— Тебе что надо? — жуя шоколад, спокойно спросила она у Ника, словно обычное дело: застать парня у ванной подруги. Да я никогда противоположный пол в дом не приглашала!

— Полотенце. — невнятно ответил тот, одевая назад майку.

— Какое полотенце?

— Я хотел спросить… Ник оглянулся и посмотрел на меня, машущею, что я его знать не знаю и отныне каждый сам за себя. А что? Сам напросился — сам расхлебывай!

— Алиса дома? — спросил хрипловатым тоном от неожиданности заставшей его врасплох. Не знаю, какого было лицо подруги, открывшей дверь ванной комнаты и, увидев там полуголого мужчину, требующего меня во втором часу ночи, но она тихо, без характеризующих ее поведения словечек и последующих приемов каратэ, ответила: «Алисы нет дома, приходи завтра, спокойной ночи!» — и закрыла пред его носом двери.

— Однако, — хихикал Ник, садясь рядом на пол в ванной, его влажные волосы так хаотично торчали в разные стороны, я не могла не засмотреться и не уловить себя на мысли, насколько он чертовски обаятелен! — Не моё дело, но тебе не идет общаться с наркоманами! Сквозь лёгкий тюль окна в комнату пробрался луч луны, озарив нас туманным светом. Он лукаво улыбнулся, немножко подняв краешки губ, посмотрел на меня с укором снизу вверх. За такие глаза, как у этого подхалима, девушки, наверное, ходят штабелями.

— Ты носишь линзы? — поинтересовалась я, млея и краснея. «Да» — кивнул он головой и протянул вперед руку, заправляя непослушный локон мне за ухо, едва дотрагиваясь нежной ладонью к щеке, с тем сума сводя меня ароматом духов вперемешку с его собственным запахом. Как же он сводит меня с ума своими глазами, ароматом и таким не щадящим слух баритоном! Как можно быть насколько привлекательным? Не знаю почему, но именно сейчас меня покидало самообладание, руша ту крепость, что так тяжело защищала от Антона-Батона.

Казалось, что небеса смотрят на нас здесь и сейчас молча аплодируют встречи двух дураков, которые столетиями искали друг друга. Нет, не могу сказать, что я поверила в судьбу и все ее странности. Нет, мне совсем не кажется — он часть меня, вторая половинка, но с силой земного тяготения, с умопомрачительным зноем тянет смотреть в эти глаза, целовать мягкие губы и вот так просто сидеть рядышком, Бррр!

Во мне играет буря противоречий, кажется, я нарушаю собственные принципы, чтобы мне сказали на этот счет герои моих любимых романов восемнадцатого-девятнадцатого века — боюсь представить. Разве меня так воспитывала няня-англичанка или сама Виктория с отцом? Куда из меня уходит девочка старомодных правил, когда он так близко? Ма, я теряю себя, я таю и стаю подвластной и бесхребетной от его одного присутствия рядом. А, возможно, это говорит во мне вино? «Да» — отразилось у меня в голове эхом спустя время, я смогла отойти от случайного прикосновения и взять себя в руки. Так вот почему тот раз, когда он меня поцеловал, я запомнила зелёные, цвета первой травы по весне, глаза. Ох! Нужно собраться и прогнать его с квартиры, а то так завтра я буду думать вместо ГОС экзамена о беловолосом оболтусе тяжело дышащим. Точно! Родите меня обратно! Я пока болела, забыла, что завтра главное событие за все учебные годы — один из трех выпускных экзаменов! Позор, стыд и срам! Вот уж что значит сочетания слов «удачный переезд». Хотя, рядом с окружающими меня тут людьми, я забываю не только об учёбе, поиску работы, а и как меня зовут.

— Алис! — послышала я в третий раз, открывая глаза.

— Ммм? — замурлыкали мои губки, пока внутри стадо-зоопарк проклинало ночного гостя, что он меня не поцеловал.

— Мне нужно идти, могу остаться и согласится на чай, который если я был настырней, ты мне предложила б, но я не знаю: как можно рядом с тобой пить чай и не хотеть тебя поцеловать или обнять. Возможно, не стоит такого говорить, но я себе позволю. Он смочил горло слюней, громко сглотнув в темноте, после облизал свои губы, манящие меня и заставляющие ненавидеть себя, что я такая, а не девушка, вешающая на шею всем прохожим. Девицам легкого поведения — проще живется, а мне приходится карать и ненавидеть себя за то, что нравится.

— Рядом с тобой мне сложно о чем-либо думать. — его голос был серьёзен и искренний впервые за нашу личную первую встречу. — Ты меня проводишь?

— Да, — я поднялась и направилась к двери, остановившись у выхода и обернувшись на него, поняв поразительную деталь, и от этого понимая, вскружилась голова, и стало подташнивать в районе живота, — Стой. Ник, как ты знал: где у меня ванная? В темноте я не могла видеть его лица, и сложно было понять: как те пару минут молчания у него менялась мимика и менялась ли она вообще.

— Ты же меня провела.

— Не правда, я пропустила тебя вперед.

— Ну, Бусинка…

— Или ты скажешь, или я закричу! — пришлось пригрозить парню, именуемому самого себя хозяином ситуации.

— Только не буди свою Наташку! — засмеялся он, прикрывая свой рот кулаком, — Ее ножик с наркотическим опьянением не внушает доверия.

— И?

— Однажды мне пришлось бывать в этой квартире.

— Однажды?

