Перед самой дверью в квартиру она остановилась, почему-то вдруг только тут испугавшись до мурашек, неприятно побежавших по всему телу.

– Приготовься, – тускло сказала она. – То, что увидишь, может тебе очень сильно не понравиться...

Бросив быстрый взгляд на Садовского, Тамара успела заметить, как Илья весь подобрался и посерьезнел лицом. Похоже, проникнувшись Тамариным тревожным состоянием, он уже вообразил себе что-то не очень приятное. Бедный! На самом деле он не может даже предположить, какое кошмарное зрелище его ожидает. Уже не глядя на Илью, Тамара быстро достала из сумки ключи и открыла дверь. В нос сразу ударил отвратительный запах общественного туалета. Сколько бы женщина ни мыла, ни проветривала, за весь день, что она проводила в колледже, Лодик успевал несколько раз воспользоваться своим нехитрым отхожим местом. Вымыться в ванной или под душем ее брат не мог, поскольку давно не проходил в дверь собственной комнаты. Крана с проточной водой в его комнате, разумеется, не было. Тамара с трудом умудрилась привинтить к боковой стенке шкафа эмалированный дачный умывальник, в который с утра всегда наливала холодную воду. В старом двухлитровом термосе оставляла и воду горячую, но брат мылся неохотно. Он давно привык к запаху собственного пота и испражнений и грязным себя не ощущал. А в жилище все сгущались и сгущались самые отвратительные миазмы.

В коридоре квартиры Тамара опять посмотрела на Садовского. Правила приличия не позволяли ему заткнуть нос, но непроизвольная гримаса, исказившая его лицо, говорила сама за себя. Похоже, он боялся даже спросить, отчего в квартире так дурно пахнет. Наверняка готовился увидеть тяжелобольного человека, прикованного к кровати. Женщина, уже почти успокоившись, даже с интересом ждала, что Илья скажет, когда увидит того, кто приговорен не к кровати, а к собственной комнате. Она открыла дверь, из которой им в нос ударил еще более отвратительный густой запах, и сказала брату:

– Добрый вечер, Лодик! У нас гости.

– Опять гости?! – недовольно спросил Лодик, хотя, фигурально выражаясь, последним гостем у них был еще Николай Заботин.

В ответ на эту реплику Тамаре захотелось вцепиться ногтями в лицо брата и с большим наслаждением царапать его и рвать. Ведь Илья может вообразить, что у них и вправду постоянно бывают гости. А поскольку приличные люди в такую вонь не сунутся, он может посчитать их квартиру каким-нибудь притоном. Тем не менее она была вынуждена пропустить слова Лодика мимо ушей. С трудом организовав на лице улыбку, Тамара сделала приглашающий жест и сказала:

– Вот... Илья... Познакомься. Это мой родной брат Лодик... то есть Владимир Иванович Ковалев. К сожалению, он не может выйти из комнаты, так что ты уж сам как-нибудь... Войди к нему, если хочешь...

Садовский, который стоял в коридоре с самым потерянным лицом, сделал неуверенный шаг в сторону открытой комнаты, потом второй – такой же неуверенный. После этого, взяв себя в руки, он быстро переступил порог. Тамара посмотрела Илье через плечо, чтобы попытаться увидеть Лодика его глазами. Она знала, что зрелище откроется неприглядное, но, привыкнув к нему, даже не ожидала, что и ей самой оно покажется омерзительным до рвотных спазмов.

Прямо напротив двери на четырех связанных между собой табуретках покоилась гора человеческого мяса, потная и вонючая. Голова с прилипшими к ней редкими волосами, будто не имея шеи, утопала подбородком в груди, почти женской, огромных размеров. Старая грязно-синяя, специально расставленная Тамарой футболка была почти полностью мокрой от пота. Ладони, которые Лодик держал на чудовищно выпуклых коленях, казались разжиревшими осьминогами с короткими, торчащими в разные стороны щупальцами. Да и вообще весь Владимир Ковалев напоминал собой отвратительного монстра из американских мультиков. Казалось, что это плод фантазии самого извращенного ума в виде голографического изображения, а никак не живой человек. Впрочем, от голографии не исходила бы такая отвратительная вонь.

– Лодик, познакомься. Это Илья Садовский. Мой друг, – Тамара продолжила играть роль радушной хозяйки, знакомящей гостей на светской вечеринке.

– Опять, что ли, замуж собралась? – пропыхтел Лодик, не глядя на Садовского, и отер одним из своих «осьминогов» особенно обильный пот, вдруг выступивший крупными каплями на лбу.

– Пока нет, – ответила Тамара и сразу пожалела об этом. Надо было сказать «да», Лодик ответил бы в своем стиле, что сразу протестировало бы Илью. Ему пришлось бы как-то среагировать на слова сестры и брата. Впрочем, ему и сейчас есть на что реагировать. Не успела Тамара об этом подумать, как Садовский тут же реагировать и начал. Ничего не говоря, он развернулся к выходу из комнаты, и женщина увидела, что лицо его стало землистого цвета. Ему явно делалось плохо. Она так и спросила:

– Тебе плохо? – потом показала рукой на две двери в коридоре и добавила: – Ванная и туалет там...

