— Вполне вероятно, что на подходе Трентон Cент-Джеймс IV.

— Малыш, — повторила Кики и погладила живот одновременно опасливым и защищающим движением. — Ты правда так считаешь?

— Я правда так считаю. — Лила скользнула назад на подоконник и крепко обняла Кики. — Нет смысла спрашивать, что ты чувствуешь при этом известии. Все написано у тебя на лице.

— Но пока никому не говори. Хочу убедиться. — Смеясь, Кики прижала Лилу к себе. — Что-то я вообще не ощущаю усталости. Первым делом завтра утром позвоню врачу. Или куплю тест в аптеке. А может, сделаю и то и другое.

В голове Лилы метались бессвязные мысли. Кики ушла, но эхо ее восторга осталось в комнате.

Именно это необходимо башне, решила Лила, — всплеск незамутненной радости. Она сидела на прежнем месте, но теперь очень довольная, наблюдая восход луны, которая, словно белая раковина, висела на небе и возбуждала мечты.

На что это похоже: жить в счастливом браке и ощущать растущего внутри ребенка? Связать судьбу с человеком, который очень хорошо тебя понимает. Знает каждую твою черту и любит, несмотря на недостатки. А может, и из-за них.

«Прекрасно, — подумала Лила. — Это действительно прекрасно».

И если ей пока не удалось найти такого человека, то достаточно просто посмотреть на Кики и Аманду, чтобы понять, как это бывает.

С легким сожалением Лила выключила свет и начала спускаться по лестнице к своей комнате. Дом уже затих. Она сообразила, что, должно быть, уже полночь, и все легли спать. Мудрый выбор, но ей никак не удавалось избавиться от волнения.

Чтобы прийти в себя, Лила побаловала себя долгой ароматной ванной, потом скользнула в любимый халат. Эти пустячки всегда ей нравились — горячая душистая вода, прохладный тонкий шелк. Так и не обретя душевного равновесия, она вышла на террасу — вдруг убаюкает ночной воздух.

Слишком романтично, решила Лила. Блестящие под серебристым лунным светом деревья, тихий рокот моря, ароматы сада. Птица, такая же беспокойная, как она, начавшая одинокую ночную песню. Окружающая обстановка заставила Лилу страстно пожелать чего-то. Или кого-то. Прикосновения, шепота в темноте. Руки вокруг плеч.

Друга.

Не только физически, но и эмоционально близкого по духу партнера.

Лила умела заставить мужчин вожделеть себя и знала, что никогда не удовлетворится только сексом. Должен появиться человек, кто увидит не только цвет волос и черты лица, но и заглянет в сердце.

Может, она слишком многого просит, вздохнув, подумала Лила. Но возможно, так лучше, чем довольствоваться слишком малым? Ну, а пока надо сосредоточиться на других проблемах и оставить мечты в капризных руках судьбы.

Лила уже собралась вернуться в комнату, когда уголком глаза уловила какое-то движение и заметила в неясном лунном свете две пригнувшиеся тени, бесшумно пересекающие лужайку. Она едва успела зафиксировать взглядом их очертания, как они растаяли в саду.

Лила действовала, не раздумывая. Дом надо защитить. Босые ноги неслышно переступали по каменной лестнице, пока она летела вниз. Кто бы ни покусился на территорию Калхоунов, она перепугает их до смерти.

Как призрак, она скользнула в сад, полы халата развевались вокруг нее. Послышался приглушенный и возбужденный шепот, прорезался слабый желтый луч фонарика. Потом раздался смешок, затем — звук врезающейся в землю лопаты.

Это больше, чем мог вынести калхоуновский темперамент, уже загоравшийся в крови. С праведным гневом Лила шагнула вперед.

— Чем это вы, черт возьми, занимаетесь?

Лопата цокнула по камню, выпав из рук, луч фонарика спиралью осветил азалии. Два подростка, увлеченные поисками сокровищ, дико озирались вокруг, пытаясь обнаружить источник звука, и увидели призрачную фигуру женщины, задрапированную белым. Войдя в роль, Лила для пущего страха воздела руки к небу, понимая, как впечатляюще вздымаются длинные рукава.

— Я — хранитель изумрудов, — загробным голосом провозгласила она и едва не захихикала, очень довольная произведенным эффектом. — Посмеете ли вы встать перед лицом проклятья Калхоунов? Мучительная смерть ждет любого, кто осквернит эту землю. Бегите, если вам дорога жизнь.

Дважды повторять не пришлось. Карта сокровищ, за которую бедолаги заплатили десять долларов, спланировала на землю, пока они улепетывали по дорожке, толкая друг друга и спотыкаясь о собственные дрожащие ноги. Ухмыляясь про себя, Лила подняла лист.

Она видела подобное и раньше. Какая-то предприимчивая личность нарисовала схемы и продавала легковерным туристам. Запихнув бумагу в карман, Лила решила придать незваным гостям дополнительное ускорение, помчалась за ними и выскочила из сада, приготовившись издать жуткий вопль.

Но вопль превратился в мычанье, когда она врезалась в какую-то тень. Остановленный на полном ходу, Макс потерял равновесие, выругался, затем кувыркнулся на траву, упав прямо на Лилу.

— Что, черт возьми, вы творите?

