Когда и эта перемена блюд завершилась, вновь начались танцы. Эннис приглашали сэр Саймон, за ним – Глэйт Вулфкот, а после Раннулф Мелтон Моубрэй и Ричард де Уитби. Протанцевав со своими вассалами, Эннис обнаружила, что ее партнером стал преданный агент короля, Роберт де Викспонт.

Улыбаясь ей, лорд Роберт вежливо сказал:

– Я прекрасно помню вашего отца, миледи. И я счастлив видеть его дочь замужем за человеком короля. Ваша прежняя… неудача… теперь исправлена.

Чувствуя себя не в своей тарелке от этих намеков, Эннис заставила себя улыбнуться:

– Да, милорд, я молю Бога, чтобы все неудачи остались в прошлом. Это в обычае короля – вспоминать обо мне в моих несчастьях.

Лорд Роберт слегка смешался. Ее ответ мог быть истолкован как угодно, и, немного подумав, он решил истолковать его благоприятным образом. Он улыбнулся:

– Хотя порой и может показаться, что король забывает своих верных подданных, я уверяю вас, это не так. Многие бунтовщики, на свое горе, скоро поймут, что он не забывает также и своих неверных подданных. У него длинная память.

Эннис опустила глаза и, когда фигуры танца снова приблизили ее к лорду Роберту, пробормотала:

– Я молю Бога, чтобы король, имея долгую память обо всем на свете, не забыл бы, что мой отец любил его.

– Совершенно очевидно, что он этого не забыл. В противном случае ваша неудача с Люком Д'Арси могла бы привести вас в тюрьму. – Лорд Роберт улыбнулся и мягко сказал: – Я очень доволен, что вы сделали правильный выбор, миледи. Вам не придется об этом жалеть.

Глядя на Рольфа, танцевавшего с женой одного из своих вассалов, Эннис пробормотала:

– Я молю Бога, чтобы вы оказались правы, лорд Роберт.

Словно почувствовав ее взгляд, Рольф улучил момент посмотреть на нее. Их глаза мимолетно встретились, и ее сердце дрогнуло. Он был так мил, что взглянул на нее, но что при этом у него на душе? Не придется ли ей раскаиваться в этом браке еще сильнее, чем в браке с Люком? Она молит Бога, чтобы этого не случилось. Святая Мария! Пусть человек, за которого она вышла замуж, не погубит ее.

Она почти не заметила, как закончился этот танец и другой вассал пригласил ее. От обилия новых имен кружилась голова, и она изо всех сил старалась их не перепутать и назвать каждого должным образом. Было странно узнавать, что ленники мятежных лордов могут быть лояльны по отношению к королю и, напротив, лояльные бароны раздают лены откровенным мятежникам. В одном Линкольншире, как говорили, было подписано более сотни таких соглашений. Юстейс де Вески владел огромными поместьями в Линкольншире со многими ленниками. В этом густонаселенном графстве мятежники повсюду теснили сторонников короля.

Дело шло к внутренней войне, Эннис была в этом уверена. Кто победит в ней? И чем это кончится для нее? Святые Мария и Иосиф, она не решалась признаться себе, что ей не было дела до того, чья сторона победит, пока она была предоставлена сама себе. Она была сыта войной, сыта политической возней, по горло сыта необходимостью следить за всяким сказанным словом, всяким случайным взглядом.

Но еще тяжелее было не знать, можно ли откровенно говорить с собственным мужем, который и был самой большой загадкой. Лояльность Дракона общеизвестна, и он последний, кто стал бы вслух говорить о своей преданности, втайне замыслив измену.

Никого у нее не было, кому можно было довериться, никого, на кого можно было положиться в этом сумбурном мире перемен и измен. И меньше всего – на человека, который только что стал ее мужем.

Сев на свое место, Эннис пыталась отдышаться. Сердце ее колотилось, музыка казалась слишком громкой. Она хотела бы убежать отсюда в свою комнату и чтобы день этот остался позади. Но день был еще в разгаре, и свет струился сквозь прозрачные занавеси, закрывавшие высокие окна. Свечи в тяжелых канделябрах и факелы на стенах также освещали зал. Но все эти огни не могли рассеять вечные тени, прятавшиеся в дальних углах огромного помещения.

Медвежатина и оленина подавались в следующей перемене блюд, частично под густыми соусами, частично в жареном виде. Дикие утки и цапли также подавались вместе с другой дичью. Когда разрезали огромные пироги, из них вылетало множество маленьких птичек и с чириканьем устремлялось к стропилам и окнам. Запах пищи стал ей невыносим. С течением времени и рек вина люди шумели все сильнее. Эннис хотелось на свежий воздух.

Рука ее сжала кубок, и на мгновение она закрыла глаза. Рядом с собой она слышала низкий голос Рольфа, беседовавшего с бароном, сидевшим слева от него. Когда наступит ночь, их проводят в брачные покои и закроют до утра. Учитывая необычные обстоятельства свадьбы, а также то, что невеста к тому же являлась вдовой, постельной церемонии не предвиделось, чему она была несказанно рада. Ей совсем не хотелось, чтобы ее раздевали и осматривали перед целым собранием, не улыбалось стоять покрытой гусиной кожей и дрожать, выслушивая замечания о прелестях невесты и мужских достоинствах жениха.

