Десяток бедного Ромки хватило на то, чтобы добраться на электричке до неизвестного Никите Любавино, езды до которого было часа четыре. Зачем он туда едет, парень не мог бы никому объяснить. Он просто спасался бегством. Он, конечно, большая сволочь по отношению к Маруське, но того парня со стеклянными глазами не убивал. А вот его паспорт может здорово пригодиться. Уже в электричке Никита внимательно рассмотрел документ и понял, что ему несказанно повезло. С Романом Сергеевичем Савельевым, как полностью величали владельца паспорта, они внешне оказались одного типа: оба светловолосые, светлоглазые, с чистыми простыми лицами, тонкогубые, со слегка вздернутыми носами и чуть тронутыми бритвой подбородками. Паспорт, видимо, побывал в сильнейших передрягах и потому несколько помялся, а залом, проходивший аккурат по лицу на фотографии, окончательно стирал различия между ними. Ромка был всего лишь на год старше. Никите оставалось только придумать себе легенду. Вряд ли станут искать паспорт погибшего паренька. А может, и его самого не найдут. Некому искать. Никита помнил, как этот Роман Сергеевич, когда они все были еще довольно трезвы, рассказывал о себе: мол, детдомовский, нет ни родителей, ни братьев, ни сестер, ни кола, ни двора. Очень удобный для всех пацан попался.

В Любавино Никиту первым делом здорово избили местные парни. Все это случилось за продуктовым магазином, в котором он хотел купить что-нибудь куснуть на последние Ромкины монетки. Избили ни за что. Просто подвернулся чужой, а они были не в духе. Долго пихали в спину, пока он не оказался зажатым между двумя стеллажами грязных ящиков из-под овощей. Ну а там, где он уже толком не мог сопротивляться, отделали по первое число. Особенно жестокими были последние удары, когда парни поняли, что поживиться в его карманах нечем. Оба паспорта, и его собственный, и Романа Савельева, которые Никита предусмотрительно засунул в носки, не нашли. Да и зачем этой братве паспорта?

Обнаружил Никиту грузчик, который привел к нему заведующую магазином Агнию Борисовну Крутицкую. Именно она перевезла его к себе домой, где и выходила. Крутицкой к тому времени было хорошо за сорок. Высокая дородная женщина мужиковатого типа, жила она одна, замуж никогда не выходила. Не находилось желающих на ее мощную фигуру с торсом борца, слишком узкими бедрами и приличного размера кулаками. Никите было некуда деваться. Все пути домой отрезаны. Агния, глянув в тот паспорт, с которым ей предложил ознакомиться Никита, стала называть его Ромочкой и сдувать с него пылинки. А когда он ей выдал легенду про свое тяжелое детдомовское детство, в женщине, которая никогда не была матерью, вдруг проснулись самые настоящие материнские инстинкты. Она баловала Ромочку как собственного сына, пока он не догадался перевести ее из разряда матерей в любовницы. Счастью Агнии не было предела. Только что вылупившийся из Никиты Ромочка, конечно, не видел ничего замечательного в Крутицкой как в женщине, но в его положении сожительство с ней было самым верным ходом. Агния пристроила его в свой магазин сначала на должность грузчика, а потом поставила торговать алкоголем, когда работавшая в этом отделе разбитная бабенка Катерина ушла в декретный отпуск.

Поскольку Крутицкая хотела иметь в бухгалтерах своего человека вместо честной до идиотизма Варвары Андреевны Пряниковой, возраст которой упрямо шел к пенсионному, она через знакомых пристроила Ромочку на вечернее отделение финансово-экономического факультета местного строительного института. Другого вуза в Любавино не было, а отпускать от себя молодого человека в столицу Агния боялась. Можно потерять навсегда. Экономический факультет – он везде экономический, а натаскаться конкретно в торговом деле можно прямо в магазине.

Именно в этом институте новоявленный Роман подружился с Николаем Заботиным. Они учились в одной группе. Николай был старше Никиты, но им оказалось комфортно вместе. Оба чувствовали друг в друге какую-то недосказанность, оба сбивались с ритма, когда речь заходила о прошлом, и однажды договорились: никогда не расспрашивать о том, как жили раньше. Это решение, как ни странно, сплотило их еще больше. Все остальные самым естественным образом, вовсе не желая специально что-то вызнать, обязательно задавали лишние вопросы, на которые не хотелось отвечать ни Николаю, ни Роману. Друг с другом они чувствовали себя в безопасности.

Конечно, Рома, который постепенно стал забывать свое настоящее имя, встречался с девушками тайно от Крутицкой. Наверняка она это чувствовала, но никогда не призывала его к ответу. Видимо, понимала, что молодому человеку с ней живется до того хорошо, что он вряд ли пожертвует этим хорошим ради женитьбы на девчонке, которая ничего не имеет за душой, а значит, и дать ему ничего не сможет. Главное, чтобы он не влюбился до такой степени, когда море по колено. А чтобы никакое море случайно не сделалось ему по это самое колено, Агния еженощно ублажала его в постели так, как, возможно, и не догадалась бы юная девчонка. И Роман это ценил. Почти воздушные поцелуи, которые он срывал с губ молоденьких красавиц, не шли ни в какое сравнение с ласками зрелой женщины. Секс, на который иногда соглашались некоторые студенточки, нельзя было, что называется, даже рядом поставить с тем мощным, страстный действом, что разворачивала в постели Крутицкая. В общем, «новообращенный» Роман Савельев существовал неплохо: ел вкусно, спал сладко, в деньгах и женщинах недостатка не имел. Он совсем забыл прежнюю жизнь и свою жену Марусю. Иногда вспоминал родителей, но нечасто. У него никогда не было с ними теплой душевной связи, а потому не тянуло даже к матери. Однажды на стенде возле отделения милиции Роман увидел фотографию Никиты Каплуна, которым являлся на самом деле. Под ней было написано, что он объявлен в розыск. Не испугался. Он давно изменил прическу, отрастил щегольские усики и почти ничем не напоминал юнца со школьной фотографии.

