Я была совершенно не готова к тому, что у моих девчонок такие отношения с парнями! Еще днем я слышала, как они, хихикая, обсуждали каких-то Зверей, Ширшиков и Ведилиных. Вечером я поимела честь воочию лицезреть эти объекты вожделения. Компания из трех парней — Зверь, Серега Ширшик, Витька Ведилин — поджидала моих подружек в клубе. На танцах все было еще более-менее, но что началось после танцев! В темноте аллей я видела, что парни засовывают руки девчонкам под футболки и форменным образом лапают их! Девчонки при этом хохочут и совсем не сопротивляются! Для меня это было просто дикостью! Как такое могло происходить вообще?!

На меня, как на новенькую, конечно же, все три парня обратили внимание и попытались тоже меня пощупать, но были грубо посланы. Физически в том числе. О да, доброе слово и пистолет действуют лучше, чем доброе слово. Надо заметить, что Зверя я знала еще с детства. Воспоминания о нем были самые мрачные. Да что там говорить, в детстве я его дико боялась! Он был очень агрессивным мальчиком. Вся наша компания боялась его, даже Колька Осел тушевался, когда Зверь забредал на наши угодья. Если мне приходилось идти мимо его дома, а он был на пороге, я пряталась и ждала, когда он уйдет. Если он меня замечал, то бежал за мной, догонял и… я всегда боялась, что он меня побьет. Чуть не писалась от страха, когда он со мной говорил! Помню, он поймал меня и спросил кто я и откуда. Я дрожащим голосом сказала, что я Олька Малахова, приехала из Севастополя. Он не стал меня бить, отпустил, но продолжал время от времени пугать. И тут — спустя пару лет — я вижу его в компании моих девчонок! Причем они вроде и не особо боялись его! А толстая Олька, так просто в него была влюблена! Короче, вечерок выдался тот еще. Но не такая я уж и трусиха. Поняв, что Зверь занят Олькой, я осмелела и, пока мы шли до дома, стала со всеми вместе хихикать шуточкам, которые отпускали парни. Ведилин мне показался просто безопасным клоуном, он шел с Иркой. Потом я узнала, кстати, что Ирка в него влюблена, а он в нее нет. Ксюха шла одна, а третий парень, Серега Ширшик — повесился на меня. Обнял меня за плечи, и так мы шли. Признаться, меня впервые обнимал парень, и я чувствовала себя стесненной. Я решила, что, по крайней мере, он меня не лапает, и я защищена от внимания других парней, поэтому позволила ему идти со мной в обнимку. Короче, к своему жилищу я пришла уже на полном подъеме. Распрощалась со всеми и убежала в свой дом с привидениями. Нужно было срочно переварить все, что я увидела за этот вечер. Такой незнакомый новый мир.

В эту ночь мне с трудом удалось заснуть. Я все думала про этого парня, который обнимал меня по дороге домой. Из всех троих он показался мне самым симпатичным. Невысокий, коренастый, с большими глазами. Все время шутил и смеялся на какой-то экзотический деревенский манер. От его черного свитера приятно пахло духами. Я совсем разволновалась от нахлынувших мыслей и чувств. Вздыхала и ворочалась почти до самого утра. А утром мир стал другим. Все в нем будто бы играло со мной — мягкий летний ветер, вишни в саду, птички. Я не стала завтракать. Убежала к своей любимой яблоне и долго сидела, усевшись на ветке. Грызла яблоки, мечтала о чем-то невесомом. Потом пришли девчонки, и мы увлеченно обсуждали предыдущий вечер. Они подшучивали надо мной и говорили, что Серега Ширшик на меня запал. А я не понимала — как они могут так пренебрежительно говорить о самом красивом парне! И меня волновали эти разговоры. А их шуточки заставляли краснеть от удовольствия. И я жила теперь только ожиданием вечера, когда мы снова сможем пойти в клуб, и я увижу его!

Так начался наш роман. Это лето — было его лето. Я узнала, что Колька Осел тоже ходит в клуб, и что он даже лапал как-то Ирку в саду. Меня это совсем не тронуло. Мне было плевать на Кольку и даже противно становилось, когда он смотрел, как я танцую. Я вся была в любви, и никто кроме Сергея меня нисколько не интересовал. Днем я жила ожиданием вечера. А вечером я жила минутами близости с ним. Это была настоящая любовь. По крайней мере, с моей стороны. Я готова была стать его преданной собакой, выполнять любое его желание. Каждое сказанное им слово становилось для меня мудрым изречением. Каждый его взгляд — откровением. Запах его губ, иногда с каким-то фруктовым оттенком (это был перегар от самопального пойла) — дыханием его души, которое я хотела поймать без остатка.

Кем он был? Простым деревенским парнем. Днем работал в поле на тракторе вместе с отцом. Вечером приходил, купался в баньке во дворе, надевал свой черный свитер, обливался духами и шел в клуб. Просто классический деревенский увалень. С хитрецой. Со своим прямолинейным юмором. С широкими плечами. И пустым сердцем. Может, у него было пустое сердце. Или он просто не смог меня полюбить. Я не знаю.

Какими были наши отношения? Он приходил, садился в кресло возле танцпола. Я подсаживалась к нему и клала голову на плечо. У всех на глазах. Он стеснялся. На меня показывали пальцем. Было темно, но в деревне все друг друга знают, все друг за другом следят. И мелькания огоньков было достаточно, чтобы увидеть этот мой малодушный жест. Мне кажется, там было не принято такое изъявление нежности. Так было принято любить как-то по-другому. Грубовато. Не так явно. А я не могла иначе. Это переполняло меня.

