Как во сне Китти шла по темным улицам. Возле магазина, превращенного в казармы, было привязано много лошадей. Китти взяла двух и темными переулками пробралась обратно к складу. В словах Дэвида заключался определенный смысл: вдвоем, да еще с одноруким ветераном, она сможет путешествовать где угодно. Тогда как отряд беглых конфедератов станет слишком заметной мишенью.

Не доставило большого труда отыскать и парочку булыжников, которые она передала пленным. А потом прижалась спиной к зданию напротив и принялась ждать.

Внезапно раздались глухие удары, стоны, а затем… о Боже, только этого не хватало… дикие вопли ошалелых от счастья беглецов, которые, толкая друг друга, старались побыстрее вырваться за ворота! Вот они принялись драться за привязанных на улице лошадей, и из дверей домов и салунов высыпало множество янки – такой поднялся шум.

Загремели выстрелы. Конфедераты падали один за другим. Кое-кто успел раздобыть винтовки и стрелял в ответ. Китти зажала руками рот, в кровь кусая пальцы. Все завершилось крахом, еще не успев начаться. От ужаса она застыла на месте. Ее сейчас пристрелят, как и прочих несчастных. Ну что заставило их вот так ошалело нестись по городу, вопя во все горло?!

На ее плечо вдруг легла чья-то рука: сзади подошел Дэвид.

– Я с самого начала опасался чего-то подобного, – торопливо шепнул он. – Китти, где ты привязала лошадей? Ведь мы все еще можем попытаться бежать!

Однако она словно приросла к месту, завороженно глядя на конфедерата, корчившегося в грязи, зажав руками рану в животе. Янки ответили жестоко. Это была настоящая резня!

Дэвиду пришлось с силой тряхнуть ее за плечо, чтобы привести в чувство:

– Китти, нам надо убираться отсюда!

Они направились вдоль железной дороги. Там, у станции, нетерпеливо били копытами привязанные лошади. Здоровой рукой Дэвид подсадил Китти, а потом вскочил в седло сам.

– Китти, езжай как можно тише, – резко приказал он, – а когда я дам сигнал, погоняй лошадь, словно за тобой гонятся черти в аду. Я знаю, ты справишься. И не вздумай останавливаться, даже если меня ранят.

– Но куда мне ехать, Дэвид? Я ведь не знаю дороги!

– Разыщи Пембертона, генерал-лейтенанта Пембертона, и тогда ты легко найдешь Натана. Поезжай в сторону Ричмонда.

Они осторожно двинулись вперед. А там, на улице, все еще продолжалась резня. Почти все конфедераты погибли, и лишь немногим посчастливилось захватить лошадей и скрыться в ночной тьме.

Китти, а следом за ней Дэвид все так же осторожно двигались дальше, как вдруг навстречу им выскочили люди с горящими факелами в руках.

– Вперед! – взревел Дэвид, пришпорил лошадь, перескочил через железную дорогу и скрылся в ночи.

Однако Китти застыла, не в силах шевельнуть пальцем.

– Скачи, Китти! – слышался голос Дэвида вместе с Удалявшимся топотом копыт. – Скачи же!

Но на нее смотрело дуло винтовки, и держал винтовку Тревис Колтрейн.

– Ты все-таки пошла на это, Китти? – негромко спросил он.

Там, позади, грохотали выстрелы, кричали люди, ржали лошади, нещадно погоняемые седоками, ринувшимися в погоню за беглыми мятежниками.

Китти беспомощно шевельнула губами, не в силах вымолвить ни слова.

– И все, что ты делала, было частью плана, не так ли?

В неверном, мерцающем свете факела его лицо вдруг показалось безумным лицом маньяка. Вот оно, дуло винтовки, и в любой момент из него может вылететь пуля, которая оборвет ее несчастную жизнь.

– Я никогда не клялась в верности твоему делу, Тревис, – наконец пробормотала она, испугавшись, что вот-вот зарыдает. И что будет причиной ее слез – страх близкой смерти или ненависть и отвращение, горевшие в неподвижных глазах Тревиса?

– Да стреляй же в нее, Колтрейн! – выкрикнул солдат, державший факел, когда Китти наконец послала лошадь в галоп, туда, где скрылся Дэвид.

Из глаз брызнули слезы. Пусть, пусть в нее вонзается пуля! Обратный путь для нее отрезан.

– Черт бы тебя побрал, Колтрейн, стреляй! Из-за нее началась вся заваруха!

– Китти, стой! – В его охрипшем голосе слышалась чуть ли не мольба.

Обернувшись, Китти увидела, что стоявший рядом с Тревисом солдат пытается вырвать у него винтовку.

– Китти, вперед, скорее! – послышался из темноты голос Дэвида.

Китти вонзила пятки в бока лошади и поскакала вперед. Ее ждет Дэвид, он поможет добраться до Ричмонда и отыскать Натана.

Внезапно ее словно окатило ледяной водой, и она так резко рванула поводья, что едва удержалась в седле. В следующую секунду она развернула лошадь и помчалась назад, туда, где в этот миг Тревис сцепился с солдатом, не давая ему выстрелить в беглую пленницу.

И тут прогремел выстрел. Один из дерущихся рухнул, зажимая руками живот.

– О Боже, капитан… – услышала она чей-то отчаянный крик. – Я не хотел…

Китти снова развернула лошадь и полетела вперед, в непроглядную тьму; ее лицо было залито горючими, безудержными слезами, рыдания душили ее. На полном галопе она пролетела мимо все еще ждавшего Дэвида, и тому пришлось нагонять ее.