Видимо, слово «туалет» оказалось последней каплей, переполнившей сосуд терпения Ильи, потому что он, сорвавшись с места, почти побежал к выходу из квартиры. Когда за ним захлопнулась дверь, Тамара в изнеможении опустилась на пол прямо возле комнаты брата. Она подумала о том, что с Садовским наверняка теперь все будет кончено. Ей очень захотелось заплакать, но слез почему-то не было. Все внутри закаменело. Она представила себе лицо Ильи, простое, но приятное: светло-карие глаза, прямой, хорошей формы нос, губы, которые для нее всегда складывались в добрую улыбку. Потом представила, как он ее целует... Но тут женщину возвратил к реальности голос брата. Он сказал привычное:

– Есть дай!

Тамара даже не пошевелилась. Она опять подумала об Илье. Что будет, если он ее бросит? Ничего не будет! Вообще больше никогда ничего не будет! Да ей больше ничего и не надо! Ей казалось, что она Садовского не любит, просто с пользой для себя проводит время с приятным мужчиной, но, похоже, это не так. Она создала отношения с ним почти с нуля, вырастила их, взлелеяла. Конечно, Илья сам обратил на нее внимание, но если бы она так не старалась для них обоих в постели, скорее всего они давно разошлись бы в разные стороны. Если бы кто-нибудь раньше сказал Тамаре, что любовь к мужчине может вырасти из сексуальной связи, она с возмущением отвергла бы такое утверждение. Оказалось, что бывает и так... А разве это так? Неужели она и впрямь любит Садовского? Неужели он ее любимый? Прежде всего он... родной... весь... от крошечной морщинки в углу рта до самой потаенной складочки кожи... Она знает его тело лучше, чем свое собственное. Она, Тамара, знает также все его предпочтения и в еде, и в человеческих отношениях. Они подходят друг другу и эмоционально, и интеллектуально. Им нравится одна и та же музыка, они могут часами говорить о какой-нибудь книге, которую прочитали друг за другом специально для того, чтобы потом поделиться впечатлениями. Им хорошо вместе, даже когда они молчат. Молчание никогда не тяготит. Наверно, это и есть любовь... Да, она не грянула, как гроза. Она выросла из взаимной приязни и расцвела...

– Дай есть! – опять прозвучал голос Лодика.

Тамара сжала руками виски, зачем-то помассировала их, будто это могло придать ей силы, поднялась с пола и, встав в дверях комнаты брата, четко артикулируя, произнесла:

– Если Илья от меня откажется, я убью тебя, Лодик! Знай это!

* * *

На следующий день Илья Петрович Садовский, преподаватель колледжа технологии и дизайна, всячески избегал Тамару Ивановну Заботину, преподавательницу того же колледжа. Когда на второй перемене она пришла в столовую и по привычке сразу хотела приступить к трапезе, выяснилось, что для нее на столе не стоит никаких блюд, да и самого Садовского, который эти блюда обычно покупал на раздаче, нигде не наблюдается. Всякий аппетит у Тамары пропал мгновенно. Она резко развернулась и пошла к выходу из столовой. В дверях пришлось столкнуться с Региной Константиновной, которая окинула ее победным взором. Тамара еще не уверилась в том, что понесла полное поражение, но англичанка, похоже, была в этом абсолютно убеждена.

Взгляд Регины заставил Тамару отправиться прямиком в кабинет математики, чтобы сразу расставить все точки над «i». В кабинете вокруг стола Садовского толпились учащиеся, но Тамара Ивановна хорошо поставленным преподавательским голосом потребовала, чтобы все разом немедленно удалились, поскольку им с Ильей Петровичем срочно надо обсудить вопросы учебного процесса, не терпящие отлагательства.

Когда за последним парнишкой закрылась дверь, Тамара, с трудом поймав взгляд Ильи, спросила:

– Ну что? Как тебе мой брат, который болен не совсем диабетом?

Садовский покачал головой, пожал плечами и выдавил сиплым голосом:

– Надо было, наверно, как-то лечить...

– А ты подумал, что не лечили?

– Да... То есть нет... То есть я вообще не думал на этот счет...

– А на какой счет ты думал? – спросила Тамара, с ужасом заметив, что Илья чуть ли не принюхивается к ней. Должно быть, пытается уловить исходящий от нее запах отхожего места.

– Я? Я... Признаться, я не знаю, что и думать... – растерянно произнес Садовский, отойдя от нее к окну. Наверно, чтобы не бояться уловить отвратительный запах.

– То есть в твоем мозгу я теперь самым прочным образом соединена со своим мерзостным братом, и ты нашу с ним пару не хочешь знать, так?

– Нет... ну почему... я этого не говорил...

– Но ты это думал?

– Не передергивай, Тамара... Я и не думал такого...

– Ну тогда между нами все осталось по-прежнему? – без особой надежды спросила Тамара.

Илья нервно сглотнул и сказал:

– Ну... конечно...

Несмотря на вроде бы положительный ответ, женщина всем нутром почувствовала, что ничего уже по-прежнему не будет, но все-таки задала еще один вопрос:

– Значит, мы сегодня после работы, как всегда, едем к тебе?

Садовский замялся, при этом на его носу выступили капельки пота – конечно, гораздо меньшего размера, нежели вчера на лбу Лодика, но приятны они Тамаре не были. Еще более неприятными оказались слова Ильи: