Нора Робертс - Любовь Лилы

— Умница. — Лила успокаивающе улыбнулась Максу, заерзавшему на стуле.

— Наш профессор Квартермейн, — продолжила Аманда, — прибыл из штата Индиана, холост, криминального досье не имеет. Более восьми лет трудится в Корнуэльском университете, издал несколько благосклонно принятых статей. Самая последняя — краткий обзор социально-политической атмосферы в Америке накануне Первой мировой войны. В академических кругах считается вундеркиндом, серьезным ученым, необыкновенно ответственным, с неограниченным потенциалом.

Ощущая его смущение, Аманда смягчила тон:

— Простите за проверку, Макс, но я не хотела рисковать — только не своим семейством.

— Мы все сожалеем. — Сюзанна улыбалась ему. — Просто последние несколько месяцев выдались тревожными.

— Понимаю.

Откуда им знать, что он ненавидит, когда его называют вундеркиндом.

— Если моя академическая характеристика снимает подозрения, это прекрасно.

— Есть еще одна вещь, — продолжила Сюзанна. — Ничего из этого не объясняет, как вы оказались в море в ту ночь, когда Лила нашла вас.

Макс собрался с мыслями, пока все ждали его объяснений. Теперь стало проще сосредотачиваться, так же легко, как всегда, когда он в воображении переносил себя в первое сражение при Бул-Ране[18] или на место Вудро Вильсона[19].

— Я работал с документами. Разразился сильный шторм. Полагаю, во мне мало качеств настоящего моряка. Выполз на палубу, чтобы вдохнуть немного свежего воздуха и услышал разговор Кофилда с капитаном Хокинсом.

По возможности кратко он пересказал содержание разговора и как понял, во что вляпался.

— Не представлял, что теперь делать, потом меня осенила безумная идея — забрать бумаги, убежать с яхты и обратиться в полицию. Не слишком разумно с учетом обстоятельств. В любом случае меня загнали в угол. Кофилд грозил оружием, но на этот раз шторм оказался на моей стороне. Я выскочил наверх и прыгнул за борт.

— За борт в разгар бури? — переспросила Лила.

— Это было весьма глупо.

— Весьма смело, — поправила Лила.

— Кроме того, в меня стреляли.

Макс нахмурился и дотронулся до повязки на голове.

— Описание Эллиса Кофилда не соответствует нашему вору. — Аманда задумчиво переплела пальцы. — Ливингстон — человек, укравший бумаги, — темноволосый, около тридцати лет.

— Значит, просто перекрасил волосы. — Лила всплеснула руками. — Он не мог вернуться, используя то же имя и ту же внешность. У полиции есть его приметы.

— Надеюсь, ты права. — Медленная насмешливая улыбка разлилась по лицу Слоана. — Если сукин сын вернулся, я по-любому доберусь до него.

— Мы все доберемся до него, — поправила Кики. — Вопрос в том, что нам теперь делать?

Они начали спорить. Трент предупредил жену, чтобы она даже не мечтала лезть в это дело, Аманда напомнила, что это проблема Калхоунов. Слоан категорически приказал ей держаться подальше. Коко решила, что настало время выпить по рюмке бренди, и удалилась.

— Он думает, что я мертв, — пробормотал Макс себе под нос. — Поэтому чувствует себя в безопасности и, скорее всего, болтается где-то поблизости на той же самой яхте. «Летящий всадник».

— Вы помните судно? — Лила подняла ладонь, призывая к тишине. — Можете описать?

— Во всех подробностях. — Макс слегка усмехнулся. — Это первая яхта, на которой я побывал.

— Значит, есть хоть какая-то информация для полицейских.

Трент оглядел сидящих за столом, затем кивнул:

— И мы сами кое-что проверим. Леди знают остров, как собственный дом. Если он здесь или где-то рядом, мы найдем его.

— С нетерпением жду этого.

Слоан глянул на Макса и, поддавшись импульсу, спросил:

— А вы, Квартермейн, примете участие в поисках?

Удивленный, Макс моргнул, затем улыбнулся.

— Да, конечно.

Я ходила в дом Кристиана. Возможно, это опрометчиво, потому что меня могли заметить какие-то знакомые, но я так сильно хотела взглянуть, где он живет, как живет, какие пустячки окружают его.

Оказалось, у него маленький деревянный коттедж возле моря, комнаты забиты картинами, и везде пахнет скипидаром. Над кухней — залитый солнцем чердак, оборудованный под студию. Жилище показалось мне кукольным домиком с симпатичными окнами и низкими потолками. Крыша покрыта опавшей листвой, деревья затеняют фасад, узкая веранда тянется вдоль задней части, где мы сидели и любовались океаном.

Кристиан рассказал, что при отливе уровень воды настолько низок, что можно пройти по мокрым камням к небольшой поляне, виднеющейся вдалеке. А ночью воздух наполнен разнообразными звуками: музыкой сверчков, уханьем сов, плеском волн.

Я чувствовала себя так безмятежно и радостно, как никогда в жизни. Словно мы долгие годы жили там вместе. Когда я сказала об этом Кристиану, он крепко обнял меня, просто чтобы прикоснуться.

