— Я знаю достаточно. Я знаю, что он отверг всё, за что мы когда-либо боролись, включая жизнь в политике, включая наших друзей, включая такую женщину, которая была бы для него хорошей женой.

— Я буду хорошей женой.

— А я знаю, что ты мусор. И это всё, кем ты когда-либо будешь.


***


Блейк хочет быть где угодно, но не в этом кабинете, где ему так много раз читали лекции из-за одного или другого дурацкого антиквариата. У него был небольшой послужной список в средней школе, в которую он ходил, — ирония, учитывая, что теперь он профессор.

Его отец не садится за свой стол. Вместо этого он садится в одно из кожаных кресел с высокой спинкой у камина, и Блейк присоединяется к нему. На равных? Блейк сомневается, что это когда-нибудь будет правдой. И, может быть, так происходит между отцами и сыновьями — один всегда лидер, даже если сын прекратил гоняться много лет назад.

— Должно быть, всё серьёзно, — лениво отмечает его отец. — Если тебе потребовалось так много времени, чтобы прийти с этим.

Блейк усмехается, без юмора.

— Серьёзно, да. У меня есть к тебе вопрос, но я боюсь, что ответ мне не понравится.

Его отец молчит, глядя на каминную решётку, где не горит огонь. Проходят долгие минуты.

— Я знаю, ты думал, что я ненавижу то, что ты завербовался. И ты прав. Так и было.

— Рад, что мы это прояснили, — сухо произносит Блейк.

— Я боялся. Боялся, что ты никогда не вернёшься домой. И я был прав, в каком-то смысле. Ты так и не вернулся к нам.

Его горло пересыхает.

— Ты хотел видеть не меня. То был какой-то другой ребёнок. Такой же, как ты.

— Не такой же, как я. У меня никогда не было твоего мужества.

В его словах звучит окончательность, от которой у Блейка внутри всё сжимается.

— Я не отрёкся от вас полностью. Сейчас я здесь. И вы будете приглашены на свадьбу.

— Даже если тебе не понравится мой ответ на этот вопрос, который ты задашь?

Приходит очередь Блейка молчать, потому что он не может ничего обещать. Его верность принадлежит Эрин, и кроме этого это правильно. Любая благодарность, которую он испытывает к своим родителям, похожа на этот дом — старая и скрипящая под весом настоящего.

— Папа, что случилось с Софией Рейдер?

Тишина. Неподвижность. Отец услышал его и понял, каждый нюанс вопроса.

Блейк даёт ему время ответить, потому что лучше подождёт правды. И он знает, что услышит любую ложь отца в этом комнате, где их только двое.

Его отец говорит медленно:

— Откуда ты её знаешь?

— Она здесь работала, так ведь? Я мог так о ней узнать.

Он медленно качает головой.

— Ты тогда был в университете и приезжал домой как можно реже. Ты никогда с ней не встречался.

Подозрение становится темнее.

— Почему ты это помнишь? Что-то такое конкретное, как встреча твоей горничной и сына?

— Потому что она была не просто моей горничной.

Блейк закрывает глаза.

— Боже.

— Это было неправильно. Я не защищаюсь. Я просто отвечаю на твой вопрос.

— Ты когда-нибудь делал ей больно? — требовательно спрашивает Блейк. — Ты... — он не может даже произнести это слово. — Ты принуждал её?

— Что? — отец поворачивается к нему, на его морщинистом лице появляется редкое выражение шока. — Боже, нет. Я бы никогда никого не принудил, никогда бы не причинил боль никакой женщине. И определённо не ей.

— Господи, — значит, у его отца был роман. Это не должно его удивлять, но всё равно удивляет. По крайней мере, это лучше альтернативного варианта. — Ты знаешь, какая у Эрин фамилия?

Мышцы в челюсти его отца дёргаются. В глазах появляется осознание.

— У Софии была дочь.

— Верно. И Эрин знает, что её мать здесь работала. Она помнит, как та пришла домой в слезах в последний день работы здесь.

Кожа мужчины бледнеет.

— Я... заботился о Софии. Без меры.

— Видимо, не достаточно, чтобы продолжать нанимать её. Или держать руки при себе, чтобы она не чувствовала себя под давлением.

— Она хотела того, что у нас было. Говори, что я не прав, но я верю в это.

Блейк качает головой.

— Тогда что произошло?

— Твоя мать узнала. Но она не высказывала мне недовольство. Она высказала всё Софии, пока та была наверху. Это было... очень скверно.

— Не может быть, — с отвращением произносит Блейк.

— Я остановил их перепалку, но я... — его отец вздыхает и выглядит более уставшим, чем когда-либо. — Я позволил твоей матери вышвырнуть Софию из дома. Я не защитил её. Я любил Софию, но когда всё выяснилось, я решил сохранить жену и остаться, а не быть с ней. Я был трусом.

Блейк согласен, но его слишком тошнит от всего этого, чтобы так сказать. В конце концов, он понимает иронию того, что сам обвиняет отца в проступке. Блейк боролся со своим влечением к юной горничной, зная, что это слишком неприлично, что та слишком молода и красива и хороша для него. И, в конце концов, он сдался своему желанию — как и его отец.

