Патриция Хэган - Любовь и война

Его губы скользнули по ее щеке, а язык коснулся розовой раковины уха. Она вздрогнула и застонала, и он хрипло шепнул:

– Разве я насилую тебя сейчас, Китти? Хочешь ли ты, чтобы я оставил тебя сейчас в покое?

– Нет! – воскликнула она, обвиваясь вокруг него. – Нет… нет… нет…

Его руки, губы, язык продолжали свое колдовство, превратив ее тело в горячий, податливый воск. Она старалась прижаться к нему теснее, еще теснее, и беззастенчиво молила:

– Возьми же меня… Возьми меня скорее, Тревис… Ох, будь ты проклят… проклят…

А он вдруг передумал и сказал:

– Лучше ты сама возьми меня, Китти! Возьми то, что хочешь, и помести туда, куда хочешь, где мое место по праву. Возьми меня всего, и будь моей…

Китти решилась не сразу. Однако жар желания горел так сильно, что тонкие пальцы все же сомкнулись вокруг налитой мужской плоти. Приподнявшись, она вобрала его в себя и застонала от наслаждения. Их тела сплелись воедино и закачались в восхитительном, завораживающем ритме любви…

А когда они содрогнулись от ошеломляющей разрядки, Тревис прошептал горячо и нежно:

– Я люблю тебя, Китти. Пусть на свой лад… но я люблю тебя.

И они так и заснули, не размыкая объятий – как и положено двум влюбленным.

Китти распахнула глаза. Кто-то нетерпеливо барабанил в дверь.

– Эй, дочка, ты не заболела? – раздался голос Джона Райта. – Давно пора ужинать! Эй, ты что, не слышишь?

– Да, да, папа, – откликнулась она, с удивлением обнаружив, что лежит на постели обнаженная. – Погоди минуту. Я сейчас открою!

И тут до нее с беспощадной ясностью дошло, что Тревис ушел и оставил ее одну, не попрощавшись, не сказав ни слова! Гревшее душу тепло постепенно сменилось мертвенным холодом. Как он посмел?! Как он посмел любить ее так нежно и шептать о своей любви, а потом скрыться, как вор, пока она спала, словно Китти из тех, кем пользуются при нужде, а потом оставляют?! Да и она-то хороша – расслабилась, поддалась на гнусный обман!

Торопливо одевшись и пригладив волосы, она поспешила к двери и распахнула ее навстречу неяркому вечернему солнцу.

– Ты так крепко спала, – встревоженно глядя одним глазом, промолвил Джон. – Здорова ли ты, дочка?

Она заверила, что здорова, только немного устала. А сама нетерпеливо высматривала Тревиса среди солдат, толпившихся у походной кухни. Его не было. Как прикажете теперь себя вести при встрече с ним? Но может быть, ее тревоги преувеличены? Может быть, его срочно вызвали к генералу – вот он и ушел, не разбудив ее. А она-то разошлась, изображая оскорбленную невинность! С вымученной улыбкой Китти обратилась к отцу:

– Пойдем ужинать. Я умираю от голода!

И рука об руку они направились к кухне. Вдруг Джон схватил ее за локоть и тревожно спросил:

– Ты по-прежнему намерена нынче вечером уйти через реку? Я бы мог это устроить: небольшой конвой и белый флаг. Конфедераты считаются с этим, они встретят тебя и позволят благополучно добраться до Ричмонда.

– Папа, мне что-то не хочется уходить, – неуверенно покосилась на него Китти. – В Ричмонде у меня никого нет.

– В Ричмонде Натан. А здесь?

– Ты, конечно! И Тревис! Ох, папочка! – И она порывисто обняла Джона. Теперь ее недавний гнев на Тревиса казался таким смешным и беспочвенным. – Ты очень расстроишься, если узнаешь, что мы с Тревисом любим друг друга? И я сама в это не верила до сих пор!

На миг он опешил, смущенно прокашлялся и сказал:

– Не знаю, что и подумать, Китти. Я ведь всегда был за то, чтобы ты принимала самостоятельные решения. Только теперь хочу, чтобы ты подумала хорошенько. Мы готовимся к новому наступлению, и оставаться с нами ох как опасно!

– Мы сумеем превозмочь опасности! Вот увидишь! – И со счастливой улыбкой Китти принялась за свою порцию какого-то варева в деревянной плошке. Они наверняка все преодолеют! Вот сейчас она отыщет Тревиса, и они не спеша помечтают о том, как война закончится в один прекрасный день и как они будут счастливы вместе. К ней давно уже пришла любовь, только она этого не замечала! Да и Тревис тоже. Теперь им суждено быть вместе – никаких сомнений!

Впопыхах покончив с ужином и извинившись перед отцом, она отправилась на поиски Тревиса через весь беспорядочно движущийся людской муравейник. По пути она спрашивала о нем. Но никто не знал, где находится Тревис. Но это не тревожило Китти. По-прежнему счастливо улыбаясь, она чувствовала лишь потребность быть с ним рядом. А что, если его назначили в пикет?! Что ж, там, в лесу, они смогут вдоволь наговориться наедине, подальше от чужих ушей. Он обязательно возьмет Китти с собой. Он же любит ее!

Она добрела до самого дальнего края лагеря, пользовавшегося весьма сомнительной славой. Сюда обычно направлялись офицеры, свободные от дежурства и желавшие скоротать время в обществе игроков в карты, а то и женщин легкого поведения. Но Тревису нечего здесь делать, Китти была уверена в этом. И она повернула было назад, как вдруг заметила возле одной из палаток Сэм Бачера.

