– А что Регина? – опять задала вопрос Майя. – Как она относилась к вашему брату? Ну... по письмам можно сделать вывод?

– Дело в том, что я хорошо знаю Регину, и потому мне трудно поверить в искренность ее писем, которые, надо сказать, тоже очень хороши. Мне кажется, у них была обоюдная игра в любовь. Лодик твердо знал, что в жизни у него никогда ничего не будет с этой Дульсинеей Тобосской, и потому выплескивал из своей души все самое красивое, что ото всех остальных таил. Знал, что женщина, которой он пишет, никогда не проверит правдивость его слов, никогда не узнает, что они, слова, могут расходиться с делом, с поступками... Да и она, Лодикова Дульсинея, похоже, наслаждалась перепиской с идеальным мужчиной, каких не бывает в жизни... Обоюдный добровольный виртуальный самообман. Регина все реже предлагала встретиться, а потом и вовсе перестала об этом писать.

Тамара замолчала, вертя в руках пустую чашку. Майя хотела предложить ей еще кофе, но, посмотрев на кофеварку, увидела, что и она пуста. Сначала она собралась пойти на кухню, чтобы вскипятить чайник, а потом вдруг спросила:

– Тамара, вы называете Регину своей врагиней... Если можно, расскажите, что ужасного эта женщина вам сделала.

– Ужасного? – Тамара криво усмехнулась. – Да, пожалуй, это ужасно... Она увела у меня... любимого мужчину...

– Получается, что переписка с вашим братом – для нее действительно игра?

– Кто его знает, как все обстоит на самом деле! Может быть, она сначала на что-то надеялась, потом поняла, что виртуальным романом сыта не будешь, а несколько позже в наш коллектив пришел Илья Садовский, который... Словом, он теперь с Региной. Она про Лодика наверняка уже и думать забыла... Последнее ее письмо брату написано месяц назад. Но теперь-то ей, конечно, придется его вспомнить. Она наверняка уже получила его душераздирающее послание... Что за этим последует, остается только ждать...

Майя не успела ответить, потому что вернулся Николай.

* * *

Роман Сергеевич Савельев сразу вспомнил, как недавно наткнулся на жуткую вонючую бомжиху, когда не менее вонючий бомж, почти прижав его к стене дома, возле которого он проходил, протянул крупный белый конверт с желто-белым полосатым кантом и надписью на желтой полосе посредине «Отправление первого класса». Наверно, на эту надпись Роман и купился. Его секретарша отправляла заказные письма именно в таких конвертах. Конверт в отличие от руки бомжа оказался чистым, а под желтой полосой твердым почерком были написаны его имя, отчество и фамилия. Пока Роман Сергеевич рассматривал конверт, на котором даже сто лет немытые пальцы «почтальона» не оставили отпечатков, сам бомж куда-то исчез. Наверно, правильнее было бы порвать послание в клочья и выбросить в соседнюю урну, но Савельев почему-то не стал этого делать. Он, себе же и удивляясь, завернул в соседний сквер, сел на лавочку и вскрыл полученное весьма странным способом отправление, которое никуда не отправлялось, ибо почтовых штемпелей на нем не было. Подхватив листок, выпавший из конверта, Роман прочел: «Твои любовница и жена являются заложницами. Если хочешь их выкупить, с тебя 500 000 рублей. Принесешь деньги завтра в 6.00 на пустырь за мясокомбинатом. Завернешь в пакет и положишь в первый справа контейнер для мусора. Если захочешь сообщить в милицию, там сразу узнают, что настоящее твое имя – Каплун Никита Евгеньевич и что много за тобой тянется странных дел, например, продажа собственной жены, Марии Викторовны Климовой, в сексуальное рабство. С пламенным приветом, жена твоя, Мария Климова-Каплун, или просто Маруся».

Романа Сергеевича здорово передернуло, когда он дочитал письмо до подписи. Маруся... Он сразу поверил, что письмо именно от нее. Маруся всегда очень грамотно писала, и письмо, которое принес грязный бомж, грамматических ошибок не содержало. Роману казалось, что он узнает даже стиль своей уже почти забытой юной жены. И потом, кто еще, кроме Маруси, мог знать о том, что он ее продал? Да... дешево и вульгарно проиграл в карты... молодым идиотом был... Конечно, обо всем знал Лева, но до Глебовска уже давно докатились слухи, что его нет в живых. А Маруся была хороша... Любила его... да и он ее любил так, как ни одну женщину после... Впрочем, повспоминать можно и попозже... Что за странные угрозы? Майка в заложницах? И Инка? И у кого? У Маруси? Кем же она нынче является? Не похоже, чтобы главой мафиозной структуры... Почтальон странноват, да и сумму требует смехотворно маленькую... Скорее всего это просто чей-то дурацкий розыгрыш... И все же лучше позвонить...

Роман достал мобильник и набрал номер жены. Майя так и не отозвалась, сколько бы он ни повторял вызовы. Уже сильно встревожившись, Савельев попытался дозвониться до Инессы. Результат был таким же. То есть результата вообще не было. Женщины не отвечали. У Романа почему-то сразу взмок затылок. Все не так-то просто! Розыгрышем быть не может хотя бы потому, что тот, кто назвался Марусей, абсолютно точно знает обстоятельства его прошлой жизни. Да, он не Савельев Роман Сергеевич, а Каплун Никита Евгеньевич. А Маруся...

