цепи, свисавшие с ее запястий.

Оглядев зал, Эннис заметила свою кузину. Алиса сидела на стуле. Ее лицо было бледным, а карие глаза широко раскрыты, и в них читалась тревога.

Высоким, неестественным голосом Алиса громко сказала:

– Подведите ее ближе, Тарстон. Я хочу поговорить с моей кузиной и спросить, раскаивается ли она в своих прегрешениях против вас.

Эннис подтолкнули вперед. Спотыкаясь, она приблизилась и встретилась глазами с Алисой. Она все поняла. Ее кузина была в такой же ловушке, как и она, и ее мучил страх. Эннис заставили встать на колени перед Сибруком. Он не сел на свой стул, а стоял немного в стороне. Несмотря на его насмешливый, издевательский вид, в нем чувствовалось внутреннее напряжение.

Эннис подняла голову и посмотрела на него. И, рассмотрев его сейчас, она увидела то, чего не могла заметить в тусклом свете подземелья. Глаза его лихорадочно бегали, глубокие складки залегли по обеим сторонам рта. Сейчас он казался натянутым, как тетива лука, и прямо вибрировал от напряжения. Таким она его еще не видела. Эннис поняла, что он испуган, смертельно испуган, и в глазах его ужас перед Драконом. Она улыбнулась. Его глаза впились в нее.

– В чем причина вашей улыбки, леди Драгонвик? – проскрипел он. – Ваш муж умрет еще до конца этого дня, это вас так развлекает?

– Если это так, то мне, конечно, нечему радоваться. Но я почему-то уверена, лорд Тарстон, что это вы, а не кто-то другой, умрете еще до заката.

Алиса испуганно и громко вздохнула, но она не успела предупредить кузину. Тарстон со всей силы ударил Эннис по лицу. Скованная цепями, она не удержала равновесия и упала. Черные точки плясали перед ее глазами, а в ушах стоял непрерывный звон, заполнивший ее сознание. Она яростно цеплялась за обрывки образов, крутившихся в мозгу.

Только бы не лишиться чувств, повторяла она снова и снова. Затем в ее голове все смешалось: она слышала бормотание Тарстона, видела чьи-то бегущие ноги. Топот людей тонул в громких воплях, раздававшихся со всех сторон. Лязг стали, хрипение и стоны – все это накатило на нее, как волна. Глаза закрылись. Черная пропасть небытия готова была поглотить ее, подобно голодному чудовищу. Пасть его была совсем рядом. Разноцветные точки, кружась хороводом, устремлялись в нее…