Селеста Брэдли - Любовь меняет все

– Не переживай, моя богиня! Я доставлю тебя вовремя!

Куда он ее везет?

– Баскин, мне нужен врач. Я серьезно ранена.

– Наша любовь излечит тебя, ты увидишь! Я – тому доказательство!

У Дейдре путались мысли. Впрочем, даже если бы она могла мыслить предельно ясно, едва ли ей это помогло. Она даже не знала, где они находятся. Ни разу в жизни ей не доводилось бывать в Хэмпстед-Хит, поскольку Тесса пикникам в демократичном Хэмпстед-Хит предпочитала прогулки в элитарном Гайд-парке.

Все вокруг было объято тьмой, и каким образом Баскину удается различать дорогу, было выше ее понимания.

Затем колесо задело что-то, и мечта Дейдре осуществилась. К несчастью, она тоже вылетела из экипажа, и посадка на поросшую травой обочину была жесткой.

Перед глазами все плыло, воздух жег легкие, но она все равно поднялась на ноги и побежала. Вернее, попыталась бежать. Дейдре должна была найти укрытие, спрятаться так, чтобы этот безумец ее не нашел!

И тут из темноты показались две руки.

– Вот ты где, моя дорогая. Пойдем, совсем немного осталось.

Баскин потянул ее за руку. Дейдре не поддавалась. Пока она была на дороге, оставался хоть малый шанс того, что кто-то увидит ее и придет на помощь.

– Я ранена, идиот! У меня пуля в боку, а теперь еще и наверняка сломана лодыжка!

Ладони его лихорадочно ощупывали ее ногу. Дейдре пыталась убрать его руки, но он не покушался на ее честь, он всего лишь хотел проверить, не сломана ли лодыжка.

– Пустяки, детка. Перелома нет. Она лишь слегка вывернута. Давай я тебе помогу.

Баскин потащил ее за собой. Откуда в нем столько силы? Неужели безумие сжигало его изнутри, давая энергию, подобно тем паровым двигателям, что заставляли работать станки на фабрике Колдера?

Баскин запрокинул ее руку себе на плечо и поволок, сделав лишь одну остановку, чтобы поднять один из свалившихся с коляски фонарей.

Дейдре должна была попытаться ему объяснить, даже если знала, что он ее не слушает.

– Баскин, я должна вам признаться. Я люблю своего мужа.

Он лишь рассмеялся.

– Сейчас нет нужды притворяться. Мы далеко от него. Я не сумел его убить, но он нас не найдет, это точно. – Баскин по-детски открыто улыбался ей. – Я знаю, что вы просто пытаетесь меня уберечь от него, храбрая моя, любимая моя.

Дейдре сделала попытку его оттолкнуть.

– Я не люблю вас, Баскин! Я никогда вас не любила!

Улыбка сползла с его лица.

– Стоп. Больше никогда так не говорите.

Баскин ослабил хватку, и Дейдре воспользовалась возможностью высвободиться. Впрочем, ее сильно качало. Голова кружилась. И отчего это вдруг так сильно похолодало? Дейдре пощупала лоб.

– Я… Я не люблю вас, Баскин. Вы для меня – ничто. Меньше, чем ничто. Господи, неужели вам не ясно, что, если бы я захотела выйти за вас, я могла бы стать вашей женой гораздо раньше, чем обвенчалась с Брукхейвеном!

Баскин покачал головой.

– Нет. Вас заставили выйти за него. Я видел, как ваша мачеха с вами обращалась. Она заставила вас сделать это.

Дейдре усмехнулась.

– Вы – болван. Я сама предложила ему взять меня в жены! – Дейдре вытерла ладонью пот со лба. Пот был холодный. – Я долгие годы любила этого упрямца. У меня чуть сердце не разорвалось, когда он вздумал жениться на моей кузине.

Наверное, в голосе ее было нечто, что просочилось сквозь плотный кокон иллюзий, которым окружил себя Баскин. Он посмотрел на Дейдре так, словно впервые увидел.

– Но… Но вы же видели, что я вас люблю. Вы видели и вы улыбались мне! Что же вы за чудовище, если могли так играть моими чувствами?

Безумием было чувствовать себя виноватой при сложившихся обстоятельствах, и тем не менее Дейдре было стыдно за себя.

– Я думала… Да ни о чем я не думала. Теперь мне жаль, что я причинила вам боль. Я не хотела делать вам больно, но мне не приходило в голову вас пожалеть. Все, чему меня научили, – это манипулировать людьми, и я отлично усвоила эту науку.

Баскин с шумом втянул ртом воздух. Когда он заговорил, было слышно, как ему больно.

– Вы… Вы не любите меня, да? Теперь я это вижу. Господи, что я сделал? Я погублен! Я погубил свою жизнь ради вас, и вы смотрите на меня всего лишь с жалостью! Мне не нужна ваша жалость! Мне нужна ваша любовь!

Баскин схватил ее за плечи и прижал к себе. Дейдре едва не потеряла сознание от боли. Нет, приказала она себе, не отключайся! Ты должна продержаться. Ты не должна дать ему утащить тебя в лес.

Когда Дейдре пришла в себя, то обнаружила, что находится в горизонтальном положении, что голова ее лежит у Баскина на коленях, что он гладит ее по волосам, заботливо убирает со лба упавшие на лицо пряди. Руки его дрожали. Она открыла глаза и посмотрела в его побелевшее лицо.

