Тим Виктория Ван - Любовь как в кино

Безудержно рыдаю в голос, уткнувшись в мокрые ладони.

Питер в «Пока ты спал» говорит: «Понадобилась кома, чтобы меня разбудить». Он имеет в виду – разбудить для чего-то важного, чего в его жизни не было. Интересно, поможет ли мне кома все забыть. Хорошо бы просто уснуть и ничего больше не помнить.

– Кенсингтон? – Меня осторожно трясут за плечо. – Кенсингтон, вставай, соня. – Это Шейн. – Весь день проспишь.

Я так и заснула, укрытая одеялом с головой? Убираю с лица прилипшие пряди волос, открываю глаза и щурюсь от света. Светло даже под одеялом.

– Извини. – Голос у меня охрипший. Откашливаюсь и пробую снова: – Сколько времени?

– Уже полдень. – Шейн садится на край кровати. – Так и будешь весь день лежать? – спрашивает он и тянет на себя одеяло.

Быстро тяну одеяло обратно и крепко держу.

– Да. Наверное.

В самом деле, неплохой вариант. Во-первых, я чувствую себя здесь в безопасности, а во-вторых… могу только представить, как я сейчас выгляжу.

Слышу, как Шейн вздыхает.

– Ты в порядке?

– Нет… – нащупываю телефон, беру его и высовываю наружу. – Слушала сообщения. Хотя и не надо было, – рассказываю ему все, не вылезая из своего мягкого убежища. – Брэдли ездил к Элли и звонил моему брату, а тот потом звонил мне. Мама плачет. Брэдли оставил миллион сообщений и пьет. Он теперь сомневается, что Тоня в самом деле беременна… Не знаю. Полная неразбериха.

Ужасная неразбериха.

Шейн меняет позу, из-за чего я немного скатываюсь в его сторону.

– Кенсингтон, я могу отвезти тебя домой. Если тебе нужно все уладить с семьей, я пойму. Ты собиралась остаться всего на день, но я надеялся…

Зачем я только прослушала сообщения. Следовало держаться как можно дальше от остального мира, а не сокращать расстояние чертовым телефоном.

Я не хочу назад. Меня там ждет моя жизнь – и ничего хорошего. Я не готова.

– Я хотела бы остаться, если ты не… – Может, он не желает иметь со всем этим дело. Зачем ему? Вся моя неуверенность всплывает пузырем на поверхность. – Я имею в виду, я пойму, если ты не хочешь иметь дела…

– Оставайся, Кенсингтон, – тихо говорит он. – Я хочу, чтобы ты осталась.

С облегчением закрываю глаза. Он хочет, чтобы я осталась.

– Я был на пробежке, так что, позволь, я быстренько приму душ, и мы пойдем в главный дом, хорошо? – Шейн встает, и матрас слегка подпрыгивает. – Да, я тут принес тебе кое-что на потом. Положил у окна. Отсюда, кстати, открывается прекрасный вид, взгляни. Именно поэтому мы сейчас не в главном доме, а в коттедже.

Шепчу «спасибо» и остаюсь под одеялом, пока до меня не доносится шум воды. Тогда я выглядываю и смотрю в сторону ванной. Дверь закрыта. Сажусь и приглаживаю руками волосы. Возле окна стоит небольшой пластиковый пакет, на котором красными буквами напечатано: «Видео-Макс». Он взял для меня в прокате фильмы! Наверняка здесь нет цифрового кабельного телевидения.

Заворачиваюсь в покрывало и подхожу посмотреть, что там. «Когда Гарри встретил Салли» и «Нецелованная». Прелесть лучших романтических комедий не столько в привлекательности киногероя, сколько в героине, в которой можно узнать себя. Расплываюсь в довольной улыбке. Вечер в компании Мэг Райан и Дрю Бэрримор в роли Джози Гросси. Идеально.

С любопытством разглядываю огромное двойное окно. Вместо штор на нем деревянные ставни, которые закрываются изнутри. Поднимаю крючок и распахиваю створки.

Ух ты. Вот это да!

Подсолнухи. Огромное поле подсолнухов, насколько хватает глаз. Их желтые личики, улыбаясь, смотрят на солнце. Дом, видимо, стоит на небольшом возвышении, потому что дорога, извиваясь, уходит вниз. А до горизонта, в обрамлении покатых коричневых холмов, простирается ковер из золота и зелени. Дух захватывает от такой красоты.

Протираю пыльное окно рукой, но потом решаю его открыть. Долго вожусь с щеколдой, застрявшей в разбухшей раме, и наконец распахиваю створки. В комнату сразу врывается прохладный воздух и оглушительный птичий гомон.

Заворачиваюсь в покрывало плотнее и устраиваюсь на подоконнике.

По окну ползут две божьи коровки, что напоминает мне «Под солнцем Тосканы». Одна из героинь говорит, что искала божьих коровок и не могла их найти. Но когда она наконец перестала искать, они оказались повсюду.

Может быть, я искала чересчур старательно? Прилагала слишком много усилий?

Поправляю на плечах покрывало, высовываюсь в окно и любуюсь желтыми полями. Мне хотелось бы однажды нарисовать эту красоту. С удовольствием вдыхаю свежий воздух… О, еще несколько божьих коровок.

И чувствую, меня что-то щекочет.

Что…

Боже! По мне что-то ползет! Соскакиваю с подоконника, отбрасываю покрывало и задираю на себе майку. Она где-то под майкой. На мне. Эта мелкая тварь ползет по моей коже!.. Я визжу и пытаюсь ее смахнуть, но жуткие лапки намертво вцепились в ткань.

