Селеста Брэдли - Любовь меняет все

Колдер вздохнул с облегчением и, перепрыгивая через ступени, помчался к жене.

Дейдре сидела в кровати, и лицо ее, хоть и осунулось, не горело лихорадочным румянцем и не было землисто-серым от потери крови. Изможденная, со спутанными волосами, она была для него самой красивой женщиной на свете.

Колдер приближался к кровати медленно и осторожно, словно боялся спугнуть.

– Добрый вечер, миледи! – Черт, как-то слишком сухо и официально. – Вы очень мило выглядите.

Дейдре бросила на него скептический взгляд.

– Не насмехайтесь надо мной. Я выгляжу ужасно. – Дейдре попыталась подвинуться, но движение причинило ей боль, и она закусила губу. Он бросился ей помочь, но Дейдре предупредительно подняла руку. – Нет! Не прикасайтесь ко мне.

Понурив плечи, Колдер попятился.

– Хотите, чтобы я позвал Софи?

Дейдре закрыла глаза и покачала головой.

– Нет, я только что от нее избавилась. – Кивнув на кресло у кровати, она сказала: – Прошу вас, садитесь. Не маячьте передо мной.

Усевшись, Колдер собрался высказать то, с чем пришел. Но с каких слов начать вымаливать ее прощение? Я люблю тебя. Ты мне нужна. Люби меня. Люби всегда. Как мог он сказать ей такое, когда не заслуживал и ее мизинца? Проклятие, как неприятно не чувствовать уверенности в себе! И почему всегда, когда ему надо сказать что-то важное, нужные слова ускользают?

А потом было уже слишком поздно. Дейдре заговорила первой.

– Колдер, я думаю, для нас обоих очевидно, что наш брак не принесет никому из нас ничего хорошего.

Боль. Невыносимая боль. Ему не суждено быть прощенным. Как странно, что боль его не прорвалась криком. Наверное, он онемел.

– Я решила, что поеду в деревню, – продолжила она каким-то тусклым, безжизненным голосом. – Я буду жить в имении. Фиби будет там с Рейфом, но я уверена, что в большом доме хватит места на троих. Мегги сможет приезжать в любое время, когда только захочет, и оставаться настолько, насколько захочет.

Мегги! Вот она – спасительная ниточка! Даже если внутренний голос заклинал его не поступать так низко, он все же решил разыграть эту карту.

– Я женился на вас, чтобы вы были Мегги матерью, а не дальней родственницей.

– Не пытайтесь мной манипулировать. Вы сами знаете, что вы нужны Мегги больше, чем я.

Колдера до глубины души потряс ее взгляд. Дерзкая, своевольная и храбрая женщина исчезла, ушла в никуда. Дейдре словно подменили. Эта женщина, холодная и безразличная ко всему, была ему чужой.

И она с каждым мгновением уходила все дальше и дальше.

Это всего лишь щит, способ отгородиться от мира, который ее предал.

Так вот каким его видит Дейдре. Для нее он – Тесса, только в мужском обличии. Он стал ее кошмаром. С ней случилось самое худшее, что только могло случиться, и этим самым худшим был он. Разве можно надеяться растопить такую глыбу ненависти?

Дейдре ждала ответа. Неважно, что он скажет, подумала она. Она сдалась. Оставила борьбу. Она вышла за мужчину, который ее не любил, и теперь надо как-то с этим жить.

Скорее всего, она была обязана ему своей жизнью, но быть спасенной – одно, а быть любимой – совсем другое.

– Понимаю, – медленно проговорил Колдер. – Я не могу просить вас пересмотреть свое решение?

– Пересмотреть свое решение, – повторила Дейдре. Какой сухой, канцелярский язык. Словно он обсуждает сделку. Она выдавила из себя хриплый смешок. – Зачем?

Колдер кивнул.

– Разумеется. – Затем он встал. – Я должен дать вам отдохнуть. Мы… Мы обсудим детали позже. – С поклоном он развернулся и направился к двери.

Не уходи! Не кивай и не соглашайся! Останься здесь и борись, черт тебя побери! Борись за меня!

Но Колдер, похоже, боролся только за свои машины.

На пороге ее спальни он остановился, затем повернулся вполоборота. Колдер говорил с ней через плечо, не глядя в глаза. По правде говоря, за все время разговора он взглянул ей в глаза всего раз – и ему хватило.

Откуда Дейдре было знать, о чем на самом деле думает, если он не смотрит ей в глаза?

– Я говорил с родными Баскина, – хмуро сообщил он. – Вам следует знать, что его психическая неустойчивость не ваша вина. У него и раньше бывали приступы меланхолии. И попытки суицида случались неоднократно. Просто на этот раз он довел дело до конца.

Дейдре долго молчала, обдумывая слова Колдера.

– Спасибо, Колдер. Так… Мне стало легче.

И с этими словами он ушел. Дейдре откинулась на подушки и закрыла глаза. Все. Сделано. Она приняла самое разумное, самое правильное решение. Сберечь себя или разбить сердце? Она выбрала первое. Разве есть к чему тут придраться?

Но отчего-то слезы потекли ручьем, заливая лицо.

