Вера Иванова - Любовь как в сказке

— Присаживайтесь!

До чего же приятный голос — мужественный, с хрипотцой, вот такими голосами говорят в латиноамериканских сериалах. У меня покалывает в носу, а под ресницами жарко-жарко и глаза увлажнились. Когда мои глупые мечты не сбываются, я чувствую себя обманутой и могу заплакать! Директор проклятого резинового колеса оказался не таким, как я себе воображала! Моя фантазия нарисовала высокого черноволосого мужчину с чуть посеребренными висками, с улыбкой Брэда Питта и чувством юмора Задорнова, непременно в пиджаке, галстуке, сорокалетнего, но все еще красивого. В кресле же за большим столом сидело нечто иное.

Не работать мне тут никогда, и дело не в удушливом запахе резины, не в моей фамилии или юном возрасте. Просто по утрам я не смогу подниматься в семь и ехать к черту на рога, чтобы варить кофе этому колобку. Ни улыбки Брэда, ни посеребренных висков, пиджака — и того не оказалось! Лишь расплывшееся по кожаному креслу тело, голова, гладкая и круглая, как футбольный мяч, мятая голубая рубашка, утопающие в складках кожи глаза-щелочки, ручки — калачики, с маленькими толстенькими пальчиками…

— Татьяна, правильно я понимаю? — уточнил он.

— Да.

Чувствую себя значительно лучше, ведь я уже все решила. Осталось по-быстренькому отделаться и домой, к папиным кексам, к сериалам по ТНТ, к недочитанному роману. Лучше наслаждаться любовью лорда Джонатана и леди Присциллы, чем торчать здесь.

— Скажите, — неторопливо начал директор «Колеса», — почему вас привлекла именно эта вакансия?

Что за глупость? Хочется зажать себе рот, чтобы не прыснуть от смеха. Неужели он и впрямь думает, я выбирала? Да меня просто больше никуда не берут, я ничего не умею, я всего лишь школьница! Наверно, он возомнил, что стать его секретаршей — мечта всей моей жизни. Какое самодовольство! Сейчас собью с него спесь.

— Что было в газете, то и выбрала.

Какая разница, что отвечать, если я больше никогда его не увижу?! Можно было бы вообще встать и уйти. Мне духу не хватает, а то бы я именно так и сделала.

Улыбается. У него очень маленькие желтые зубки, куряга наверняка.

— Расскажите о себе, пожалуйста. Чем занимаетесь, что вам нравится…

— В школу хожу, — буркнула я. Отвечать на его дурацкие вопросы после того, как он меня разочаровал, совершенно не хочется.

— А в свободное время?

Я понимаю! Понимаю, что он по-доброму хочет мне помочь, подталкивает, как учитель двоечника на экзамене, но не могу ничего с собой сделать. Ну не нравится он мне, я зла и расстроена! И ноги от каблуков болят. А духу мне по-прежнему не хватает, а то бы давно уже ехала домой, поэтому я вяло произнесла:

— Люблю читать, люблю…

— Какие книги читаете?

Сказать правду или соврать? Пусть будет полуправда:

— Достоевского.

Снова улыбается, что же будет, если он вдруг вздумает спросить мою фамилию. Покатится со смеху? Вполне возможно, что и покатится — круглый ведь!

— А еще?

— Платонова!

— Плато-о-онова? — глаза его стали шире.

Дура! Зачем такое ляпнула? Платонов… совсем недавно в школе что-то проходили. К своему стыду, я забыла, кто такой Платонов! Не помню, что он написал, и написал ли вообще. А если он физик или химик? Вот стыд-то!

— А какие книги у Платонова вам нравятся?

Была не была. Если уж делать, то на все сто. Если уж врать, то напропалую!

— Мне нравятся абсолютно все его книги! — воскликнула я и с жаром добавила: — Я его обожаю!

В душе стыдно. Невежество таких масштабов — это позор! Можно не знать какой-то штат в США, а Платонова обязаны знать все, но я вот его подзабыла! Директор смотрит в мою анкету, кажется, пронесло, увидел там что-то интересное. Не мою ли фамилию высмотрел?

— Где вы так быстро научились печатать?

Ах, это про количество знаков в минуту. Засада! Не могу же я сказать, что слишком часто сижу в виртуальных чатах, знакомлюсь с парнями? Снова придется соврать.

— Перепечатывала для мамы рецепты.

А что, вполне убедительно, я могла бы, если бы она попросила! Кажется, ответ ему нравится, складывает свои калачики в замок, смотрит на меня внимательно — оценивает.

— Не хочу вас обнадеживать, мы взяли уже девушку на испытательный срок, но если что… мы позвоним.

И зачем он тогда про мои интересы расспрашивал? И это «мы» королевское, тоже мне, мы — Николай II! Думает, раз я школьница, раз у меня каникулы, мне заняться больше нечем! Вот именно поэтому не хочу быть ребенком! Детей не уважают! Все эти старперы уверены, будто только у них дела, только у них важно, только у них срочно, а кому нет восемнадцати лет — амебы беспечные!

— До свиданья! — сказала я.

Он кивнул.

Даже рот лень открыть! Поэтому он такой пухляк! Все лентяи толстые! Если сидишь, поедаешь бублики, не отрывая пятую точку от стула, ничего хорошего из этого не выйдет. Ну и пусть. Я-то не огорчена вовсе, нужны мне его колеса! Так и напишу в дневнике: хозяин «Колеса» — сам как колесо.