Китти не могла сказать, долго ли еще они мчались очертя голову в этой кромешной тьме. Наконец, когда лошадь под ней начала спотыкаться, всадница натянула поводья, но не удержалась в седле, прежде чем животное остановилось, упала на землю. И только теперь Китти дала волю горестным рыданиям, от которых сотрясалось все ее тело.

– Китти, Китти, ради Бога… – Дэвид был тут как тут. – Что там еще случилось? Почему ты остановилась? Почему ты так странно себя ведешь? И почему дрались те двое?

– Пожалуйста… – прошептала она, морщась от резкой боли в ободранных при падении руках. – Я… я не хочу об этом говорить… пока не хочу…

Дэвид ласково погладил Китти по голове, а потом привлек к себе здоровой рукой.

– Теперь все будет хорошо. Мы найдем приют, передохнем и отправимся в Ричмонд. А там наверняка найдем армию Пембертона, а затем и Натана. Он считает тебя давно погибшей, Китти, и будет несказанно рад и благодарен Господу, увидев тебя.

– А я считала его давно погибшим, – глотая слезы проговорила Китти. – И не надеялась, что когда-нибудь увижу кого-то из родных.

Беглецы углубились в лес, Дэвид отыскал подходящее место для отдыха, и оба рухнули на землю без сил. Прошло немало времени, прежде чем Китти спросила:

– Как по-твоему, сколько человек сумело сбежать?

– Примерно двадцать. Трудно сказать. Было слишком темно. А они вдруг запаниковали. Я все время боялся чего-то такого. Ведь все только и думали, что о побеге, и, когда ворота наконец-то распахнулись, началось полное безумие. Я даже не могу их винить. Ужасно, что все так кончилось! Спастись могли все.

– Ты успел побывать дома? – вдруг спросила Китти, вспомнив про мать.

– Да, брал отпуск, когда потерял руку. Я теперь женат.

– Женат? – Она удивленно взглянула в темноту. – Дэвид, мне казалось, что тебя всерьез не интересует никто…

– Кроме тебя, – и он тихонько рассмеялся.

Китти почувствовала, что краснеет. Дэвид легонько погладил ее по щеке.

– Это верно, Китти. Я никогда особенно не скрывал своих чувств по отношению к тебе. Но в то же время знал, что по-настоящему ты любила только Натана. По-моему, я догадался об этом раньше тебя.

Наступила неловка тишина, и Китти поинтересовалась:

– Я знаю твою жену?

– Да кто же ее не знает? – усмехнулся Дэвид и снова замолк.

На сей раз она не стала торопить его, а просто ждала.

– Я уже сказал, что взял отпуск и приехал домой после того, как потерял руку. Вскоре после боя под Шайло. И все стали со мной носиться, и славить как героя, и все такое. Ну конечно, и Натан не остался без внимания. Ведь он теперь бравый офицер, ветеран. Ну а мы с ним только и делали, что спрашивали всех про тебя, однако никто ничего не знал – нашли тело дока, а про тебя ни слуху ни духу. И нам ничего не оставалось, как предположить, что ты тоже погибла, только найти твое тело не смогли.

Помолчав, Дэвид тяжело вздохнул и продолжил:

– Тем временем Нэнси Уоррен лезла из кожи вон, чтобы привлечь к себе внимание Натана, ну а ему была нужна только ты. И тогда она перекинулась на меня. Позже я понял, что сделано это было с целью заставить Коллинза ревновать. Ну а мне тогда было уж очень несладко: никак не хотел поверить, что тебя больше нет. А тут еще потеря руки, и к тому же, вернувшись домой, я узнал, что мой отец погиб в деле под Шенандоа. Мне казалось, что несчастнее нет человека на свете. А с Нэнси мне было веселее. И получилось как-то само по себе, что я предложил ей выйти замуж, и она согласилась. Натан вернулся на войну, а я попытался начать семейную жизнь и возделать хоть немного земли, чтобы не умереть с голода.

Китти изумленно покачала головой. Нэнси Уоррен и Дэвид Стоунер? Что за нелепая, несуразная пара? Дэвид – такой добрый, милый и мягкий, Нэнси – такая… ведьма, да иначе не скажешь. Высокомерная нахальная ведьма, способная отравить жизнь любому мужчине.

– Но у нас ничего не вышло, – промолвил Дэвид, подтверждая домыслы Китти. – Нэнси вскоре принялась твердить, что ей тошно видеть мою культю. Что она не желает быть женой грязного крестьянина. А потом мне стало известно, что она таскается в Ралей, чтобы развлекаться там с офицерами, приехавшими в отпуск. Ну, я просто бросил все и ушел. Вернулся опять на войну – к Натану. Вскоре меня захватили в плен, а вот теперь Господь ниспослал мне тебя, чтобы вызволить из лап янки.

– А моя мать… она здорова? – напомнила Китти. – Дэвид, я не видела ее почти два года! Как она справляется? Джекоб помогает по-прежнему?

Бедняжку била нервная дрожь. Ведь впервые за невообразимо долгий срок представилась возможность что-то узнать о родных.

Однако Дэвид как-то странно затих, и ей пришлось вцепиться в его здоровую руку, приговаривая:

– Расскажи мне все, прошу тебя! Ты знаешь что-то плохое? Она умерла?

– Нет, она жива, – вздохнул Стоунер. – Она перебралась теперь в город. И работает там. Старается добыть денег на пропитание. И всякого встречного солдата расспрашивает про твоего отца. Ты бы написала ей, Китти. Дала знать, что все еще жива. А про твоего отца никто ничего не знает, кроме того, что он самый свирепый солдат в армии янки. Если хочешь знать, когда об этом прошел слух, многие из наших, кто вернулся с войны без руки или без ноги, назначили награду за его голову. Они скинулись и собрали пять тысяч долларов в награду тому, кто доставит его домой мертвым!