Но разница тоже есть. Блейк не женат. Он не нарушил никаких клятв, чтобы быть с Эрин. И когда дойдёт до того, чтобы защищать её от кого-то, он сможет подраться хоть с чёртовой армией.

И что-то его пронзает.

Он наклоняет голову.

— Честно говоря, я удивлён, что ты не отправил своих следователей присмотреть за ней и не выяснил всё для себя.

— Я это сделал, — признаёт его отец. — Я заказал отчёт. Краткий. Не хотел навязываться.

— Ну конечно, — сухо произносит Блейк.

— Ну, если от этого ты почувствуешь себя лучше, на самом деле я его не читал. Я уезжал, вернулся всего два дня назад. Уверен, его читала твоя мать.

Если это правда, то его мать знает о связи Эрин с Софией Рейдер.

А он оставил Эрин одну.

Глава 6

Первое свидание Эрин было на первом году старшей школы. Она уже была «поздним цветком». Других её подруг уже приглашали на свидания, но у них тоже было время часами тусоваться в торговом центре и ходить на футбольные матчи. Эрин работала от десяти до пятнадцати часов в неделю, вместе с мамой. Так что когда один из самых милых мальчиков школы не только заметил её, но и пригласил в кино в субботу веером, она потратила пятнадцать долларов на миленькую новую маечку и надела свои любимые джинсы.

Вечер прошёл идеально. Они вместе смеялись, держались за руки. Она влюбилась так быстро, как только было возможно, затем они добрались до мыса для поцелуев. Эрин всё ещё была на борту. Она хотела, чтобы он поцеловал её, чтобы прикоснулся к ней. Она не хотела заниматься сексом.

— Брось, Эрин, — раздражённо сказал он. — Я заплатил за кино и попкорн. А теперь ты строишь недотрогу?

Она разрывалась между стыдом, злостью и отчаянным желанием согласиться. Так что позволила ему стянуть с неё новую майку и старые джинсы и заняться с ней сексом.

Это был её первый раз.

С тех самых пор она старается жить честно, говорить «нет», когда действительно подразумевает это, говорить «да» только когда хочет. И определённо никогда случайно не менять секс на деньги, позволяя себе быть купленной. Она всегда хочет секса с Блейком. И она верит, что он всегда хочет её.

Это тяжело помнить перед лицом Снежной королевы, называющей её мусором.

— Ты пришла из ничего. Ты ничто. Со шрамами или без, он может быть хорошим вариантом. Так зачем ему хотеть молоденькую, симпатичную девочку, которая не достигла ничего?

Её щёки горят. Это произошло? Она позволила ему заплатить за кино и попкорн, а затем раздвинула ноги? Нет, она не верит в это.

— Я не знаю, почему вы пытаетесь встать между нами, но это не получиться.

— Я не пытаюсь встать между вами, я просто хочу быть с тобой честной. Таким женщинам, как ты, приходят мысли о таких мужчинах, как Блейк. Что они женятся на вас, что они бросят ради вас свои семьи, — Бел встаёт, возвышаясь над ней. — Но этого не будет.

Эрин пытается встать, но Бел блокирует её своим телом — и на удивление сильно для её тонкой фигуры. Женщина хватает её рукой за запястье.

И как в тот вечер эти много лет назад, Эрин слишком шокирована, чтобы бороться с ней.

— Отпустите меня, — шепчет она.

Бел выкручивает кулак, посылая боль по руке Эрин.

— Когда давит толчок, они не хотят тебя. Они хотят меня. Такие женщины, как ты, хороши только для траха.

Но Эрин больше не шестнадцать. Она взрослая женщина, и она сильная, и она не струсит и не позволит причинить себе боль, даже если в итоге её отвергнет любимый мужчина.

Девушка вырывает руку на свободу, заставляя Бел рухнуть на колени.

— Я сказала, отпустите меня, — с удивительным спокойствием произносит она. — И никогда больше не говорить так со мной.

В дверном проёме появляется Блейк.

— Что ты сказала, чёрт возьми?

Когда Эрин переводит взгляд с Бел на полу на шокированных, стоящих в дверном проходе Блейка и Джеба, она даже не может говорить. Это слишком ужасно. Она здесь слишком большой аутсайдер. Слишком похожа на ту, кого описала Бел.

Эрин начинает уходить, проталкиваясь мимо Блейка.

Но он хватает её за запястье, и девушка вздрагивает.

Его глаза расширяются.

— Она сделала тебе больно?

— Это не важно, — отвечает Эрин, её голос слишком дрожит, чтобы поверить. — Я просто хочу уйти. Мне нужно...

— Как ты смеешь, — практически рычит он на свою мать. — Как ты смеешь поднимать на неё руку. Как ты смеешь вообще говорить с ней.

Его мать не встаёт, едва поднимает взгляд. Не смотрит ему в глаза.

— Она... она...