После окончания института Николай Заботин вдруг решил уехать из Любавина в свой родной город. Сказал, что потянуло домой – никакого терпежу нет. Когда Роман все же осторожно спросил, в какой город тот отправляется, то от удивления самым классическим образом открыл рот. Заботин тоже оказался родом из Глебовска. Нынешнего Савельева, бывшего Каплуна, это сообщение вдруг пронзило будто колом, почему-то тоже до смерти захотелось увидеть родные места. Конечно, в чужом обличье к родителям не зайдешь, но хоть издалека на них поглядеть. На Маруську тоже интересно глянуть. Какая стала? Ну а потом можно и к Агнии вернуться. Чего ему засиживаться в Глебовске? Просто съездит с Колькой, будто в отпуск.

Крутицкой Роман ничего не сказал. Конечно, не отпустит, а потому он и отпрашиваться не станет. Съездит, да и вернется. Агния все равно примет, куда денется. Любит же его до смерти.

Он сначала взял из потайного ящичка в секретере Крутицкой половину денег, там лежавших. Потом подумал и взял остальные. Агния – баба не промах. У нее наверняка еще куча денег в сейфе магазина лежит. Не пропадет она за эту пару недель. Неистраченное привезет и отдаст. Пусть у него лучше будет с собой денег больше, чем надо. Так надежнее.

Паспорт на настоящее имя Роман тоже взял с собой. Он хранил его глубоко под бумагами в ящике рабочего стола, но в его отсутствие Агния может туда влезть, запросто взломав нехитрый замок, если, конечно, ей почудится что-то недоброе. Почему он не уничтожил старый паспорт, Роман четко объяснить не смог бы. Так... Хранил на всякий случай... Может, пригодится еще... Вон какие коленца выкидывает жизнь! Кто знает, вдруг придется сбрасывать личину Савельева... Вряд ли третий паспорт подвернется так же удачно... Левы с Михалычем он не боялся. Они ни за что не узнают его в рослом, широкоплечем молодом мужчине, в которого он превратился на харчах Агнии. А Романов Савельевых в стране хватает!

Уже в поезде Роман понял, что никогда не вернется в Любавино. Чего он там забыл, в этом провинциальном городишке? Он молод, силен. У него приличная сумма денег в руках, неплохое образование. Побродит по Глебовску, вспомнит былое, да и рванет, пожалуй, в Питер! А что? Это мысль! Город белых ночей! Вторая столица! Там наверняка офигительные перспективы!

На ближайшей крупной станции, где поезд стоял полчаса, Роман забежал в привокзальное почтовое отделение и послал Агнии Крутицкой письмишко. В нем благодарил за хорошее отношение, прощался, а также просил его никогда не искать и соответственно не беспокоить. В противном случае обещал сообщить куда надо о двойной бухгалтерии, которая ведется во вверенном ей государством магазине. О деньгах не написал ничего. Он посчитал, что увез всего лишь полагающееся ему вознаграждение за то, что так долго пользовал престарелую тетку в ущерб собственным интересам и желаниям.

Больше никогда об Агнии Борисовне Крутицкой Роман Савельев не слышал.

В Глебовске молодые мужчины вместе поселились в комнате общежития местного кирпичного завода, куда их сразу взяли в экономическую службу одного из цехов. Роман посчитал, что работа на заводе, конечно же, в течение непродолжительного времени, будет ему только на пользу – опыта поднаберется. А Питер – он не уйдет! Века отстоял без него и еще постоит!

Глебовск не особенно изменился, только все в нем будто как-то измельчало. Наверно, так всегда кажется, когда возвращаешься в родной город уже совершенно взрослым человеком. И все же Любавино против него теперь казалось Роману страшным захолустьем. Он посчитал, что хорошо сделал, уехав оттуда.

Осторожно наведя справки о своей семье, вызнал, что после пропажи сына Никиты Каплуны уехали в другой город, где ничто не будет напоминать о страшном горе, их постигнувшем. Деревянный двухэтажный дом, где жила Маруся, оказался расселен, его готовили под снос. Вокруг него строились высотные кирпичные дома. О самой Марусе не удалось узнать ничего, что Романа нисколько не огорчило. Он вздохнул свободно, но, чтобы быть до конца уверенным, что его не узнает никто из старых знакомых, вдобавок к усикам отрастил не менее щегольскую бородку. В этих усах и бородке его и полюбила девушка по имени Майя. Роман влюбился в нее тоже по-настоящему, после Маруси впервые, а потому сразу и женился, благо пора уж пришла создавать семью. О Питере больше не помышлял. Ему было хорошо в родном Глебовске.