Но в тот момент, когда он вошел в нее, Дейдре закричала от боли.

Глава 39

Слишком рано. Колдер понял это сразу, как только начал входить в нее. Там еще не все успело зажить с сегодняшнего утра.

Он вышел тут же, целуя ее губы и без слов моля о прощении. От губ он перешел к другим частям тела, сладковатым, таким как соски, и солоноватым, как то, что ниже пупка и спрятано от глаз. Когда она, беззвучно вскрикнув, попыталась его оттолкнуть, он перехватил ее запястья, не больно, но крепко, а собственным телом развел ее бедра. Она что, никогда о таком не слышала? После того что по собственной воле сделала для него?

Колдер предпочел не углубляться в мысли о том, насколько на самом деле целомудренна его Дейдре, поскольку сейчас ему было не до размышлений. Он должен был как можно скорее подготовить ее для того, чего ему было нужно от нее сильнее всего.

Дейдре поняла, что сопротивляться бесполезно. Она тоже старалась ни о чем не думать, потому что боялась сгореть со стыда, а потом, очень скоро, волшебным образом стыд улетучился, уступив наслаждению такой безумной интенсивности, которая ей и не снилась. Дейдре, сама не понимая того, что делает, выгибалась навстречу его жарким губам и языку, вращая бедрами, хрипло дыша. Он превращал ее в необузданное похотливое существо, в котором ничего не было от прежней Дейдре, такой, какой она себя знала!

За плотно сомкнутыми веками вдруг вспыхнул ослепительный свет. Она будто со стороны слышала какие-то жуткие животные звуки, но кто их издавал – ей было неведомо, волны наслаждения то возносили ее до небес, то бросали в пропасть.

Когда мир обрел прежние формы, когда дыхание ее успокоилось, Дейдре почувствовала, как его широкие ладони скользят по ее телу, поглаживают ее, словно успокаивают. А потом он подложил руки ее под спину и приподнял навстречу себе, стал целовать ей шею и грудь. Дейдре почувствовала, как дрожь рябью прокатывается по ней.

Как-то сразу тело ее обмякло, обессилело. Почти безразлично она позволила ему себя обнять и еще раз войти в нее. Дейдре испытала приступ непонятной нежности. Она хотела поблагодарить Колдера, в том числе и за то, что позаботился о том, чтобы ей не было больно. Дейдре провела ладонями вверх по его предплечьям, чувствуя, как под ее руками расслабляются тугие, как натянутые канаты, мышцы. Тогда, осмелев, она провела ладонями по его спине вниз и, нащупав его ягодицы, стиснула их ладонями.

Колдер встретился с ней глазами.

– С вами все хорошо?

Дейдре кивнула. Подтвердилось то, о чем она догадывалась с самого начала: этот мужчина, такой сильный, такой властный, вопреки данному ему прозвищу Зверь, совсем не жесток. Ей захотелось спрятать глаза, потому что в них блестели слезы, и он наверняка решит, что это слезы боли, а не слезы прозрения и нежности.

Медленно Колдер начал выходить из нее, потом снова вошел: глубоко, глубже, чем раньше. Тело ее постепенно приспосабливалось, и с каждым новым толчком он проникал в нее все глубже. Дейдре делала над собой определенные усилия, заставляя тело расслабляться, прогоняя страх, потому что с каждым новым толчком она все сильнее чувствовала, как он растягивает ее собой. Неужели когда-нибудь это ощущение исчезнет? Наверное, никогда, если судить по его размерам.

Постепенно дискомфорт стал отступать, уступая место удовольствию. Это наслаждение было ей уже знакомо! Она знала, какой будет кульминация, и готова была потрудиться, чтобы приблизить вожделенный момент. Неужели такое может наскучить или приесться? Никогда! Сжимая его ягодицы, она чувствовала, как сокращаются его мышцы при каждом толчке.

И тогда Дейдре в качестве эксперимента сделала то, что уже делал с ней он, скользнула пальцами по промежности, между ягодиц и совсем чуть-чуть внутрь. Колдер вздрогнул, с шумом втянул воздух, но член его мгновенно разбух еще сильнее. Он изменил ритм, увеличив промежутки между толчками. Судя по напряжению мышц, по сведенному словно мукой лицу, Колдер с громадным трудом сдерживал себя. Ох уж этот его самоконтроль! Дейдре ничего не хотелось сильнее, чем заставить его утратить власть над своим телом, над своей страстью!

И так оно и случилось. Он словно забылся, ускорил темп, толчки стали сильнее и более размашистыми, и ее отклик не заставил себя ждать.

И снова в глазах ее, плотно зажмуренных, засверкали звезды. Ей было мало, она хотела еще, требовала ощущений более острых, на грани боли, и Дейдре получила желаемое, могучая волна приподняла ее до небес и бросила вниз. Раз, другой, третий. А потом…

А потом наступила тишина, и в этой тишине не было ничего, кроме хриплых звуков их дыхания и громкого стука их сердец.

Позже, гораздо позже, когда пульс и у него, и у нее почти пришел в норму, Дейдре почувствовала, как он пошевелился и замер. Он был еще в ней, он еще был достаточно тверд, и она лежала, щекой прижавшись к его сердцу, но они уже перестали быть одним существом, и разделявшая их стена уже начала расти вновь. Когда Колдер поднял голову, Дейдре увидела, что ее возлюбленный вновь угодил в клетку.

