Та была потенциальным разрушителем их брака, и Тони чувствовала, что смогла бы защититься более эффективно, если бы знала своего противника.

— Опиши ее.

— Темноволосая, высокая и очень красивая. Ты не знаешь ее?

— Я… — она прервала себя, когда из магазинчика вышла Пэм. Тони побледнела, глаза беспокойно и вопросительно светились. — Пэм, познакомься с моим другом — Харитос Леонти. Он живет в том великолепном особняке на склоне. Ты еще восхищалась им, когда мы проезжали мимо.

— Да, я знаю.

Они протянули руки друг другу и пожали их.

— Могу я угостить вас кофе? — спросил он, указывая на таверну через дорогу. — Там подают кофе с молоком, если не хотите по-турецки.

— У нас нет времени, — извинилась Тони, посмотрев на часы. — Дети придут домой раньше нас. Они по средам заканчивают в половине двенадцатого.

— А, конечно, у них большая перемена. Хорошо, в следующий раз.

— Тони, — сказала Пэм, когда они снова остались одни. — Извини, я услышала то, что говорил этот молодой человек!

— Ты имеешь в виду об Оливии?

— Так ты ее знаешь?

— Я никогда с ней не встречалась, но это бывшая любовь моего мужа.

— И он выезжает с ней? — резко спросила Пэм, ее широкий лоб пересекли глубокие морщины. — Ты никогда не рассказывала, как познакомилась с Даресом, — решившись наконец спросила Пэм. — Я как-то тебя спрашивала, но ты тогда не ответила.

Тони заколебалась.

— Это длинная история, Пэм, и не особенно приятная. Я расскажу тебе как-нибудь потом.

— Неприятная? — задала следующий вопрос Пэм, несмотря на финальные нотки в голосе сестры.

— Да, Пэм, на самом деле, совсем неприятная встреча.

Тони убыстрила шаг, направляясь к припаркованной на площади машине.

— Я должна подумать об этом, — добавила она, когда они забрались в машину. — Я, правда, не знаю, буду ли рассказывать кому-либо в подробностях.

— Но ты должна! Ты так загадочно это сказала. Ты расскажешь мне?

Слабая улыбка тронула губы Тони.

— Я расскажу тебе, Пэм, но когда буду готова.

— Эта Оливия, она в это замешана?

— Не совсем. Она появилась позже.

— Ты ревнуешь к ней, Тони! Пэм замолчала, дожидаясь, пока Тони за рулем преодолеет опасный поворот. — Я уверяю тебя, что все твое беспокойство из-за ревности, — продолжила она. — Я думаю, что ты счастлива, — добавила она беззаботно. — Дарес удивителен. О, Тони, я уверена, что у тебя нет повода для волнений!

Уверенность эту можно было понять, потому что даже за то короткое время ее знакомства с Даресом ее восхищение им сильно возросло.

Когда она, сидя на пляже, наблюдала за ним, он почувствовал ее тревогу и, повернувшись к ней, дружелюбно улыбаясь, спросил:

— Что-нибудь случилось, Пэм? Ты, похоже, чем-то обеспокоена?

— Нет… нет, — она выдавила из себя улыбку. — Полагаю, что мне скоро надо будет думать об отъезде с детьми, — сказала она, меняя тему. — Это был волшебный отпуск, и я действительно очень благодарна тебе.

Правда, не знаю, когда смогу отдать тебе все, что задолжала.

— Отдать мне? — у него приподнялись брови. — Ты мне ничего не должна, Пэм. Мы очень рады, что ты с нами. А что касается поездки домой, то пока нет ни малейшей нужды об этом беспокоиться. Дети совершенно освоились, и я не вижу, зачем тебе их дергать, когда в этом нет необходимости.

— Но это необходимо. Я не хочу быть нахлебником, Дарес.

Он сильно нахмурился.

— Это слово мне не нравится. Мы семья; когда мои сестры хотят этого, они приезжают, и все, и ты должна чувствовать то же самое. Ты должна считать этот дом своим, Пэм, и оставаться здесь столько, сколько захочется. Пэм мельком взглянула на Тони; не сложно было прочитать ее мысли. Как Дарес мог так действовать: тайно, нечестно? Это невозможно.

— Дарес прав, Пэм. Оставайся пока здесь. Да и для чего тебе возвращаться в Англию? Работы у тебя нет… по крайней мере ты сказала, что твой шеф написал тебе о невозможности сохранить для тебя место. Или он передумал?

Пэм покачала головой.

— Нет. У меня все письма, которые приходили сюда, и от него не было ничего, с того последнего, в котором он написал, что место занято.

На лбу Пэм появилась глубокая морщина. Она выглядела несчастной и беззащитной. Тони взглянула на мужа. Она чувствовала, что он охотно помог бы Пэм деньгами, но он, так же, как и она, знал, что гордость сестры не позволит той взять деньги. Ей и так придется взять деньги на четыре билета до Лондона, и она станет решительно настаивать на выплате долга, сколько бы времени на это ни понадобилось. Конечно, Тони знала, что Дарес стал бы сопротивляться и наотрез отказался бы взять деньги от кого-нибудь, кто еле сводит концы с концами. Как бы там ни было, еще пока не было причин заключать какое-либо соглашение по этому поводу, и Тони забыла об этом. Но она сильно беспокоилась за сестру, и чем больше думала о ее возвращении в Англию, тем сильнее ей не нравилась эта мысль.