Иногда мы уходили из клуба и в обнимку гуляли по Большаку. Говорить нам особо было не о чем. Я вообще едва могла ворочать языком рядом с ним. Вряд ли ему было интересно о звездах и бороздящих космические просторы кораблях. Поэтому я делала вид, что мне интересно о тракторе и посевах.

Когда заканчивались танцы, вываливалась наша компания, и мы все вместе шли сидеть в детский сад на веранду. Там мы с моим возлюбленным часами целовались. Иногда он пытался засунуть руку мне под блузку, но я никогда не позволяла ему этого. Только целоваться — и все. Вот так и проходили наши встречи. Ничего больше.

Постепенно он начал раздражаться, что я ничего ему не позволяю. Знаю, если бы я была послушной девочкой, все бы и ограничилось только ощупыванием моего тела выше пояса. Сомневаюсь, что кто-нибудь из нашей компании уже пробовал секс. Да мне и в голову не приходило, что может быть что-то большее, чем руки под блузкой. Но я не могла позволить даже этого! Какой-то психологический барьер. С каждым днем он злился на меня все больше и больше. Обижался. Угрожал, что уйдет. А я честно признавалась, что просто не могу! Приходя домой, я едва не плакала от отчаяния. Понимая, что потеряю его, я так же понимала, что не позволю ему дотронуться до моего тела. Вполне вероятно, дело было не в моей природной стыдливости, а в том, что раньше мальчишки дразнили меня из-за груди. Или я пока еще не была готова соединить в голове высокую платоническую любовь и низменную физиологию. Моя любовь — это что-то воздушное, романтичное, а сиськи — это грязно и стыдно. Надо признаться, я даже в баню с девчонками не ходила, потому что стеснялась быть голой перед ними. И при маме никогда не переодевалась. Я никак не принимала свое тело, оно было мне чужим. Вобщем, я точно знала, что не позволю своему возлюбленному перейти границу, которую установила.

И я его потеряла. В тот страшный для меня день. Он просто сказал мне после танцев — раз ты не позволяешь тебя трогать, я буду гулять с толстой Олькой, потому что она всегда мне позволяла это. Вот примерно так он и сказал мне. Я не могла поверить. Во мне что-то обрушилось, когда я увидела, как он подходит к ней, как обнимает ее и что-то говорит на ухо. Как она улыбается ему. И они вместе! А как же наша любовь?! Моя любовь…

Я попыталась перевести это в шутку, но ничего не вышло. Он ясно дал мне понять, что теперь он с ней! И даже не его слова убедили меня, нет. Что-то в воздухе изменилось. И что-то в воздухе ударило меня в грудь страшным теперь он не с тобой. Я сказала — я вас убью. Оторвала кусок штакетника от забора и начала лупить их. Они со смехом убежали. А я осталась одна. Оглушенная. Нет, я была не одна. Ирка, Ксюха, Зверь и Ведилин стояли за моей спиной. Зверь смеялся и говорил что-то обидное. Девчонки что-то успокаивающее. Но я не ощущала от них настоящего сочувствия. Я поняла, что на самом деле они будто бы наслаждаются тем, что мне больно, что я отвергнута… И я поняла — они никогда особенно не любили меня, даже Ирка.

Когда Зверь в очередной раз сказал что-то гадкое, у меня потемнело в глазах. Сознание отключилось. Штакетник все еще был зажат в моей руке. Я повернулась и, глядя прямо перед собой, пошла на Зверя. В его глазах, еще плескавшихся насмешкой, вдруг появилась паника. Я подняла штакетник и начала его бить. Девчонки завизжали. Он оттолкнул меня и отбежал в сторону. «Психованная какая-то, уберите ее!» — Крикнул.

Но я уже вернулась в себя. Пальцы разжались, палка выпала из моих рук. Палка была слишком легкая, мои руки слишком слабые.

Развернувшись, я побрела по дороге прочь. Ко мне подбежал мальчишка, маленький Сашка, и пошел со мной. Мы сели в детском саду, и я долго рассказывала ему, как мне больно. Это был первый и последний раз, когда я по-настоящему жаловалась на свою беду кому-то постороннему. Ведь в душе я уже тогда знала, что никто и никогда не понимает как тебе больно, кроме тебя самой. Но я была бесконечно благодарна этому мальчишке за то, что он не оставил меня тогда, когда меня оставили все остальные. Вот я не знаю, может он был тайно влюблен в меня? Почему он пошел за мной?

Я была оглушена. Когда проснулась утром, поняла, что я не смогу жить с этой болью. С этой огромной пустотой, которая образовалась у меня внутри. И я решила пойти на болото и там утонуть. Не знаю, насколько серьезным было это решение. Я просто в какой-то прострации встала с постели, оделась, и ноги мои понесли меня за деревню, туда, куда нам строго-настрого запрещалось ходить. Люди тонули в тех местах еще во времена детства моей матери. Запретное царство. Я брела по тропинке, которая постепенно сужалась, а потом и совсем потерялась. Меня окружили невообразимые заросли, как в фантастических фильмах. Лопухи выше головы, странные звуки со всех сторон. Земля под ногами стала мягкой и пружинистой. Это очень необычное ощущение — идти по мягкой земле. Зыбкая почва под ногами… Я все шла и шла. Я знала, что любая лужица может оказаться топкой трясиной. Но все равно шла. Постепенно что-то во мне начало оживать. Биология являлась моей страстью, я очень хорошо разбиралась в растениях и животных, поэтому не могла не заметить, какая необычная флора окружает меня. Какие огромные стрекозы вокруг! И листья мать-и-мачехи размером в четыре моих ладони! Это было поразительно! Присев, я рассматривала жуков в траве. Потом начала срывать растения для гербария. И я передумала умирать. Этот удивительный мир вполне стоил того, чтобы жить дальше! Я вернулась домой, неся в руках ворох травы.