Ричард успел заметить, как его оруженосец молниеносно занес топор. Туман сгустился, поплыл ватными клочьями, скрывая происходящее. Ричард изо всех сил напряг зрение, но все было тщетно.


Замок Хэмбли со всех сторон был окружен распаханными угодьями, поделенными на клочки и полоски, где на акре-другом крестьяне выращивали свою рожь или овес. Когда под прямыми лучами поднявшегося солнца утренний туман окончательно растаял, стала видна и сама деревенька, над которой возвышалась четырехгранная колокольня церквушки. Бронзовое гудение ее колоколов возвещало, что Сын Человеческий воскрес, дав людям надежду на вечную жизнь…

Дебора прикрыла узкий ставень и повернулась к принцессе.

– Анна, тебе следует взять себя в руки. Принцесса оставила без ответа слова баронессы. Она расхаживала из угла в угол покоя. Лицо ее было мертвенно-бледно, а ставшие огромными глаза мерцали в полусвете.

Деборе стало не по себе. Уже несколько часов, с того момента как уехал Ричард Глостер, с Анной творилось неладное. Порой она падала на колени, и Дебора слышала, как она страстно шепчет:

– Сохрани их. Пречистая Дева! Сохрани их, Господь и все святые!

Баронессе казалось, что она знает, кого, кроме отца, поминает в молитвах Анна. Того, кто обратился к ней в Вестминстере, умоляя помочь принцессе. Он был взволнован, и в глубине души Дебора почувствовала, как он страдает за Анну. Филип Майсгрейв, человек, с которым бежала год назад дочь Уорвика… Прекрасный, сильный рыцарь. Анна доверяла ему безоглядно, а когда упоминала о нем, глаза ее теплели.

Когда утром Дебора открыла глаза, Анна стояла у окна.

– Ты так и не ложилась? Анна отрывисто заговорила:

– Я делала ошибку за ошибкой. Я могла, могла его спасти, я знала все о предательстве… И если он погибнет, я никогда не прощу этого себе!

Дебора опасалась, что это невыносимое напряжение всех сил может повредить Анне, но все попытки ее успокоить оставались тщетными. Тогда Дебора оставила принцессу в покое и принялась молиться. Волнение Анны передалось и ей. Кристофер Стэси, ее возлюбленный супруг, тоже должен был принять участие в битве, и, если Йорки одержат победу, он получит рыцарский пояс… Но судьба воина переменчива, и смерть поджидает на каждом шагу…

Время тянулось мучительно медленно. Праздничные колокола умолкли, и над миром водворилась благодатная тишина. Светило солнце, не было ни ветерка. Стало даже душно. В окно Дебора видела, что солдаты гарнизона оставили свои будничные дела и столпились у кордегардии, что-то оживленно обсуждая. Они тоже не имели вестей об исходе сражения и явно беспокоились. Выглядывая в окно, Дебора не раз замечала медленно прохаживающегося по стене замка сэра Роберта Рэтклифа. Порой он останавливался и подолгу вглядывался в даль.

Наконец солнце стало клониться к закату. В теплом густом воздухе плавала некая истома, какая бывает порой в деревне, когда ближе к сумеркам и все живое замедляет свой бег. И именно в это время во дворе поднялось волнение. Солдаты забегали, перекликаясь. Заскрипела ржавая цепь опускаемого моста.

Дебора вскочила с ложа, где сидела, и распахнула узкое оконце. Анна оцепенела. В лице ее не было ни кровинки, переплетенные пальцы побелели.

Прямо через пашни к Хэмбли приближался небольшой отряд конников. Солдаты на стенах возбужденно загалдели. Роберт Рэтклиф вышел на пост, приветствуя подъезжавших.

Из окна баронессе были видны лишь двор и арка ворот. Она слышала, как копыта прогремели по мосту, затем увидела въезжавшего во двор герцога Глостера и сопровождающих его воинов. Неожиданно она радостно вскрикнула – среди спутников горбатого Дика был и ее муж – живой, невредимый, возбужденный, на прекрасном скакуне, со сверкающим рыцарским поясом на бедрах и золотыми шпорами.

Дебора счастливо засмеялась и, забыв об Анне, выбежала из комнаты. Анна осталась в башне в одиночестве. Словно во сне приблизившись к окну, она выглянула и увидела Ричарда, беседующего с Рэтклифом. Вокруг толпились солдаты. Появилась Дебора и, не обращая внимания на слуг, кинулась к коню своего мужа. Кристофер склонился, подхватил ее под руки и усадил на седло перед собой.

Анна видела только Ричарда. Улыбаясь, он что-то неторопливо рассказывал. Он был в богатом камзоле из бархата гриперль с пышной соболиной опушкой, на голове небрежно заломленная шляпа с брошью и откинутыми за спину концами драпировки. Его черный широкий плащ сбился с плеч от скачки, и можно было видеть, что правая рука герцога висит на перевязи. Казалось, рана мало беспокоила Ричарда. Он был весел, шутил с солдатами, но неожиданно поднял голову и увидел в окне Анну. Улыбка застыла на его губах.

Анна крепко сжала кулаки, напрягла спину, ее челюсти окаменели. Она уже поняла, каким был исход битвы. Теперь она должна крепиться, пока не узнает судьбу отца. О Майсгрейве она сейчас не думала. Он йоркист, его король ухватил фортуну за хвост.

