– Вы занимаете эту комнату? – с удивлением спросил он.

– Нет, я живу на женской половине. Наверное, король хотел, чтобы мы побыли одни для… разговора…

Последнее слово она произнесла с ударением. Было ясно, что Иоанну хотелось дать понять всем, что Рольф волен проучить свою жену – хоть ремнем, хоть оплеухой. Если бы Эннис, подобно большинству женщин, которых знал Рольф, стала бы умолять короля проявить милосердие, то он наверняка бы его проявил. Ибо он всегда бывал милосерден, если в благодарность мог потребовать уступчивости от женщины.

Рольф продолжил осмотр комнаты. Здесь была большая кровать с королевской эмблемой на толстых занавесях, стол, стулья, ковры и свечи в канделябрах. Стены были украшены резьбой и гобеленами. Вдруг он нахмурился.

Что-то было не в порядке, какая-то лишняя деталь. Но этого оказалось достаточно, чтобы привлечь его внимание. Поверх головы Эннис, которая стояла, прижавшись к нему и спрятав лицо у него на груди, он еще раз осмотрел комнату. И вдруг увидел.

Знаком велев Эннис молчать, он аккуратно обвел ее вокруг комнаты и посадил на кровать, потом сел и сам, не обращая внимания на свою грязную одежду. Когда Эннис повернулась к нему и собралась уже заговорить, он вновь предостерегающе покачал головой и пальцем показал на стену. Она посмотрела в указанном направлении.

Стена была обита деревянными квадратными медальонами, частью покрытыми краской, а частью – лакированными. В центре окрашенных квадратов были нарисованы звезды, а в центре одной из этих звезд – крошечная дырочка. Это было специальное отверстие для подслушивания. Рольф обнаружил его благодаря хорошему знанию нрава и методов Иоанна. За шелковыми занавесями кровати их не могли видеть неведомые соглядатаи, но все звуки, конечно, до них долетали.

Эннис беспокойно посмотрела на Рольфа. Ее лицо пылало от возмущения. Рольф улыбнулся, увидев, что она все поняла. Приблизив губы вплотную к ее уху, он прошептал:

– Мы должны следить за тем, что говорим. Пользуйтесь английским, но не теряйте осторожности, потому что среди королевских шпионов есть и такие, что знают оба языка. Позже, когда нас не будут подслушивать, я объясню все подробнее.

Она отстранилась. Легкая усмешка появилась на ее губах, а в глазах – прежний живой блеск, и он понял, что ее напряжение постепенно проходит. Не успел он запротестовать, как она снова склонилась к нему и сказала на ухо:

– Если король считает, что вы гневаетесь на меня – по правде говоря, вы имеете полное право на это, – то, может быть, стоит вести себя так, как этого от нас ждут? Это может усыпить его подозрительность и послужить объяснением того, что мы стали действовать порознь. Создадим видимость, что для нашего разрыва имеются все основания. Тогда те, кто желает нас разлучить, начнут нашептывать на ухо вам – про меня, а мне – про вас, думая, что сеют семена на благодатную почву. В действительности же…

Рольф признал разумность ее доводов. Видимость того, что они отдалились друг от друга, скорее послужит им на пользу. Это, конечно, поможет объяснить его упорное нежелание присоединиться к королю в его лагере, а также его стремление как можно быстрее покинуть двор. Рольф улыбнулся и кивнул.

– Да, – прошептал он. – Я согласен с вами. Но не боитесь ли вы, что я войду во вкус и примусь бить вас по-настоящему?

Она обняла его и сказала просто:

– Я доверяю вам во всем, что касается справедливости.

Это искреннее признание заставило его устыдиться своих недавних подозрений. Он осмотрелся по сторонам, потом поднялся и начал развязывать пояс. Эннис одной рукой зажала рот, чтобы подавить невольный смех, а другой прижала к телу толстую подушку. Затем она забилась поглубже в тень занавесей балдахина, а он последовал за ней, грозя всеми карами и обещая избить ее до синяков.

Звук ударов был очень громким и вполне убедительным. И, как ни странно, избиение подушки благотворно подействовало на Рольфа. Он полностью освободился от остатков гнева против Эннис. Тот, кто снаружи подслушивал, что творится в комнате, с уверенностью мог донести королю и всем интересовавшимся, что лорд Драгонвик как следует отделал свою заблудшую жену.


В последующие дни Эннис без особого труда играла роль наказанной. Она ходила с поникшей головой и опущенными глазами и оставила эту манеру не прежде, чем выслушала множество слов утешения. Король теперь совершенно не обращал на нее внимания. Через недолгое время стало ясно, что их заговор удался. Сплетники охотно нашептывали им свои новости, особенно про короля, его дела и подозрения. Мало кого в эти дни не подозревали в измене. Рассказывали, что Иоанн посылал письма папе и собирал деньги для наемников, поскольку не доверял своим баронам, полагая, что они не предоставят ему верных людей. А бароны, опять же по слухам, вооружались в своих отдаленных замках, набирали людей и готовили лошадей.

Рольф держался в стороне от тех, кто пытался втянуть его в интриги. Он свирепо бросался на всех, кто рисковал с ним заговорить, исключая, естественно, короля.