– Сэм, ты не видел Тревиса? – обрадованно кинулась она к Сэму. – Мне нужно его непременно найти!

Он долго смотрел на нее молча, и Китти совсем собралась было спросить, что с ним такое, когда Сэм промолвил:

– Шла бы ты к себе в хижину, Китти. Нечего тебе тут делать.

– Сэм, да что с тобой такое? – нарочито беспечно рассмеялась она. – Мы с Тревисом наконец-то сделали то, о чем ты так мечтал: объяснились в любви. И теперь я хочу отыскать его, чтобы никогда не расставаться и всегда быть рядом!

– Пожалуйста, – взмолился он, мрачно качая головой, – возвращайся к себе в хижину. Ничего хорошего у вас с Тревисом не выйдет!

– Сэм, я ничего не понимаю! – с тревогой воскликнула Китти. – Ты ведь знаешь, где он, правда?

Он выразительно кивнул в сторону самой большой палатки, служившей салуном, и добавил:

– Только не ходи туда, девочка. Это принесет тебе лишнюю боль. Похоже, что я и сам не знал Тревиса так, как должен был знать.

И он попытался было загородить Китти путь, но она проскользнула мимо и заглянула в палатку. Тревис сидел на бочонке, держа на коленях рыжую размалеванную грудастую девку.

– Малышка, ты мне так нужна… – с болью услышала Китти его невнятное бормотание. – Правда, я только что был с женщиной, но не нашел в ней то, что искал. Ты ведь знаешь, как сделать мужчину счастливым, верно?

Красотка, хрипло хохоча, смачно поцеловала его напомаженными губами. Он застонал и добавил:

– Ах, как я хочу тебя, детка… Так бы и съел тебя всю…

С Китти было довольно этого зрелища. Она побежала было прочь, но наткнулась на Сэма.

– Китти, мне ужасно жаль. Тревис просто сам не свой! – растерянно проговорил он.

– Но зато со мной теперь все в порядке! – выпалила она. И, задрав нос, удалилась. Вот к чему приводит женская слабость! И виновата во всем только она. Зачем поддалась глупым мечтам? Тревис воспользовался моментом и отомстил ей.

Добравшись до костра, возле которого Джон с другими солдатами устроились играть в карты, Китти отозвала отца в хижину.

– Я бы хотела немедленно отправиться в Ричмонд, – заявила она, – пожалуй, мне бы стоило пожить там некоторое время, чтобы разобраться в собственных чувствах. Я надеюсь, что ты поймешь меня, папа. Я очень тебя люблю и буду о тебе беспокоиться, но лучше всего как следует помолиться о том, чтобы война поскорее кончилась и мы бы смогли остаться вместе навсегда!

И она резко отвернулась, не желая, чтобы отец видел набежавшие на глаза слезы. К ее великому удивлению, Джон невозмутимо ответил:

– Хорошо, Китти. Я сейчас все устрою. А ты собери вещи.

Не прошло и часа, как Китти подъезжала к берегу реки в сопровождении двух янки, причем у одного из них на винтовке развевался белый флаг. Часовые с того берега прокричали, что им разрешается переправиться через реку, но пусть пеняют на себя, если задумали какой-то подвох:

– Вы, ублюдки, сейчас у меня на мушке…

– Заткни поганую пасть, Джонни Реб! – проревел солдат с белым флагом, коленями посылая лошадь в воду. – Ты что, не видишь, что с нами леди? Или южане не слышали про хорошие манеры?

– Это ты заткни пасть! – злобно отвечали с берега. – Я не вижу среди вас никакой леди! Вы все как один поганые янки! Так что давай пошевеливайся, да не вздумай шутить, а то у меня с самого утра руки чешутся подстрелить какого-нибудь ротозея!

Китти задрожала. Если часовые откроют огонь, им несдобровать. Однако провожавшие ее солдаты отлично знали пределы дозволенного: благополучно добравшись до отмели, они остановились у самой кромки воды, и старший среди них крикнул:

– Вот мы перед тобой, Джонни Реб! И оставим даму на твое попечение. Она тоже с Юга, как и ты, она одна из вас, и в Ричмонде есть офицер по фамилии Коллинз, который позаботится, чтобы ее вернули в Северную Каролину!

Янки попрощались с Китти, отдав честь, и повернули назад. А она снова с трудом удержалась от слез. Янки… Да, это были янки, враги, но с ними был ее отец, которого она бросила, чтобы вернуться… К чему вернуться? Она и сама не знала толком. Очень даже может быть, что она старается убежать прочь, а вовсе не приблизиться к своей судьбе.

Из кустов появились шестеро южан. Даже в смутном лунном свете было видно, в какие жалкие лохмотья они одеты. Одному из часовых пришлось обмотать ноги каким-то тряпьем. Другой так и ходил босой, а на плечи накинул рваное одеяло. Ах, как мало общего у них было с теми бравыми солдатами, что маршировали в самом ее начале!

Она попыталась растолковать, кто такая и куда хотела бы попасть, но наткнулась на откровенную подозрительность. Ведь не каждый день им доставляли женщин из лагеря янки. И на всем их пути в ставку конфедератов Китти была объектом пристальной слежки. Однако она так глубоко ушла в свои мысли, что мало обращала на это внимание.

Их дорога пролегала по совершенно диким и глухим местам. Китти никогда особо не разбиралась в топографии, и штат Виргиния был и оставался для нее «терра инкогнито». Пришпорив лошадь, она догнала одного из солдат и спросила: