Ричард поинтересовался, что за заминка вышла в начале битвы, и солдат, усмехнувшись, сказал:

– Это все из-за тумана. Ничего не видно на длину древка алебарды. Вот оба войска и встали так, что, начав двигаться, едва не миновали друг друга.

Рыцари Глостера, услыхав это, разразились смехом. Этим людям, привыкшим к крови и смертям, подобное происшествие показалось столь забавным, что они развеселились, как дети, отнюдь не думая о том, что меньше чем в полу миле идет кровавая сеча, где человеческое зверство выступает во всех своих ипостасях в это светлое Пасхальное воскресенье. В отличие от большинства, Глостер казался озабоченным. Подробнее порасспросив гонца, он понял, что войско короля, миновав противника, оказалось у края болота, и теперь ланкастерцы стремятся оттеснить их на зыбкую почву. Ричард занервничал, вглядываясь в пелену тумана. Ему не сиделось на месте, он то осаживал коня, то кружил на месте, то поднимал его на дыбы, пока жеребец, не на шутку рассвирепев, не начал брыкаться. Будь на месте Ричарда не столь опытный наездник, он непременно оказался бы на земле. Это немного остудило пыл герцога. Скорее бы, скорей прозвучал клич: «Святая Англия и братья!»

Сначала вести с поля боя были хуже некуда. Но потом пришла и благая весть: пал брат Уорвика, маркиз Монтегю. На него набросилась добрая дюжина воинов, обезоружили его, и каждый норовил вонзить свой меч в щели его доспехов, так что, когда тело подняли на копья, чтобы показать ланкастерцам, изо всех отверстий лат хлестала кровь.

– А Уорвик? Где Делатель Королей? – допытывались все.

Обычно в ходе боя Ричард Невиль редко сходил с коня, с возвышенности руководя сражением. Но в этот раз он тоже сражался в пешем строю. Его видели в центре поля, и к нему было невозможно пробиться. В руках у него тяжелая кованая палица, и он крушит налево и направо так, что под его ногами уже образовался курган из тел.

Ричард слушал гонца, наблюдая за Филипом Майсгрейвом. На мгновение ему показалось, что под поднятым забралом рыцаря мелькнула довольная улыбка. И вновь он подумал о том, что неспроста Джордж настаивал, что именно Маисгрейв оказался предателем, открывшим Анне планы Йорков. Так или иначе, но герцог сам решил разобраться в этом.

– Сэр Филип Маисгрейв!

Барон, потчевавший с ладони овсом коня, повернулся к брату короля.

– Милорд?

– Отъедем немного в сторону, барон. Думаю, нам есть о чем поговорить.

Он видел, как Маисгрейв, взявшись за луку седла, одним махом, словно доспех и не тяготил его, вскочил в седло. Его жеребец присел на задние ноги и заплясал, но, сдерживаемый рукой господина, последовал за конем Глостера. Ричарда вдруг охватила злость. Этот Бурый Орел обладал всем тем, чего так недоставало калеке Ричарду: сильное тело, статная фигура, упругая мощь, сочетающаяся с грацией дикого животного. При дворе все еще поговаривают, что королева Элизабет была без ума от него, а Кларенс утверждал, что и Анна Невиль благосклонна к Майсгрейву.

Они остановились у покрытого пеной цветов куста терновника.

– Барон Майсгрейв, мне стало известно, что именно вы посвятили Анну Невиль в планы Йорков, направленные против ее отца.

Филип ничего не ответил. Его лицо, обрамленное забралом, оставалось спокойным, синие глаза смотрели на герцога без всякого выражения. Но Ричард, обладая не менее великолепной выдержкой, выждал паузу. Наконец Майсгрейв проговорил: – Вы говорите с такой уверенностью, милорд, словно принцесса Уэльская сама сообщила вам об этом. Ричард усмехнулся.

– Я вижу, вы не допускаете, что так оно и есть. Тем не менее именно она дала нам это понять. Вы не верите мне?

Майсгрейв по-прежнему казался невозмутимым. Взглянув в сторону, откуда долетал шум битвы, он сказал:

– Я думаю, сейчас не самое подходящее время, чтобы обсуждать подобные вопросы.

– Отчего же, барон? Мой брат доверяет вам, но я вовсе не хотел бы иметь под стягом Белой Розы предателя!

Глаза Майсгрейва холодно сверкнули. – Я тоже стремлюсь к тому, чтобы в стане Белой Розы перевелись предатели. Или вы полагаете, милорд, что я запамятовал, как год назад за мной охотились ваши люди, чтобы похитить письмо, компрометирующее короля? Хотел Ричард или нет, но он был не на шутку испуган.

Вы ничего не сможете доказать, барон. Голос Майсгрейва звучал спокойно, даже весело:

– Так ли? Я просто не ставил перед собой такой цели. За этот год многое изменилось, и теперь вы заинтересованы в возвращении трона Йоркской династии. Однако если вашей светлости угодно угрожать мне – думаю, мне тоже найдется, что порассказать королю Эдуарду. Ричард чуть не задохнулся от ярости. Но едва он собрался с мыслями, чтобы ответить, как сквозь туманную дымку все яростнее и отчетливее зазвучал долгожданный боевой клич: «За Святую Алглию и братьев!». Ричард встрепенулся. Вот он, этот зов! Он уже как бы не замечал Майсгрейва.

– Вы правы, сэр, действительно, сейчас неподходящее время для подобных разговоров. Однако нам с вами еще предстоят долгие беседы.