— Если бы только Пэм смогла остаться здесь, — сказала она Даресу.

Был поздний вечер, они сидели на веранде, пили легкое вино, а прохладный морской бриз обвевал их лица. Пэм уже ушла спать.

— Я думал об этом, — послышался неожиданный ответ. — У нее нет работы дома, поэтому ей и в самом деле незачем возвращаться, не так ли?

— Да, так. Дом они только снимали. Фрэнк никогда много не зарабатывал, и они никогда бы не встали на ноги, потому что сразу после их свадьбы появились дети.

— Я мог бы найти ей работу на Родосе, — сказал он, наморщив лоб. — К сожалению, у меня нет ничего в Линде. Потом, у мамы есть очень симпатичный домик там, на склоне…

— У твоей матери? Ты никогда мне не рассказывал.

Он улыбнулся и сказал:

— Я, кажется, уже говорил, что мы мало знаем друг друга. Ты почти ничего не знаешь о моей семье, а я, за исключением Пэм и детей, ничего не знаю о твоей.

Он осушил свой бокал и, выйдя в гостиную, налил себе еще. На веранде всегда стоял маленький столик, и Дарес, принеся с собой бутылку, поставил ее на него.

— Расскажи мне, когда будешь готова, — сказал он, снова усаживаясь. — Теперь об этом доме. Мать хочет продать его, и мы можем приобрести его по дешевой цене…

— Но Пэм не может позволить себе купить его, Дарес. Может, твоя мать сдаст ей дом? Хотя, нет. У Пэм нет работы, и если она будет работать в Родосе, то не сможет здесь жить. Слишком длинная будет дорога. Что мы можем сделать?

Он вздохнул, и, взглянув на него, Тони заметила нетерпеливое выражение.

— Я пытаюсь найти решение, — спокойно проговорил он. — Если бы ты попридержала свой язычок на несколько минут…

— Извини, — сокрушенно оборвала она мужа. — У тебя есть идея?

Еес миренное извинение неожиданно зажгло его глаза.

— Я говорил, что ты меня озадачиваешь, но ты больше чем озадачиваешь, ты совершенно сбиваешь меня с толку. — Он, нахмурившись, посмотрел на нее: — Ты не та девушка, на которой я женился… — он прервался и добавил: — Или, может, это все-таки ты? Будь я проклят, если знаю, произошли ли перемены во мне, в тебе или вообще ничего не изменилось.

Вопрос. Тони не была непонятливой, но ее щеки слегка порозовели, и она просто ответила:

— Никаких перемен? — Длинные темные ресницы затрепетали: ее муж был доволен и нетерпелив еще до того, как она добавила: — Я не понимаю?

— Нет? — его темные глаза сузились. — Тогда и я не понимаю, но это не важно. Я думаю, что ты дойдешь до всего сама, — и этим вызывающим замечанием он закрыл тему и вернулся к будущему своей свояченицы.

Дом, говорил он, может быть так дешев, что Пэм не

почувствует ни малейшего побуждения закладывать что-либо, чтобы вернуть долг.

— Я охотно купил бы дом у матери и подарил бы его Пэм, но это невозможно, во всяком случае с твоей сестрой.

Она не приняла бы его.

Разве это был тот человек, что так презрительно отзывался о всех английских девушках?.. человек, который наотрез отказался выплатить сотню фунтов за ее билет? Он, конечно, оплатил, но его ярость и угрозы слишком сильно выпадали из его отношения к Пэм и желании потерять деньги на доме, только чтобы она смогла его купить.

— Это очень благородно с твоей стороны, Дарес, — сказала она благодарно. — Я не понимаю, почему ты так относишься к проблемам моей сестры.

Он поднял бокал, задумчиво вращая его между большим и указательным пальцами.

— С одной стороны, Тони, я очень привязался к ее детям. Они многого лишены, им нужна опора, и им нужен мужчина, чтобы держать их в руках. Они исключительно резвые ребята, и это прекрасно, но только если они подчиняются дисциплине. Если они уедут, все тут же возвратится на свои места, как было до их приезда сюда: Пэм без работы, дети носятся, предоставленные сами себе. — Он энергично покачал головой. — Этого не должно случиться.

Он улыбнулся ей и добавил, что коль скоро он стал их крестным отцом, то, в соответствии с обычаями его страны, он обязан обеспечить их всем. Теперь, раз он считает себя их крестным, должен заботиться об их благополучии. Тони знала, почему он так чувствует. В греческих семьях чрезвычайно сильны родственные узы; каждый член семьи считает себя ответственным за благополучие любого другого члена, который оказался в беде. А положение крестного обязывает к еще большей ответственности. Крестный должен, как считал Дарес, обеспечивать своих крестников всем необходимым, чтобы поднять их на ноги. В свою очередь, в Греции крестный — человек очень уважаемый, и в каждый религиозный праздник все дети должны прийти к нему в дом и поцеловать его.

— С другой стороны, — продолжал Дарес, — мне нравится твоя сестра, и я чувствую, что ее надо немножко освободить от той тяжести, которую она несет.