Между тем Иоанн внимательно следил за ними, и Эннис не могла разобраться, что из их маскарада он принимает за чистую монету. Вполне достаточно, как она вскоре выяснила, чтобы выразить готовность вернуть ее наследственные земли из-под опеки Сибрука. Хитро косясь на Рольфа, король проворчал, что не может принять от леди такой дар, как ее земли, даже если и был он предложен от самого чистого сердца.

Окаменев, Рольф бросил на нее такой взгляд, что она пожалела, что раньше не сказала ему о своем предложении королю. Он не подал виду, что изумлен, но, напротив, выразил свое восхищение королевской щедростью. О Джастине не было сказано ни слова, и Эннис испугалась, что король откажется от своего намерения заставить Сибрука вернуть мальчика.

– Не забыли ли вы еще что-нибудь мне сообщить? – осведомился Рольф, когда они остались одни.

Эннис взволнованно вздохнула.

– Нет, лорд. Действительно, я предложила обменять мои земли на вашего сына, но боялась, что вы не позволите мне этого, скажи я вам заранее.

– Вы были правы. – Рольф сжал кулаки и оперся костяшками пальцев о каменный подоконник. – Существует предел, до которого я могу торговаться с Иоанном. – Он повернулся к ней с зеленым огнем ярости в глазах. – Не смейте даже и думать предлагать королю еще какой-нибудь дар, миледи! Ни ради моего сына. Ни ради моей жизни. Вы хорошо меня поняли?

– Да, лорд, – прошептала она. – Я поняла вас хорошо.

Время летело быстро. Надлежащие документы были составлены, подписаны, заверены печатью и отправлены к Сибруку с небольшим отрядом верховых.

Но Иоанн продолжал тянуть с возвращением сына Рольфу. Это дело, уклончиво сказал король, еще рассматривается.

Большинство своих людей Рольф отослал домой, чтобы защищать Драгонвик, учитывая возможную месть Тарстона после получения королевских писем. Сэр Гай был послан в другие владения Рольфа, чтобы предупредить тамошних управляющих.

Рождество встречали в Уорчестере вместе с королем. Здесь также не обозначилось признаков того, что их отпустят назад в Драгонвик. Иоанн тянул время, консультируясь с Рольфом по военным вопросам и постоянно твердя о своем желании видеть его подле себя.

– Никогда ведь не знаешь, когда именно присутствие наших верных баронов особенно может понадобиться, – сказал как-то король, уставившись своим темным взглядом на Рольфа так пристально, что Эннис испугалась, не подозревает ли он его в предательстве или не собирается ли потребовать от Рольфа чего-то ужасного. То и другое было возможно.

Все рождественские праздники король пугал своих придворных постоянными подозрениями. Если бы он знал о хартии, которую готовились обнародовать бароны, он вряд ли стал бы обнаруживать свои подозрения. Но вдруг все узнали, что он был в аббатстве святого Эдмунда 4 ноября, совсем незадолго до встречи баронов. Поэтому вполне вероятно, что ему обо всем известно, включая имена участников встречи.

Это подтвердилось на второй день после Рождества.

Эннис со страхом выслушала холодный вопрос короля о причине, по которой его верный барон отказывается остаться с ним.

– Ваше величество, – медленно отвечал Рольф, не сводя глаз с мрачного, подозрительного лица короля, – в моем главном замке заждались меня. Я слишком долго был при дворе, и мой кастелян шлет мне срочные депеши с требованиями вернуться. Теперь, благодаря вашим милостям, я в ответе за новые земли и другую собственность, что также требует моего присутствия. Хотя я в высшей степени признателен вам за ваше великодушие и желание видеть меня подле себя, я умоляю отпустить меня для решения самых неотложных дел. Если мое отсутствие продлится еще, над моими замками нависнет реальная опасность нападения со стороны мятежников. В Линкольншире, как вам, конечно, известно, очень неспокойно, и мне бы не хотелось впоследствии просить вашей помощи для снятия осады.

– Прекрасно сказано, лорд Драгонвик. – Иоанн бросил на него раздраженный взгляд, обесценивший этот комплимент. – По-видимому, вы основательно подготовились к разговору.

Рольф наклонил голову, его челюсти сжались. Он опасался неосторожным ответом вызвать у Иоанна приступ «анжуйской ярости». Взяв себя в руки, он сказал с учтивой улыбкой:

– Нельзя вести дела со столь дальновидным монархом, как ваше величество, не будучи основательно подготовленным. Я был бы полнейшим дураком, если бы стал просить вас о чем-либо, не продумав все должным образом.

– Но есть все-таки дураки, у которых хватает глупости считать меня слабоумным, – резко ответил король, поигрывая золотой каймой своей мантии. Затем он слегка улыбнулся. – А скажите-ка мне, грозный рыцарь, какие сведения есть у вас от вашего брата в Чешире?

Вот оно что. Итак, долгая работа в мозгу короля завершилась: в первый день он вспомнил о преданности короне отца Рольфа, и вот теперь семя дало всходы и он желает знать о лояльности его брата.