Бок о бок, как верные соратники, они поскакали в рощу, где в страшной суматохе строилась конница Глостера.

И здесь горбатый брат короля явил себя во всем блеске. Искоса наблюдавший за ним Майсгрейв не мог не поразиться точности его команд, быстроте действий, железной собранности. За чрезвычайно короткое время Ричард Глостер смог собрать свое воинство, выстроить в боевые порядки и по звуку трубы развернуть фронтом, в сторону Барнета.

Они поскакали вперед.

И опять Бурый Орел обогнал герцога на крутом склоне. Но теперь Ричард даже попридержал своего скакуна. Оглянулся на ехавшего рядом оруженосца Тирелла и указал на удаляющийся силуэт барона:

– Смотри, Джеймс. Этот Майсгрейв, которому так верит мой брат, предатель. Он не должен выйти живым из этой битвы.

– Все в руках Господа, – отвел взгляд юноша, но Ричард схватил его лошадь за повод и рванул с таков силой, что та заржала и стала биться. Джеймс осадил ее и взглянул на герцога. Но тот оставался неумолим.

– Ты уразумел меня, Джеймс? Твое посвящение в рыцари зависит от того, как ты справишься с этим делом.

В следующий миг Глостер пришпорил коня и с боевым кличем понесся вперед, через миг уже забыв и Майсгрейва, и Джеймса Тирелла, и свой приказ. На полном ходу он врезался в гущу сечи.

Рубя врагов направо и налево, Ричард среди клочьев тумана вдруг увидел пятнистого коня Майсгрейва и самого барона. Майсгрейв, вращая над головою длинный двуручный меч, наседал на рыцаря в иссеченных вороненых латах. У Ричарда расширились глаза – на темном нагруднике противника барона явственно виднелись посеребренный медведь и суковатая палка. Это был сам Уорвик!

– Оставь его мне, барон! – что было силы закричал Глостер. – Оставь его мне! Но его крик потонул в гуле битвы. Герцог лишь мельком подумал – откуда взялся под Уорвиком конь, если тот бился пешим, и что за люди с орлами на туниках окружают Делателя Королей и Майсгрейва. Ба, да это же знак барона! Ай да Бурый Орел! Затравил-таки старого медведя!

Туман налетал клочьями. В воздухе засвистели стрелы. Ричард выругался – он не любил биться с лучниками. В такой давке они разят без разбора. Он завертелся на месте, отыскивая глазами Уорвика и Майсгрейва. Туман снова рассеялся, и он увидел их далеко в стороне, все еще окруженных латниками Бурого Орла.

И тут герцога пронзила страшная мысль. В пылу сражения он не сразу разглядел, что удары, которыми обмениваются Уорвик и Бурый Орел, замедленны, словно это игра, а не битва. Майсгрейв теснил Делателя Королей, тот отступал, а вокруг все более плотным кольцом смыкались его люди. Он понял все – Майсгрейв уводил Делателя Королей с поля боя.

В воздухе снова завизжали стрелы, и Глостер коротко вскрикнул от боли. Глубоко, меж наплечником и панцирем, в плечо ему вонзилась короткая арбалетная стрела. Он начал медленно падать с рвущейся лошади, но успел ухватиться за луку седла. Падать нельзя ни при каких обстоятельствах! Упасть сейчас – значит быть затоптанным насмерть. Лошадь несла его куда-то, лавируя между сражавшимися. Вцепившись в седло и уперевшись в стремена, Ричард пытался удержаться верхом. Сквозь решетку забрала широко открытыми глазами он видел кровавую слякоть внизу, отрубленные руки, чьи-то раздавленные спины, исковерканные подгрудники, в лепешку раздавленные лица.

«Дьявол и преисподняя! Все, что угодно, только не это!»

Страшным усилием он сумел выпрямиться в седле и тотчас прямо перед собой увидел отступающего под ударами Майсгрейва Делателя Королей. На мгновение он словно забыл, что ранен.

– Майсгрейв, предатель! – взревел герцог. – Майсгрейв…

Голос его пресекся. Дымка заволакивала округу, но ошибиться он не мог. Уорвик падал. Выронив меч, схватившись за горло, великий Невиль медленно клонился, сползая с коня, пока наконец окончательно не рухнул. Майсгрейв, сжимая обеими руками меч, не двигаясь, смотрел на него.

Ричард почувствовал, как горячей волной его захлестывает радость.

– Проклятый Медведь пал! – бешено закричал он звенящим голосом. – Нет больше Делателя Королей! Уорвик пал!

В этот миг он почти боготворил Майсгрейва. Он слышал, как его крик повторяют все новые и новые голоса, и он катится все дальше и дальше. Уорвик пал! Последняя надежда Ланкастеров, гроза йоркистов, Медведь Невиль погиб!

Это звучало лучше, чем боевой клич! Ричард прерывисто дышал. Нет больше последнего свидетеля его низкого поступка на Сендельском мосту! Правда, остается его дочь, но Анна ему не страшна, ибо она в его руках.

Он снова взглянул на Бурого Орла, сквозь сгустившийся сумрак увидел, как за спиной барона возник всадник с секирой. Ричард не сразу его опознал, но нельзя было не узнать его мощного вороного коня с широкой белой полосой на морде. Джеймс Тирелл! Неужели он убьет-таки Майсгрейва, когда тот выказал себя наилучшим образом, сразив самого Делателя Королей?!