— Я люблю вас, Бьянка, — признался он. — И мечтал о том, чтобы вы пришли сюда. Должен был увидеть вас в своем доме, увидеть, как вы стоите среди моих вещей.

Отстранившись, он улыбнулся.

— Теперь смогу постоянно представлять вас здесь и никогда не испытывать одиночества.

Я хотела отругать его и желала остаться. Господи, слова рвались с губ, сдерживаемые только долгом. Безрадостным долгом. Он, вероятно, ощутил это, потому что поцеловал меня, словно хотел запечатать невысказанное внутри.

Мы провели вместе всего час. Оба понимали, что я должна вернуться к мужу, к детям, к жизни, которую выбрала до того, как встретила Кристиана. Я чувствовала его руки вокруг себя, вкус его губ, его возрастающую потребность — яркое эхо моих собственных эмоций.

— Я хочу вас.

Услышав собственный шепот, я не испытала никакого стыда.

— Коснитесь меня, Кристиан. Позвольте принадлежать вам.

Сердце бешено стучало, когда я порывисто прижалась к нему.

— Займитесь со мной любовью. Возьмите меня в свою постель.

Он так сильно обхватил меня, что я едва могла дышать. Затем погладил по лицу, и я почувствовала дрожь в кончиках его пальцев. Зрачки стали почти черными, и я легко читала в них. Страсть, любовь, отчаяние, сожаление.

— Знаете ли вы, как часто я мечтал об этом? Сколько ночей лежал с открытыми глазами, желая вас?

Потом отпустил меня и пересек комнату, подойдя туда, где на стене висел мой портрет.

— Я жажду вас, Бьянка, каждым своим вздохом. И так сильно люблю, что не могу принять того, что вы никогда не будете моей.

— Кристиан…

— Думаете, что позволю вам уйти, если дотронусь до вас?

Он резко обернулся — теперь в нем бушевал гнев, яростный и неудержимый.

— Мне ненавистно, что мы крадемся, как грешники, только для того, чтобы час-другой провести вместе, такие же невинные, как дети. Если у меня не хватает сил прекратить наши встречи, я постараюсь хотя бы помешать вам совершить то, о чем потом пожалеете.

— Как я могу пожалеть, если стану принадлежать вам?

— Потому что вы уже принадлежите другому. И каждый раз, когда возвращаетесь к нему, я хочу задушить его голыми руками только потому, что он владеет вами, а я нет. Если мы все же решимся пойти дальше, у вас не останется выбора. Вы не вернетесь к нему, Бьянка. Ни в свой дом, ни к своей прежней жизни.

Я понимала, что это истинная правда — все, до последнего слова.

Поэтому покинула его, пошла домой, вплела ленту в косу Коллин, поиграла с Этаном в мяч, осушила слезы Шона, когда он ободрал коленку. В безрадостном молчании поужинала с мужем, который становится все более чужим.

Слова Кристиана были правдой, и это — та правда, перед которой я должна встать лицом к лицу. Наступает время, когда я больше не смогу жить в двух мирах, придется выбрать какой-то один, только один.

— Меня осенила невероятная изумительная идея, — объявила Коко.

Подобно кораблю с наполненными ветром парусами, она вплыла на кухню, где завтракали Лила, Макс и Сюзанна с детьми.

— Рада за тебя, — сообщила Лила шарику шоколадного мороженого с печеньем. — Любой, кто в состоянии думать в такую рань, просто ангел или хотя бы заслуживает медали.

Как заботливая наседка, Коко проверила травы, которые выращивала в горшках на окне, покудахтала над базиликом, потом обернулась:

— Понятия не имею, почему не подумала об этом раньше. На самом деле…

— Алекс пинает меня под столом.

— Алекс, не пинай сестру, — мягко попросила Сюзанна. — Дженни, не мешай.

— Я ее не пинал. — Молоко сочилось по подбородку Алекса. — Она сама подставила колено под мою ногу.

— Ничего я не подставляла.

— Подставляла.

— Индюк.

— Козявка.

— Алекс. — Сюзанна прикусила щеку, чтобы должным образом выразить серьезное материнское неодобрение. — Доешь овсянку или ее можно унести?

— Она первая начала, — пробурчал он.

— Ничего я не начинала, — выпалила Дженни.

— Начинала.

Взгляд на маму заставил проказников уставиться в глаза друг другу с мрачной неприязнью.

— Ну, раз все улажено, — развеселившаяся Лила облизнула ложку, — можно узнать про твою изумительную идею, тетя Коко?

— Значит, так…

Тетушка взбила волосы, рассеянно проверила свое отражение в тостере, одобрила и засияла.

— Она имеет отношение к Максу. Все совершенно очевидно. Мы очень волновались за его здоровье, поэтому выпустили из вида продолжающееся строительство. А знаете, один из работающих молодых людей сегодня утром вышел на террасу только в джинсах и поясе с инструментами? Очень отвлекает.

Коко выглянула из окна кухни, так… на всякий случай.

— Какая жалость, что я пропустила такое зрелище. — Лила подмигнула Максу. — Это ведь тот парень с длинными белокурыми патлами, завязанными кожаным шнурком?