– Я причинил вам боль.

Дейдре вздохнула.

– Нет. Все хорошо. Ну, может, только совсем чуть-чуть, но в целом все в порядке.

Он стал выходить из нее, и она беззвучно вскрикнула и замерла напряженно, опровергая свои же слова. Ей действительно было больно! Он нанес ей травму! Колдер слез с кровати и нагой отправился к умывальнику. Опустил туда чистое полотенце и отжал его. Дейдре не могла пропустить столь соблазнительное зрелище. Может, ей и было немного больно там, но она была жива!

– Мне не следовало позволять вам выводить меня из равновесия, – сдержанно сообщил Колдер, вернувшись. – Это создало сложности, которых можно было бы избежать.

Дейдре не смогла удержаться от смеха.

– Сложности? Вы вообще о чем? – Она покраснела. – Мне кажется, я своими воплями разогнала всех окрестных ворон! – И вдруг ей сделалось тревожно, и она закусила губу. – Вы думаете, слуги могли услышать?

Колдер неопределенно хмыкнул.

– Им так хорошо платят именно за то, чтобы они не слышали то, что им слышать не положено, – пояснил он.

Колдер наклонился, чтобы смыть с нее следы их любовных баталий. Внезапно смутившись, Дейдре отняла у него влажное полотенце. Однако он не отвернулся, а прилег рядом.

Впрочем, что она ему могла на это сказать? Колдер был у себя в доме и, что еще важнее, в собственной спальне.

Дейдре быстро смыла липкую субстанцию со своего тела, хотя размытое пятно на покрывале так и осталось. Она стыдливо взглянула на Колдера, чтобы увидеть, заметил ли он это пятно, но тот уже спал. Похоже, напряжение прошедшей недели все же не прошло для него даром.

Дейдре знала о том, что заводит Колдера. Тем более что чаще всего она специально его заводила. Как, впрочем, и он ее. Но, глядя на спящего мужа, доведенного ею до крайности, Дейдре чувствовала себя виноватой. Бедняжка так настрадался по ее милости!

Бросив испачканное полотенце под кровать – жест детский, конечно, все равно его найдет прислуга во время первой же уборки, но оставить его на виду рука не поднималась, – Дейдре повернулась на бок к мужу лицом.

Недавняя любовная схватка оставила у Дейдре странное послевкусие. В том, что Колдер испытал наслаждение, сомнений у нее не было, но вот насчет радости… Что это было для него? Жест отчаяния перед лицом безысходности? Дейдре так крепко обнимала его, так стремилась доказать ему свою любовь, но, увы, она, скорее всего, так и не была услышана.

Дейдре смогла бы спасти его душу от гибели, если бы ей удалось растопить своей любовью многолетний лед одиночества, что сковал его сердце, но то ли лед был слишком крепок, то ли ее любви не хватало на двоих.

Не зря говорят: обжегшись на молоке, и на воду дуешь. Колдер не верил ей, и для этого существовали вполне объективные причины. Научиться прощать обиды непросто, и Дейдре могла бы подать ему в этом пример. Могла бы, но не подала.

Колдер нанес ей немало обид. Чаще неосознанно, но и осознанно тоже. Он разрушил ее ожидания с беззаботной жестокостью ребенка. Колдер говорил с ней исключительно в приказном тоне, и его ни в малейшей степени не интересовало ее мнение. Дейдре уже тогда знала, что он не имеет ни малейшего представления о том, какой она человек. Ему нравилось ее лицо, фигура и наряды, а что за ними – его не интересовало. А ведь она любила его с шестнадцати лет, с первого выхода в свет, когда маркизу Брукхейвену, женатому на ослепительной красавице Мелинде, не было ровным счетом никакого дела до молоденьких дебютанток.

Дейдре погладила мужа по голове, убрала прядь с гордого высокого лба.

– Ты глупый и упрямый, – тихо произнесла она. – Честно говоря, я даже не знаю, за что люблю тебя.

Колдер не любил ее. Как можно любить незнакомку?

Теперь уже Дейдре понимала, что весь ее хитроумный план по завоеванию сердца маркиза Брукхейвена никуда не годился. Не надо было первой делать ему предложение. А ведь тогда она очень гордилась собой, потому что подошла к делу с умом. Выбрала самый подходящий момент, когда Колдер был наиболее беззащитен и потому уязвим, и выдвинула именно те аргументы, с которыми он с наибольшей вероятностью должен был согласиться.

Дейдре вела себя в точности как Тесса, только еще хуже, потому что мотивы Тессы были всегда ясны и понятны. Тессе нужны были деньги и внимание мужчин, что льстило ее тщеславию. Любви она никому дать не могла, и это было известно всем, включая саму Тессу.

Но Дейдре вела куда более крупную и куда более лицемерную игру. Она предложила бессердечный союз, и при этом каждое ее слово было ложью и вероломством, потому что целью этого «бессердечного» союза всегда было и оставалось завоевание сердца Брукхейвена. А теперь у нее не осталось даже надежды на то, что он узнает правду.