Вопреки приказам врача, не внимая ни мольбам Патриции, ни увещеваниям Софи, Дейдре уже на следующий день была на ногах. Устав от производимого Патрицией и Софи ненужного шума, Дейдре бесцеремонно выгнала их из своей спальни, оставив лишь Мегги, которая, кажется, была солидарна с Дейдре, считая, что человек имеет право вставать тогда, когда хочет, а не тогда, когда ему разрешат.

И сейчас медленно, борясь с болью, едва держась на ногах, Дейдре собирала вещи, готовясь к отъезду в имение. Шансов довести дело до конца без посторонней помощи у нее не было никаких, и посему эти сборы были скорее актом символическим. Впрочем, она считала своим долгом хотя бы попытатьсясправиться с поставленной задачей.

Роскошные наряды от Лементье Дейдре решила предоставить умелым рукам Патриции. В имении носить их некуда и незачем, но избавиться от таких эксклюзивных вещей у Дейдре рука не поднималась.

Однако загубленное синее платье она сложила самостоятельно с большим тщанием, и даже пролила на него несколько скупых слезинок.

– Я никогда не видела, чтобы папа плакал…

Дейдре повернула голову и в недоумении уставилась на свою кровать.

– С чего бы тебе видеть Колдера плачущим? – Право, такие кремни, как Колдер, не плачут никогда. Страшно подумать, что могло бы так потрясти эту непробиваемую каменную душу.

– …пока он не увидел вас, лежащей мертвой на земле.

И в этот момент ноги отказались ее держать. Дейдре, боясь упасть, присела на край кресла, появившегося рядом с ее кроватью на прошлой неделе.

– Он плакал? Из-за меня?

Мегги вылезла из-под кровати и уселась на полу по-турецки, подперев голову руками.

– Мы думали, он никогда не остановится. – Зрачки у Мегги были расширены, словно она заново переживала тот благоговейный ужас, что охватил ее при виде плачущего отца. – Но тут вы стали делать вот так… – Мегги изобразила серию судорожных вдохов, – а потом все очень быстро завертелось.

Дейдре смотрела на свои безвольно повисшие руки и не знала, что ей делать с этой новостью.

– Полагаю, Колдер чувствовал себя виноватым.

Мегги потерла нос.

– С чего бы? Папа в вас не стрелял.

Дейдре нервно переплела пальцы.

– Колдер слишком ответственно ко всему подходит. Он человек чести и человек дела.

Мегги усмехнулась, обнаружив ту самую частицу черта, что, несомненно, скрывалась в этой юной и весьма симпатичной особе.

– Не думаю, что та толстая дама с тюрбаном на голове, чью карету папа украл, чтобы догнать Баскина, с вами бы согласилась. Он очень правдоподобно изображал разбойника. Даже пистолетом размахивал.

Колдер украл карету? Как разбойник?

Дейдре уставилась на Мегги, не веря своим ушам.

– Вот черт, – пробормотала Мегги. – Я не должна была ничего рассказывать. Я обещала. – С этими словами она полезла под кровать, но Дейдре проворно опустилась на колени и схватила Мегги за одну из длинных кос и принялась наматывать ее на кулак.

– Мегги, давай выкладывай все, а то твой несчастный живот никогда не узнает сладости моих ирисок!

– Клянусь Богом, с меня довольно! Довольно, вы меня слышите!

Потрясенный, Колдер вскинул голову, оторвавшись от созерцания цифр в гроссбухе, до которых ему не было никакого дела. В одно мгновение он вскочил на ноги и бросился к двери своего кабинета.

– Что вы делаете! Вы убьете себя! Фортескью!

Колдер поднял бледную как смерть Дейдре на руки и понес в гостиную, где был диван и разожженный камин.

Дворецкий немедленно явился на зов с одеялом в руках и утешительной вестью о том, что миссис Блейк уже отправилась за врачом.

Дейдре бессильно повисла у Колдера на руках, но глаза ее горели.

– Я не дамся в руки вашему доктору, пока не скажу все, что должна сказать!

Колдер хотел было возразить, но вмешался Фортескью.

– Как вам будет угодно, миледи, – сказал дворецкий и, с достоинством поклонившись, вышел из гостиной, после чего закрыл за собой дверь.

Колдер бережно уложил Дейдре на диван, но та не желала отпускать лацканы его пиджака, в которые вцепилась мертвой хваткой.

– Вы должны отдохнуть, – пробормотал Колдер и уже окрепшим голосом добавил: – Вы не должны были вставать с постели! А тем более подниматься по лестнице! Вы могли упасть в обморок и сломать себе шею! И тогда мне бы пришлось доживать свой век с сознанием того, что это я вас убил!

Дейдре очень хотелось тряхнуть его как следует, но руки у нее были слишком слабы.

– Заткнись, любимый. Я должна кое-что тебе сказать, до того как потеряю сознание.

И Колдер замолчал. Он опустился на корточки перед ней, заботливо укрывая одеялом. Его переполняли чувства к этой настырной, упрямой, глупой, безумно красивой и дорогой ему женщине.

– Колдер, прекрати суетиться и слушай, – слабым голосом сказала Дейдре. – С меня довольно, больше чем довольно! Я знаю, что ты не умеешь выражать свои мысли словами. Все наши разногласия из-за того, что ты не умеешь говорить.