Когда герцог, приволакивая ногу, поднялся в башню, Анна по-прежнему стояла, прямая как свеча, посреди покоя. Он видел, как она осунулась за эту ночь, какие тени легли под ее глазами. На какое-то мгновение он почувствовал жалость. Но это был лишь миг – затем наступила минута торжества.

Ричард опустил глаза, чтобы не выдать себя. Да, теперь он мог поступить с ней как ему заблагорассудится. Сам Эдуард дал ему позволение на это. Однако Ричард не спешил. Он знал, что Кларенс уже сейчас требует, чтобы Анну Невиль выдали ему, как ближайшую родственницу. Но когда первое опьянение победы пройдет, Эдуард также захочет заняться судьбой леди Анны. Что бы ни случилось, в ней течет лучшая кровь Англии, она слишком известна и богата… Да-да, богата.

Он придвинул Анне стул, и она послушно села. Сердце толчками билось у нее в груди. В эту долгую страшную ночь ей казалось, что она уже окончательно смирилась, стерпелась с мыслью о поражении и гибели Делателя Королей. Да, она просила Майсгрейва, да, она умоляла Ричарда, но вместе с тем ее не покидала уверенность, что Уорвику не спастись… Но сейчас, когда Ричард все еще молчал, у нее вдруг вспыхнула безумная надежда. Она хотела задать вопрос, но не справилась с дрожью, и ей пришлось до крови прикусить губу. Глостер глухо проговорил:

– Жестоко испытывает Господь ваше мужество, миледи!

Она смотрела на него, зная уже наверняка, но не желая верить. Ричард взял ее руку. Она не отняла ее, в упор глядя на него, и казалась почти спокойной, хотя герцог и видел, как на горле у нее неистово бьется маленькая жилка.

– Я не осмелился бы явиться к вам, Анна, если бы не сделал все, что было в моих силах, чтобы спасти вашего отца. И совесть моя спокойна. Чтобы спасти Уорвика, я даже неверно указал брату расположение отрядов Алой Розы, и войска в тумане едва не миновали друг друга. В бою я все время искал его, чтобы помочь ему бежать, но человек бессилен перед волей рока. Я обнаружил Уорвика слишком поздно, и он пал у меня на глазах. Господь да примет в руки свои его многострадальную душу…

Анна ощутила тупой удар. Удар и боль с такой силой пронзили ее сердце, что ей показалось, будто из него разом вытекла вся кровь.

Она не двигалась, не шевелилась, словно окаменев. Ричард заволновался. Он ожидал крика, рыданий, но Анна молчала, и зрачки ее были невероятно огромны, так что глаза казались совершенно черными.

– Анна!

Ричард наклонился к ней, но она не видела его. Тогда, распахнув дверь, он крикнул, чтобы подали воды и разыскали баронессу Шеили.

Ресницы Анны дрогнули.

– Оставьте Дебору. Дайте ей побыть с мужем. Однако баронесса уже стояла на пороге. Она шагнула к Анне, обняла ее за плечи и что-то зашептала. Анна, казалось, не слышала ее, тогда Дебора опустилась у ее ног, взяла ее руки в свои, сжала и притихла, неотрывно глядя на подругу.

Так миновала минута, другая. Дебора сердито оглянулась на Ричарда, взглядом указав ему на дверь. Однако едва он направился к двери, как Анна окликнула его:

– Дик Глостер!

Герцог обернулся. Она глядела на него и казалась вполне спокойной, не считая торопливого биения пульса на горле под сливочной кожей.

– Вы сказали, что видели, как пал мой отец. Я хочу знать, как это было.

Дебора умоляюще смотрела на нее.

– Дорогая, не надо…

– Отчего же, – выступил вперед Глостер. – – Ваш отец погиб, как истинный воин.

Дебора раскинула руки, словно хотела заслонять собою принцессу.

Ранами Христа заклинаю, сэр, пощадите ee Ричард понял, что баронесса уже все знает, но остановиться не мог.

– Его зарубил в поединке барон Филип Майсгрейв!

Он с болезненным любопытством смотрел на Анну, ожидая реакции. Но та выглядела лишь слегка опешившей.

– Это неправда, – удивленно произнесла она.

– Но это так, миледи. Я видел это собственными глазами.

– Значит, ваши глаза солгали вам! Анна вскочила. Теперь всю ее сотрясала дрожь. Глаза сверкали, как у безумной. Ричард и в самом деле испугался за ее рассудок, когда она стала отступать к стене крича:

– Это неправда! Неправда и еще раз неправда! Филип Майсгрейв никогда не поднял бы руку на Уорвика! И вы лжете, герцог Ричард, как делали это тысячу раз, чтобы причинить мне боль. Вы сам дьявол во плоти. Дик Глостер, и если на небе есть Бог – он покарает вас!

Она остановилась перед Глостером тяжело дыша. И тогда герцог смущенно улыбнулся.

– Я поражен, сколь высокого мнения вы держитесь о славном бароне Майсгрейве. Но тем не менее это ничего не меняет. Именно от его руки пал Делатель Королей. Многие видели их схватку. И если вы не верите мне, то поверьте супругу леди Деборы или другим очевидцам, которые могут под присягой подтвердить, что во время битвы граф Уорвик храбро бился на мечах с рыцарем Бурого Орла и пал от его руки.

Губы Анны побелели, в лице не было ни кровинки. Наконец она проронила:

– Я поверю в это, если услышу подтверждение из уст самого Филипа Майсгрейва. Ричард хотел пожать плечами, но невольно поморщился от боли и схватился здоровой рукой за раненое плечо. Боль раздражила его. Он исподлобья взглянул на Анну.