– Миледи, – раздался голос у нее за плечом, и она обернулась к сэру Гаю. Тонкая улыбка играла на его губах. Он опирался на костыль. Показав на него, он печально произнес: – Я не могу просить вас о танце, но я хочу высказать вам пожелания счастья.

Она улыбнулась ему:

– Ваши пожелания очень кстати, сэр рыцарь. Как вы решились встать? Ваши раны не заживут как следует, если вы будете чересчур напрягаться.

Мальчишеская улыбка растянула его рот, отчего он вдруг показался ей гораздо моложе, чем она раньше думала.

– Для меня нет лучше лекарства, чем увидеть улыбку на вашем прекрасном лице, миледи.

Эннис почувствовала, как рядом с ней Рольф поднимается со своего места. Послышался его низкий голос:

– Вы не выглядите таким уж покалеченным, сэр Гай. Ваш язык, по крайней мере, совершенно здоров. А я уже подумал, что вы на смертном одре, – так некоторые девушки убивались о вашем здоровье.

Гай отвесил холодный поклон.

– Некоторые женщины склонны к истерии, мой господин. Как вы видите, я не настолько обессилел, чтобы быть не в состоянии передвигаться.

– Да, хвала Богу за это. Ведь все могло кончиться для вас куда хуже. Или для меня.

От Эннис не ускользнула странная интонация в голосе Рольфа. Заметил ее и Гай. Он принял еще более чопорный вид. Его челюсть окаменела, и он сказал словно сквозь зубы:

– В подобных обстоятельствах я снова рискну покалечиться, милорд.

Долго Рольф не говорил ничего. Затем медленно произнес:

– Я верю, что вы так и поступите, Гай. Вчера я не поблагодарил вас за помощь. Простите меня.

Напряжение отчасти покинуло Гая, и он кивнул:

– Мне не нужна благодарность. Я – ваш рыцарь, принесший присягу. Это мой долг – приходить к вам на помощь.

Их взгляды встретились и задержались на миг. У Эннис возникло ощущение, что она пропустила нечто важное. Потом она подумала, что ошиблась. Рольф еле заметно кивнул и вновь обратился к гостю слева от себя.

Гай посмотрел на нее.

– Миледи, – мягко сказал он по-английски, – не надо глядеть исподлобья. Радуйтесь этому вечеру. Верьте мне, если я говорю, что отдам все на свете, только бы видеть, что вы в порядке. Вам попался хороший муж, хоть он и бывает немного горяч.

Озадаченная, Эннис хотела ответить, но Гай покачал головой:

– Нет, миледи, не сейчас. Я устал и мечтаю забраться на свой соломенный тюфяк, пока не свалился прямо здесь и не стал похож на круглого дурака. Храни вас Бог.

Его смех заглушил ее протестующую реплику, и Эннис увидела, как Гай, хромая, пробирается сквозь толпу.

Жонглеры и акробаты с большой ловкостью демонстрировали свое искусство. Тут же группа маленьких дрессированных собачек не отставала от них: они прыгали через обруч, взбирались по крошечным лестницам, ходили на передних лапках, изрядно веселя гостей. Вдруг один из псов возмутился наглым присутствием этих захватчиков в его поместье и яростно бросился на крохотного черно-белого терьера. Взрывы хохота были наградой попыткам хозяина собачки защитить ее от страшной пасти огромного мастиффа. И только когда Рольф отдал короткий и громкий приказ, провинившийся пес оставил в покое свою жертву и покорно поплелся к хозяину.

Погладив массивную голову собаки, Рольф приказал ей лечь у его ног, и зверь повиновался. Эннис смотрела на пса, не сводившего с хозяина преданных глаз.

Такое ли будущее ждет и ее? Преданность и покорность хорошей собаки, которую можно подозвать свистом или же с безразличием отправить прочь? Нет, это не для нее. До последнего биения сердца, до последнего вздоха она будет сопротивляться тому, чтобы, как выразился однажды Рольф, стать покорной дрессированной сукой.

Она отвела глаза от собаки и вдруг поймала на себе взгляд Рольфа. Он смотрел неотрывно, в глазах был загадочный блеск, заставивший ее сердце сжаться. Неужели он ждет от нее этого – слепой, безотказной покорности? Если так, то он будет сильно разочарован, когда поймет, что его новая жена не собирается легко сдаваться…

Тонкая насмешливая улыбка тронула углы его губ, и Эннис с изумлением подумала, не высмеивает ли он ее растущий страх перед близящейся ночью.

Уже совсем немного времени оставалось до того момента, когда их проводят в брачные покои. Она прекрасно знала свои обязанности и понимала, что как-то ущемить его супружеские права – все равно что разрушить этот брак. Если она изберет такой путь, может выйти конфликт между ее и его вассалами, дойдет до кровопролития. Но просто уступить ему означает похоронить свое достоинство, свои надежды на духовную независимость. Она совершенно не представляла себе, как поступит, когда придет решающий момент.

11

Только Белл прислуживала своей госпоже в этом полутемном брачном покое, освещенном несколькими свечами. Она хотела бы ее подбодрить, но, готовя постель, сама нервничала ничуть не меньше Эннис. В комнате толпились веселые гости, отпускавшие шуточки, подчас самого грубого свойства.