– Я убил вас. О, Господи! Я все загубил. Я убил вас, и теперь Брукхейвен убьет меня, и правильно сделает. Я заслуживаю смерти.

Сквозь туманную дымку Дейдре видела, как он поднял пистолет.

Нет! Она хотела закричать. Но не было слышно даже шепота. Она не смогла его остановить.

Вспышка ослепила ее. Лицо обожгло горячим пеплом, звук выстрела оглушил.

Голова кружилась. Накатила страшная слабость. Сил хватило только на то, чтобы откатиться от обмякшего Баскина, уткнувшись лицом в мокрую листву, устилающую землю.

Постепенно чистый запах мокрой земли вытеснил пороховую вонь.

Дейдре приподнялась на руках.

Она не смотрела на Баскина. Она не хотела видеть то, чего добилась своими манипуляциями. Дейдре была не единственной, кто поступал дурно. Она не была святой – брать на себя чужую вину не входило в ее планы, но она не была настолько грешной, чтобы не испытывать глубочайшее сожаление.

Баскин был одинок и психически нездоров, он не был особенно умен. Дейдре беззастенчиво пользовалась его обожанием, для того чтобы тешить тщеславие. Баскин не был хорошим человеком, его никак нельзя было назвать порядочным, и все же он не заслуживал такого конца.

Баскин ведь считал себя поэтом, и такой вот конец представлялся ему достойным поэта и романтика. Умереть вместе с любимой женщиной – чем не поэзия? Может статься, что его фантазия разыгралась настолько, что он подумал, что случится чудо, и то верховное существо, которому он приносил в жертву себя и свою любовь, оживит его. Как бы там ни было, теперь бедняга был мертв, и никто не узнает, что за мысли бродили перед смертью в его больной голове.

Вернуть ничего нельзя.

Можно лишь принять и идти вперед.

Именно так. И посему Дейдре должна выбраться из этого леса на дорогу, где ее найдут. Рано или поздно.

Дейдре приподнялась на колени, затем на ноги, схватилась за ствол росшего рядом дерева. Полная чернота. Никакого просвета. Фонарь разбился, когда Баскин произвел выстрел.

В иную ночь она могла бы дать глазам привыкнуть к темноте, и тогда луна и звезды помогли бы сориентироваться в пространстве, но в эту ночь небо было затянуто облаками, и моросил дождь.

Дейдре чувствовала, что дрожит. Чувствовала, как слабеют колени. Одежда ее промокла насквозь. Хочется верить, что это всего лишь вода.

Колдер шагал по дороге с Мегги на плечах. Он пытался бежать, но Мегги чуть не упала, и он отказался от бега в пользу быстрого шага.

Он потерял Дейдре, потому что позволил себе ее осуждать. Его гордыня ее погубила, ибо он самовольно наделил себя правом судить и вершить правосудие: судья и палач в одном лице. Люди несовершенны. Его отец был несовершенным. Его брат был несовершенным.

Но он сам оказался куда хуже их. Он посчитал, что его брат недостоин мисс Фиби Милбори, и решил сам заявить на нее права, хотя прекрасно знал о чувствах брата. Он изолировал Мегги от общества, потому что она не соответствовала его высоким стандартам. Он превратил в пленницу собственную жену, не успели их обвенчать, потому что она не заслужила его полного и безоговорочного одобрения.

Дейдре, как выяснилось, никогда его не предавала и никогда бы не предала! Теперь он это знал. Теперь, когда это знание, возможно, уже ничего не изменит.

Господи, только бы не было слишком поздно!

Колдером овладело отчаяние. Как бы ему хотелось повернуть время вспять, как бы ему хотелось быть другим человеком, который не позволил бы событиям развиваться так, как они развивались.

Колдер замер, не веря своим ушам. Неужели это перестук каретных колес? Он опустил Мегги на землю и вышел на середину дороги, размахивая руками.

Карета остановилась прямо перед ним, так близко, что он чувствовал теплое дыхание лошадей.

Возница почтительно приподнял головной убор.

– Заблудились, господин?

Не успел Колдер ответить, как из глубины кареты донесся оглушительный визг.

– Умберт, как ты посмел остановиться! А если он – разбойник? Не уйдет с дороги, так задави его колесами!

Колдер широко развел руки в стороны и подошел к окну кареты.

– Прошу вас, помогите! Мою жену похитили. С вашей помощью мы еще можем догнать похитителя!

Из-за шелковой занавески выглянула толстощекая сердитая женщина с тюрбаном на голове.

– Даже не мечтайте! Мы не желаем ввязываться в такие истории, верно, Гарольд?

Колдер попытался придать лицу просительное выражение.

– Прошу вас, господа! Каждая минута дорога. Задержка может стоить ей жизни!

– Умберт, трогай!

Возница поднял руки, готовый щелкнуть поводьями, но тут при взгляде на Колдера глаза его расширились от ужаса. Вернее сказать, смотрел он не на Колдера, а на то, что было у него в руке. Черный и блестящий, в руке его был разряженный дуэльный пистолет, выброшенный Баскином. Колдер поднял его и сунул за пазуху машинально, и сейчас так же машинально достал из-за пазухи. Колдер сам себе удивлялся. Оказывается, он вполне мог бы стать разбойником с большой дороги. Он вполне годился для этой опасной профессии.