— Ну что, Уолгрейв? Начнем игру? Ставки самые высокие.

«Или потери», — подумал он про себя. Победитель никогда не завоюет сердце Порции Сент-Клер, которая так и не узнает истинного положения вещей. Сомнительно, что она захочет снова увидеть человека, купившего ее.

«Вот и чудесно, — пытался убедить себя Брайт, — от Порции одни только неприятности, и ей не место в моей жизни».

Тогда почему бы не позволить Форту завладеть ею? Если он будет строго выполнять условия договора, с ней ничего не случится.

И вдруг Брайт почувствовал, что не хочет, чтобы другой мужчина прикасался к Порции Сент-Клер. Значит, он уже влип и его чувство гораздо глубже, чем бы ему хотелось.

— Вы женитесь на ней? — спросил он. Брови Форта поползли вверх.

— После всего случившегося? Вы что, сумасшедший? Брайт вздохнул и бросил кости.

— Ставки самые высокие.

— А вы на ней женитесь? — с явным любопытством спросил Форт.

— Да, — ответил он и бросил кости.

— Пять.

Форт взял фишку, но, подумав, положил ее на место.

— Желаю удачи, Брайт. С нетерпением буду ждать вашей свадьбы.

С этими словами он вышел из зала, оставив Брайта победителем.

— Мои поздравления, милорд, — весело закричала Мирабель. — Теперь вы сможете показать, на что способны. А кто второй участник пари?

— Толстый сахарный плантатор по имени Престонли. Не думаю, что он захочет показаться. Лучше оставьте ему место у глазка. Мне нужно еще несколько минут. Задержите торги.

Мирабель, нахмурившись, согласилась. Брайт заключил Порцию в объятия, прижал голову к плечу и, опасаясь, как бы она не сделала очередную глупость, прошептал ей в ухо:

— Все будет хорошо.

Порция продолжала дрожать.

Внезапно Брайт почувствовал отвращение к миру, в котором он жил. Эта худенькая женщина в его объятиях могла бы быть несчастным ребенком, проданным опустившимся отцом человеку, страдающему неизлечимой болезнью. А чего стоят любители острых ощущений, которые, затаившись у глазков, следят за действиями пары?

Брайт повел Порцию в ротонду, намереваясь преподать ей хороший урок. Если бы у нее хватило ума, она давно бы бросила своего дурака-братца на произвол судьбы. Но сознание, что она никогда не сделает этого, и сам факт, что ради брата она даже выставила себя на аукцион, бесили Брайта. Ему хотелось свернуть ей шею за такую глупость, и в то же время он чувствовал, что она стала ему еще дороже.

Ротонда представляла собой круглую комнату, единственной мебелью которой была огромная овальная кровать, покрытая белой, чистой простыней, с несколькими подушками, но без всякого одеяла, которое могло бы испортить все удовольствие любителям острых ощущений.

Потолок был расписан сценами из жизни богов и богинь, изображенных в непристойных позах; стены украшали фигуры двадцати смертных, одетых как божества. В руках они держали предметы, которые пары могли бы использовать в своих любовных играх, — кнуты, сосуды с ароматными маслами и прочее.

Глазницы изображенных на стенах людей были пусты — значит, зрители еще не заняли свои места. В мерцающем свете свечей и ламп под абажурами из цветного стекла фигуры на стенах казались живыми. Ароматный дым курильниц усиливал это впечатление. Мистический полумрак комнаты мог сыграть Брайту на руку.

«Догадалась ли Порция о заключенном пари?» — подумал Брайт, усаживая ее на кровать, где она моментально начала приводить в порядок складки своего платья.

— Где мы? — спросила она, оглядываясь вокруг. — Господи, это же…

Брайт положил ей на голову ладонь, стараясь привлечь к себе внимание.

— Тише. Не смотри по сторонам и послушай меня. Ты хорошая актриса?

Даже сквозь маску Брайт видел, как округлились ее глаза.

— Мне никогда не приходилось играть.

— Тогда считай, что сегодня твой дебют. Ты должна сыграть роль испуганной девочки, которой домогается искушенный в любви соблазнитель. Эту роль буду играть я.

— Домогается? — рассеянно переспросила Порция. Брайт видел, что она плохо соображает и, возможно, находится даже под влиянием наркотика, но у него не было времени выяснять, что с ней, так как Мирабель не станет долго ждать.

— Ты должна сыграть эту роль, или все произойдет на самом деле, Ипполита.

Резкий тон Брайта немного привел ее в чувство.

— Вы не собираетесь?..

— Нет. Я обещаю, что не причиню тебе вреда. Я заключил пари, что вызову у тебя ответную страсть и для этого мне не придется даже раздевать тебя.

Ему следовало бы помнить, что слово «пари» подействует на Порцию, как красная тряпка на быка.

— Не боитесь проиграть ваше дурацкое пари? — резко спросила она, тем самым напомнив ему прежнюю амазонку.

— Двенадцать сотен гиней?

— Что? Как вы смеете?.. — возмутилась Порция.

— Неужели это стоит твоей игры? Мы сможем получить эти деньги, если выиграем.

Брайт знал слабое место Порции.

— Двенадцать сотен гиней, — прошептала она.