У него и сейчас засвербило в носу при воспоминании о той нежной девочке, которой когда-то была Маруся Климова, но ничего... посвербит и пройдет... Сейчас она уже совсем другая, коли такие письма шлет...

Да-а-а... Маруська... Впрочем, у него, Романа, и сейчас, и всегда были самые замечательные женщины, если не считать Агнию... Хотя в своем роде Агния тоже была ничего... Страстная тетка! Любила! Да они все его любили... Взять хоть жену Майку, хоть Инессу... Кстати, Инка, похоже, видела его паспорт на фамилию Каплуна, даже Никитой его назвала... вроде бы случайно... Он в тот день как раз нашел дома старый паспорт, а в комнату в тот самый момент вошла Майя. Пришлось спрятать паспорт во внутренний карман пиджака. А потом он о нем забыл, поскольку тут же позвонил босс и дал такой нагоняй, что забыть можно было имя собственной жены, стоящей рядом. Конечно, теперь этого паспорта у него уже нет, избавился... Но кто знает, какие доказательства имеет та или те, кто прислали с бомжом письмо. И что делать? Как это что? Надо отнести деньги за мясокомбинат, да и дело с концом! Ребята явно несерьезные! Разве для бизнесмена пятьсот тысяч рублей – это такие уж серьезные деньги? Немаленькие, конечно, но найти всегда можно... Да, но эти твари наверняка начнут потом ежемесячно требовать еще и еще! Да ну и что? Раскидает эту сумму в какие-нибудь статьи расходов своего отдела. Или он не начальник? Кроме того, потом можно еще раз все серьезно обдумать. Может быть, реальной угрозы и нет.

Савельев хотел встать со скамеечки и пройти к парковке своей машины, но к месту пригвоздили воспоминания...

* * *

...Никита очнулся утром в состоянии самого тяжелого похмелья. Его несколько раз вывернуло наизнанку прямо в кухне, где он почему-то лежал на полу. Облегчения это не принесло, но сон совершенно пропал. Никита сразу вспомнил, что находится в заброшенной деревне Рябово, куда вчера приехал с Левой и Марусей, что вечером проигрался окончательно и бесповоротно по самое не могу. Даже то, что он в качестве части долга отдал Леве жену свою, Маруську, его не спасет. Эти уроды, Лева, Михалыч и прочие... или его прикончат, или заставят заниматься таким непотребством, что по сравнению с ним липовые накладные, подделка документов и кража стройматериалов будут выглядеть детскими шалостями.

Никита с трудом поднялся, плеснул в лицо из рукомойника, потом из него же набрал в горсть воды и жадно выпил. Потом таким же образом пил еще и еще. Когда вода закончилась, он, шатаясь и едва передвигая ноги, вышел в коридор. Дверь каморки, где держали взаперти Марусю, была приоткрыта. Никита заглянул в щель и с отвращением отшатнулся. Его жена и Лева, абсолютно голые, в самых отвратительных позах, спали на сбившемся покрывале в нелепых детских зайцах. Наверно, Никиту вывернуло бы еще раз, если бы было чем. Он лишь забился в бесполезных рвотных спазмах, потом, с трудом отдышавшись, прошел в ту комнату, где вчера играли и пили.

На столе вперемешку с картами валялись огрызки хлеба и овощей. Самая симпатичная, с точки зрения Никиты, дама треф почти скрылась в томате, вылившемся из опрокинутой консервной банки с рыбой. Прямо за столом, опустив голову на руки, тоже измазанные в томате, как в запекшейся крови, спал Михалыч, дико храпя и посвистывая. На диване, противно запрокинув голову и открыв рот, расположился мужик, которого все вчера называли Андроном. Этого Андрона Никита раньше не видел и не хотел бы больше видеть никогда. Слишком тяжелыми были у него взгляд и кулачищи. Приятель Андрона по кличке Штырь имел очень интеллигентное лицо, но почему-то показался Никите еще большей сволочью, чем Андрон, Лева и Михалыч, вместе взятые. Этот Штырь спал, сидя в старом продавленном кресле, опустив голову на грудь и смешно, по-детски посапывая. Молодой парень по имени Ромка, которого мужичье, видимо, собралось обтрясти как грушу в очередь за Никитой, спал лицом вверх прямо на голой длинной лавке. Вернее, Никита только сначала подумал, что тот спит. Приблизившись, увидел, что лицо у него препротивного синюшного цвета, а глаза открыты и стеклянно мертвы. Пиджачишко парня сполз с плеча, смешно вывернулся, и из внутреннего кармана высыпалось содержимое: мелкие монеты, несколько мятых десяток, один длинный, самого простого образца ключ, несвежий жеваный носовой платок и паспорт. Никита, который даже не смог испугаться мертвеца, так у него ломило голову и грозили лопнуть глаза, все же догадался сгрести в кучу то, что выпало из карманов парня, рассовать по своим карманам и выбраться из дома.

До железнодорожной станции он доехал на Левиной машине, там ее и бросил. Пока ехал, сто раз поблагодарил Виктора Николаевича Криворучко, который вел у них в школе автодело. Если бы не его дотошность и придирчивость, вряд ли Никита смог бы благополучно справиться с вождением. Он первый раз в жизни сам вел машину так долго, да еще по ухабистой и заросшей лесной дороге.