Пошла вон! Я бешено трясу майку. Затем сдергиваю с себя и остервенело машу ею в воздухе. Вроде бы упала… Оглядываю себя спереди, на случай если там затаились еще жуки, выворачиваю шею, чтобы посмотреть, нет ли кого на плечах, на спине…

Шейн стоит в дверях, прислонившись к косяку.

Смущенная, я улыбаюсь и прикрываю руками голую грудь.

На нем лишь полотенце, мокрые локоны прилипли к шее и лбу. В глаза бросается татуировка, идущая через левое плечо и руку. Раньше ее не было. Черный этнический узор обрисовывает каждую мышцу.

– Божья коровка… забралась мне под майку.

Он озорно, по-мальчишески улыбается.

– Повезло божьей коровке.

Бывший сарай – он же будущий ресторан «Керидж-Хаус» – встроен в склон холма. Белое здание, отделанное светло-серым камнем по цоколю, полностью перекроено. Теперь оно потрясающее. Я очень впечатлена, нет, больше чем впечатлена.

Ошеломлена.

– Шейн, это… с ума сойти, – говорю я, когда мы поднимаемся на веранду второго этажа, идущую вдоль задней стены дома. Решетчатая крыша веранды увита гирляндами лампочек – тем, кто будет сидеть под ней, гарантирована звездная ночь.

Шейн идет впереди с широкой улыбкой.

– Мы сможем регулярно принимать много посетителей. Здесь и внутри будет достаточно столов. Но самая лучшая часть… – Шейн отпирает замок на огромных амбарных дверях и раздвигает их в стороны, – …находится здесь.

В огромном помещении с открытыми балками еще не закончен ремонт. Мы выходим на открытую площадку. На задней стене висит белый экран высотой в два этажа.

– Под нами кухня, а здесь… – Шейн указывает на голые стены по обеим сторонам от нас, – будут фрески… твои фрески. Идем.

Спускаюсь по лестнице вслед за Шейном. Глаза у меня все еще опухшие от слез, а за завтраком я была не в состоянии ничего проглотить. Я еще не понимаю, что я делаю здесь и вообще в своей жизни, но рада, что есть чем отвлечься, а от достижений Шейна я просто в восторге. У него всегда были большие идеи, и я знала, конечно, о «Керидж-Хаус», но я удивлена тем, как преобразился старый сарай. Шейн действительно воплощает свою идею в жизнь. Наверное, он правда повзрослел.

Шейн весь горит энтузиазмом, когда показывает мне кухню, прилегающий к ней обеденный зал и кинотеатр. Мне нравится видеть его таким. Даже притом что он в поношенных джинсах и его волосы в невероятном беспорядке, он никогда не выглядел лучше. Ну, может, еще чуть раньше, в полотенце.

Разглядываю голые стены, рассчитанные на фрески.

Мои работы, мои фрески, они будут… такими огромными. Меня охватывает легкое волнение. И вдруг сердце у меня замерло.

С раскрытым от изумления ртом я моргаю, не веря собственным глазам.

– Не может быть. Не может быть!

В коридоре висят три натянутых холста на подрамниках. Мои картины.

Те самые, из альбома в «Фейсбуке», которые Шейн распечатал и которые висят сейчас в переговорной агентства. Два изображения влюбленных пар и один портрет, выполненный в инверсных цветах. Те самые, которых не оказалось под коробкой, помеченной «Кенсингтон».

Мама их не выбросила.

Я хранила холсты в папках. Он натянул их на подрамники? Картины висят на уровне глаз, и каждую освещает небольшой светильник. Они… красивые.

Шейн засунул большие пальцы в карманы джинсов и прислонился к стене. На губах играет лукавая улыбка.

– Но как? – изумленно бормочу я. – Как они к тебе попали? Когда?

В голове крутятся предположения, одно невероятнее другого. Вопросительно наклоняю голову, переводя взгляд со своих работ на него.

– Я заезжал к твоим родителям примерно месяц назад, перед тем как мы встретились в агентстве. Даже пообедал с твоим отцом.

– Что?

– Ну, я заскочил, и мы разговорились.

– Ты… заскочил? Зачем?

Он улыбается и качает головой, как будто ответ очевиден.

– Хотел увидеться с тобой. В мои намерения не входило огорошить тебя неожиданным появлением в офисе. Я уже говорил, что проект «Керидж-Хаус» появился во многом благодаря тебе. Поэтому я заехал узнать, не захочешь ли ты принять участие в разработке проекта. – Мягкая улыбка скользит по его губам. – И отличный предлог, чтобы встретиться с тобой.

– А потом? Один ланч с папой – и ты передумал? – От новой догадки у меня перехватывает дыхание. – Только не говори, что он…

– Нет. Нет, совсем наоборот. Он принял меня очень радушно, угостил обедом, и мы отлично поболтали. Я поведал ему о своих деловых планах, а он рассказал, где ты работаешь. Я задумался, не нанять ли мне ваше агентство, сказал, что моя концепция основана на твоих картинах и твоей любви к романтическим комедиям… Ну и когда я подвез его до дома, он их для меня разыскал.

– И отдал их тебе?

– Я не думал их присваивать, – смеется Шейн. – Собирался показать их на первой встрече по обсуждению дизайна, чтобы наглядно продемонстрировать то, что я ищу, но… мне понравилось, как они тут смотрятся.

Я совсем запуталась.