На улице солнце. Пока ехала сюда, даже не заметила, так волновалась. А на небе серо-белые тучи, они то и дело заслоняют солнце. Но оно непослушное, все равно вылезает. Можно подумать, солнышко — маленький ребенок, которому хочется гулять, а тучи — это нянечки, они пытаются запереть малыша дома.

Больше я не злюсь! Хорошо идти — лето, каникулы, туфли только ужасные, да юбка никудышная. Мне хочется переодеться в спортивный костюм, бабушка, конечно, не забудет сказать: «Ты же девочка! Девочки платьица должны носить», но я и не жду ее понимания. Бабушке не понять, что такое кроссовки, она никогда их не носила. Зато она умеет готовить засахаренную тыкву! Нельзя с ней ссориться. И меркантильной быть нельзя… тоже.

Маршрутка несется по практически пустой дороге — сказочно. Я вообще люблю ездить в маршрутках, особенно когда водитель нормальный, сидеть на переднем сиденье, смотреть в окно, слушать музыку. И когда в наушниках играет грустная мелодия, всегда начинаю раскаиваться. Вот и сейчас запела Милен Фармер, и я вспомнила свои дурные мысли о директоре «Колеса».

Не такой уж он ужасный! У меня вообще нет права думать, что он плохой и толстый. Ведь у него, скорее всего, есть семья, может быть, есть дочка моего возраста, любящая жена, а еще хомяк или хорек, кто знает? Возможно, он подает нищим, помогает деньгами одиноким пенсионерам или жертвует приютам. А может, своей полноте он вовсе не рад, и ему очень обидно, когда такие дурочки, как я, высмеивают его за глаза и демонстрируют свое разочарование. На душе скверно.

Грустная песня кончается, играет веселая, и мысли у меня меняются. Обычно начинаю думать, какая я крутая, какая симпатичная и как все тащатся от меня. На самом деле никто от меня не тащится, мама если только, и то по доброте душевной. Но я продолжаю усердно думать, что все тащатся. Такой кайф!

Дома меня встретила вся семья. Как только я вошла в квартиру, все выползли в коридор.

На маме красовались смешные бархатные штаны, такие мужчины в Персии носят, те самые, у которых белые тряпки на головах намотаны.

— Ну как? Взяли? — взволнованно спросила мама.

— Нет, не взяли.

Скидываю туфли. Ненавижу-ненавижу. Больше никогда не стану мучить свои ноги!

— А почему не взяли? — удивилась бабушка.

Я смотрю в ее простое, добродушное лицо и неожиданно меня осеняет.

— Котлован!

Мама, папа, бабушка смотрят на меня озабоченно, а я смеюсь.

— Какой котлован? Снова дорогу, что ли, у дома разрыли? — спросила мама.

— Да нет, — я вздохнула с какой-то особенной гордостью. — Просто повесть «Котлован» написал Андрей Платонов… и я это знаю.

— Похвально, — улыбнулся папа и махнул рукой, — а из-за работы не расстраивайся, велика беда!

На нем передник в муке. Значит, нос меня не подвел, это в самом деле пахнет моими любимыми шоколадными кексами.

С кексами жизнь прекрасна, а если в холодильнике есть минералка, я вообще возблагодарю небеса за свое существование.

Мама меня обняла, она думает, я огорчена из-за работы.

— Смотри-ка, что у меня, — она протянула мне какие-то билеты.

— Что это? В киношку, что ли?

— Смотри-смотри!

Я смотрю и ничего не понимаю.

— В лагерь поедешь, горящие путевки, — пояснила мама. — Тетя Галя полчаса назад принесла, ее близнецы к дядьке двоюродному на море поехали.

Вот это поворот!

— В лагерь? Да как же…

— Вот так!

Мама очень довольна собой, люблю, когда она такая милая.

— А зачем два билета?

— Ромка тоже поедет, — мама потянула меня в комнату. — Давай, разберем твои вещи, решим, что возьмешь с собой!

Я не сопротивляюсь. Кажется, лето обещает быть интересным!

Мой брат совсем на меня не похож. Не потому что он мальчик, а я вроде как девочка, и дело даже не в русом цвете его волос, ясных голубых глазах и подтянутой фигуре — он просто другой. Ничего общего со мной, кроме фамилии. И то, его она как раз никогда не беспокоила. Рома Пупенок. Некоторые его подружки находили это клёвым. Уверена, будь у него фамилия хоть Козленок, никому бы дела до этого не было. Нравится он людям, очень нравится. Вот поэтому я сижу сейчас в одиночестве и смотрю в окно. Электричка мчится в Зеленогорск, а скуку мою скрашивают бутылка лимонада и проносящиеся за окном столбы. А брату моему хорошо! Он где-то в начале вагона в карты играет! Как поросенок везде лужу найдет, так мой брат — себе друзей. Я думала, он будет развлекать меня всю дорогу до лагеря, но не успели мы войти в вагон, как он высмотрел себе теплое местечко в компании девчонок и парней, а в ответ на мой укоризненный взгляд лишь беспечно улыбнулся: «Таня, ты ведь плохо играешь в карты, иди книжку почитай». Я зла, на меня все эти его милые ужимочки не действуют — бесстыжий он, так и надо записать в мой дневничок, пусть правнуки знают! Бросил сестру! Видели бы мама и папа, сказали бы ему, сыночку своему — гордости, пару ласковых.