— Хорошее начало, чтобы расплатиться с долгами, не так ли? И все это от человека, который может себе позволить и готов потратить еще больше. Согласна?

Порция с удивлением посмотрела вокруг. Круглые щечки и длинные распущенные волосы делали ее похожей на ребенка, и все же это была прежняя Порция. Ее спина распрямилась, подбородок вздернулся.

— Согласна, но я не имею ни малейшего представления, что я должна делать.

— Я подскажу тебе. Но не изображай страсть с самого начала. Постарайся казаться испуганной.

Брайт знал, что в глубине души она и в самом деле напугана, хотя и пыталась казаться смелой.

— Я буду драться, — ответила Порция.

— Прекрасно!

Брайт взял ее на руки и бросил на кровать так, что юбка ее задралась. Порция попыталась встать на колени, но Брайт не дал ей опомниться и всей тяжестью тела навалился на нее.

— Разве я не говорил тебе, что у нас есть зрители? В стенах двадцать смотровых отверстий, и среди зрителей сидит человек, с которым я заключил пари. Нам лучше быть осмотрительнее.

— Наблюдают? — переспросила она вяло.

— И подслушивают, поэтому постарайся не говорить слишком громко. Не правда ли, это ужасно? Неужели тебя это не злит? Ну, ударь меня. Я ведь знаю, что тебе хочется кого-нибудь ударить.

Огонь вспыхнул в глазах Порции, и она начала яростно отбиваться. Брайт подстрекал ее, и она пустила в ход ногти, пытаясь выцарапать ему глаза. Ее гнев был неподдельным, и Брайт получил множество царапин и синяков, что совсем не смущало его, но когда, воспользовавшись его доверчивостью, она ударила его коленом в пах, он чуть не взвыл от боли.

— Оказывается, ты кое-что знаешь, моя дорогая. Кто научил тебя этому?

— Форт! Тот самый, который нашел бы лучший выход из положения, чем этот.

Если раньше Брайт старался не быть грубым, то теперь он безжалостно пригвоздил ее к кровати.

— Так, значит, ты ему во всем веришь? — прошипел Брайт. — Он твой любовник?

Оскалив зубы, Порция изо всех сил пыталась сбросить его.

— Ты… ты… гадина.

Брайт чуть не рассмеялся: весь ее гнев вылился в такой ничтожный эпитет.

— Гадина я или нет, но тебе придется иметь дело со мной.

— Я ненавижу тебя.

— Нет, не меня. Ты ненавидишь мой мир.

Брайт приблизил губы к ее губам, имитируя поцелуй.

— Не забудь о пари, Ипполита.

Лицо ее стало безвольным, и она прошептала в ответ:

— Я не игрок. Я ненавижу всякие игры.

— Вы играете с огнем, дорогая амазонка. Все, что происходит сейчас с нами, — не более чем спектакль, но для того, чтобы я заставил вас хотеть меня, вы не должны так меня ненавидеть.

— Хотеть вас? Да вы, должно быть, сумасшедший!

— Похоже, так считает весь свет. Так вы согласны?

— Но как я могу не ненавидеть вас?

— Это не по-христиански, а вы ведь настоящая христианка, не так ли? — проворчал Брайт. — Молитесь, и вам удастся преодолеть этот грех.

Порция затихла, хотя и была полна негодования.

— А если я подыграю вам, что выиграю я сама?

— Свободу ненавидеть.

— У меня она есть и сейчас.

Слова Порции задели Брайта за живое, но он надеялся, что они вызваны страхом. Он ослабил объятия и погладил ее по выпуклой щечке.

— А что вы хотите взамен, моя маленькая воительница? Порция сбросила со щеки его руку.

— Свободу от вас. Навсегда.Никогда не видеть вас снова. Никогда не слышать ваш голос. Хочу, чтобы вы никогда не прикасались ко мне.

Превозмогая душевную боль, Брайт спокойно ответил:

— Ставки и в самом деле очень высоки. В таком случае я должен поднять и мои. Если я выиграю, вы не должны отказываться видеть меня, слышать меня; должны позволить мне прикасаться к вам, как обычно джентльмен прикасается к леди. Согласны продолжать игру на этих условиях?

Порция с минуту смотрела на него, взвешивая все за и против, и утвердительно кивнула.

— Приступайте к самому худшему, — сказала она.

— Разрешите дать вам совет, — сказал Брайт, игнорируя ее слова. — Самое глупое в любой игре — уверенность, что у вас на руках выигрышные карты, особенно тогда, когда вы не знаете правил игры.

Порция безразлично пожала плечами, но было заметно, что она разозлилась.

Ее злость не удивила Брайта, и он громко рассмеялся, чтобы разозлить еще больше.

Он хотел ее, хотя отлично понимал, что в сложившейся ситуации его желание глупо, но ее сопротивление, ее мерцающие под позолоченной маской глаза, ее строптивость, наполняли сладкой болью все его тело.

Он внимательно осмотрел ее длинный, темный парик, пухлые щечки, нанесенную на лицо косметику, пытаясь почувствовать ее всю. Да, это была самая настоящая Порция — ее глаза яростно сверкали, рот был раскрыт, обнажая зубы, маленькие груди заострились, как бы прося приласкать их.

О Боги!

Играя на аудиторию, он попытался поцеловать ее, но она плотно сжала рот.