— Если быть точнее — трижды. Его семья хотела купить себе эту квартиру чтоль? Ладно, не буду расспрашивать. Это мой домик.

— Хм…Ладно, пошли. Если стукнешь — я не отвечаю за действие моих гостей, я сама опасаюсь эту девушку, особенно когда ее бросили два парня в один вечер.

— Дело молодое, еще помирится она с одним из них. — уверенным низким тоном, шептал Ник, словно зная, о чем идет речь, а точнее о ком, — Уверен, парень за ней страдает.

— Пошли уже, страдальщик-мученик, — я цинично отошла на пару шагов назад и показала жестом на выходные двери, жмурясь в полутемноте. Он крался на цыпочках, молча. А у двери обернулся, протянул руки, запустил их мне в волосы, медленно наклонился к губам, закрыл глаза и прошептал:

— Я хочу тебя еще раз увидеть вот так, как сейчас. Можно? Я готова заверить всех, что такой поразительных слов, сходящих с глубины души, в голосе раньше мне не приходилось слышать ни от кого.

От этого стало больней и противней. От таких прикосновений мое дыхание стало тяжелым, пульс участился, а мыслями командовали мурашки и бабочки в животе. В любви, как на войне: больно, жарко и нельзя спорить с главарем — сердцем. Я подняла плечи на несколько секунд, а после опустила. Просто не знаю, что нужно ответить, когда одновременно и без ума, и ненавидишь его, презирая себя за возможные, допустимые только в голове измены принципам. Он придвинул свое лицо еще ближе. Его губы оказались в пару миллиметрах, мне стало тяжело дышать от переполняющих эмоций. Я готовилась сгореть со стыда — получить порцию наслаждения, но Ник, играя со мной, просто прошептал:

— И если ты тоже захочешь меня увидеть, на всякий случай, не выбрасывай телефон. Пригласи меня на свидание, а пока мы только друзья. Случайные прохожие, которых столкнули лбом девять раз. — он приложил свой лоб к моему, поджал нервно нижнюю губу, слегка прикусив ее верхними зубами, таким образом отдаляя их от меня. Хотелось спросить: где мой заслуженный поцелуй? Но, он, словно услышать эти мысли, оторвал от меня медленно руки и спрятал их себе за спину, произнося каждое слово отдельно с нарастающей горечью, как послевкусия от красного острого перца:

— Я. - пауза пять секунд. — Не могу. — пауза восемь секунд, а я все молча стою и жду того поцелуя, что уже поставили сценкой в голове мои мурашки, — Прикоснутся к твоим губам. Но. Это не правильно. Я клятвенно пообещал. Похрабрев, а, может, из-за приступа ярости, жгущей в области грудной клетки и скопившейся кислым комком в горле, с видом спокойствия я открыла двери, попросив его покинуть квартиру и забыть сюда дорогу. Он оглянулся, таким пронзающим, надеющимся взглядом, вызывая лифт, но я уже закрывала входную дверь и пыталась овладеть собой, своими чувствами. Какой с меня психолог, если себе не могу помочь?

Присев на тумбочку для обуви, я пыталась понять, чтобы посоветовала кому-то на своем месте. «Сильные девочки не плачут! Я сказала, что сильные девочки не плачут!» — повторяла я себе, обнимая руками колени и истерически покрываясь слезами, мурашками и слоем покидающей боли разочарования в своем «эго» и обиды за пережитую погоню бандитов, с соленой водой. «Не жди моего звонка» — швыряя телефон с коридора в урну на кухне, прошептала я, стоящему пред моими глазами образу-невидимке Ника, понимая, что первые рядом с ним чувствовала себя такой живой, переполненной эмоциями и желаньями. Я как давно этого не ощущала! Я попыталась сравнить первую любовь, своего Картошку с Ником и заплакала еще больше. Рядом с Антоном внутри было чувство защищенности, доверия, благодарности, что он рядом, а Ник одним своим видом смотря в глаза — целует душу, поселяя там не бывавшую раньше страсть, желание быть рядом с ним, восхищение и манит за собой, как магнит сталь. Хм, сталь? Скорее всего, это самое мое удачное описание моего «Я» и отношений с мужчинами. За этим мужчиной я бы пошла на край света, если б он попросил этого только глазами.

Интересно, а каким цветом его глаза? Поднявшись на ноги, мне пришлось тяжело от бессилия идти в спальню. Ноги заплетались одна об другую в тяжелом безумстве прожитого дня, а еще и ночи.

— Я не слышала, как ты вошла, — заверещала Наташка, играя за моим «Маком» в «Хитмэн: Абсолют», стрелялку, где главный герой профессиональный киллер, ищет маленькую девочку, чтобы ее спасти в деловом костюме и красном галстуке.

— Угу. — только и смогла выдавить из себя, ложась на кровать прямо в таком виде.

— Спокойно ночи, Енигматичка.

— Угу.

— У тебя же есть хорошее оправдание? Почему ты не пришла сегодня?

Знаешь, как все круто прошло? Такое бомбезное интервью давали, что там все по полу от смеха лазили! Я подцепила парня, такого хорошенького — пригодится! У него троюродный брат в нашем универе зам кого-то. Я хотела еще к художнику подойти, приобщится к искусству, но нытик Олька меня сразу после интервью вытащила, злая, что ты не пришла, как тридцать три богатыря разом! Мне раньше не приходилось ее такой видеть, даже в тот день, когда мы подружились.