— Я… — Лила глубоко вздохнула, обретая самообладание. — Что, черт возьми, вы тут делаете?

— Увидел кого-то. Оставайтесь здесь.

— Нет. — Лила схватила его за руки и прижала к земле. — Это всего лишь парочка детишек с картой сокровищ. Я их спугнула.

— Вы…

Разъяренный, Макс оперся на локти. Несмотря на темноту, гнев явственно сверкал в глазах.

— Вы в своем уме? — рявкнул он. — Примчались сюда, одна, уложить лицом вниз двух злоумышленников?

— Двух испуганных подростков, — поправила она и вздернула подбородок. — Это мой дом.

— Да плевать, чей это дом. Это могли быть Кофилд и Хокинс. Никто, обладающий хотя бы каплей здравого смысла, не помчался бы в одиночку за потенциальными грабителями в темный сад среди ночи.

Лила шумно выдохнула и снисходительно воззрилась на зануду.

— А вы-то что собирались предпринять?

— Хотел проследить за ними, — начал он, затем перехватил ее взгляд. — Это совсем другое дело.

— Почему? Потому что я женщина?

— Нет. Ладно, да.

— Это глупое, неправильное, пренебрежительное отношение к женщинам.

— Это разумное, правильное и уважительное отношение к женщинам.

Они препирались разъяренным шепотом. Макс вздохнул:

— Лила, вас могли ранить.

— Единственный, кто меня ранил — это вы, подставив подножку.

— Не подставлял я никаких подножек, — проворчал Макс. — Наблюдал за ними и не заметил вас. И уж конечно, не ожидал обнаружить вас, крадущейся в темноте.

— Я не кралась. — Лила откинула волосы с глаз. — А изображала призрака и очень эффективно.

— Изображала призрака. — Он закрыл глаза. — Теперь я точно знаю, что вы не в себе.

— Все получилось, — напомнила она.

— Это к делу не относится.

— Очень даже относится, все вышло бы гораздо лучше, если бы вы не сбили меня с ног, и я смогла закончить начатое.

— Я уже принес извинения.

— Нет, не принесли.

— Хорошо. Простите, если я…

Макс начал отодвигаться и сделал ошибку, глянув вниз. В результате падения халат Лилы распахнулся до талии, грудь светилась в лунном свете, словно алебастр.

— О Господи, — сумел выдавить он из внезапно пересохшего горла.

Лила снова задохнулась, продолжая лежать неподвижно и наблюдать за изменением выражения его глаз. От раздражения к потрясению, от потрясения — к изумлению, от изумления — к страстному и темному желанию. Пока его пристальный взгляд скользил по ее телу, каждый мускул в ней таял, как горячий воск.

Никто и никогда так жадно не смотрел на нее. С такой же силой, такой же сосредоточенной концентрацией, как и тогда, когда Макс изо всех сил пытался побороть боль. Он уставился на ее рот, да так и застыл, пока ее губы не дрогнули, раскрываясь и выдыхая его имя.

Похоже на погружение в грезы, подумал Макс, вновь склоняясь к ней, словно одно нажатие на какую-то кнопку внутри него заставило все размягчиться и расплыться. Его пальцы запутались в ее волосах и потерялись там, губы Лилы были теплыми, красивыми и зовущими, руки обвили его, будто давно этого ждали. Он услышал ее вздох, долгий и глубокий.

Его рот был предельно нежным, словно Макс боялся, что Лила может исчезнуть, надави он слишком сильно и слишком поспешно. И все же она чувствовала, как напряженно Макс сдерживает себя, гладя ее по волосам, как прерывается его дыхание, когда он ласкает ее.

Все тело отяжелело, мысли улетучились. Хотя Лила старалась не закрывать глаза, но веки бессильно опускались. Невыносимо сладкая мука охватила ее, стоило Максу легонько прикусить ей нижнюю губу. Ее невнятный шепот смешался с его вздохом.

Трава зашелестела, когда она затрепетала под ним. Казалось, свежий аромат идеально соответствовал Максу. Потом его ладонь мягко накрыла ее грудь, и она услышала собственный тихий стон наслаждения.

Лила абсолютно идеальна, думал Макс, ощущая головокружение. Словно фантастическая колдунья волшебной ночью. Длинные стройные ноги, шелковистая кожа, жадный и в то время щедрый рот. Испытываемое удовольствие дурманило как наркотик, от которого он уже не смог бы отказаться.

Бормоча ее имя, Макс скользнул губами к ее шее. Там барабаном грохотал пульс, согревая кожу, ее благоухание переплеталось с каждым его вдохом. Дегустация ее вкуса походила на греховный ужин. Прикосновения к ней уносили в рай. Он вернулся к ее рту, чтобы потеряться на том великолепном краю между небесами и адом.

Лила почти физически ощущала, что парит дюймом выше прохладной травы, тело чувствовало себя свободным, как воздух, и мягким, как вода. Когда губы Макса встретились с ее, она позволила себе унестись в новый поцелуй. И тут произошло невероятное.

Совсем не тот ожидаемый легкий щелчок, открывающий двери, а мчащийся ревущий поток, словно порыв урагана, потряс все внутри, следом, несясь прямо по пятам, нахлынула боль — острая, сладкая и ошеломляющая. Лила напряглась, приглушенный протестующий крик вырвался из горла.