– И про меня тоже, – сокрушенно признался Тревис. – Мне с трудом удается сохранять их живыми, где уж тут думать о форме!

– Хукер отправил рапорт мистеру Линкольну о том, что не имеет смысла обсуждать, сможет он взять Ричмонд или нет – дескать, это вопрос времени, и только.

– Ну и шутник! – рассмеялся Тревис.

– Значит, вы просто не знаете еще Забияку Хукера, – так же смеясь, возразил Розенкранц. – Он заявил это всерьез. Вот увидите, как только дороги просохнут достаточно, чтобы по ним могла двинуться армия, Хукер подступит к Ричмонду с гораздо большими силами, чем удавалось собрать Макклеллану. Он двинется через всю Виргинию по южному берегу Джеймс-Ривер, не давая врагу спокойно спать и удерживая для нас эту местность, чтобы нам доставались бекон и зерно с тамошних ферм. И конечно, не станет повторять ошибки Бернсайда, пытаясь атаковать конфедератские укрепления возле Фредериксберга. Он пошлет туда незначительную часть армии, чтобы отвлечь внимание генерала Ли, а сам с основными силами спустится по Раппаханноку и переправится через него, чтобы ударить в открытый левый фланг и тыл.

У Китти захватило дух. Боже правый, если бы только успеть сообщить об этом конфедератам! Она же может спасти их столицу! Вот только далеко ли до этого самого Фредериксберга в Виргинии? Ведь сама она находится сейчас в Теннесси!

– Я бы хотел вернуться под начало генерала Гранта, сэр, – говорил тем временем Тревис.

– Нет! – прогремело в ответ. – Грант говорил, что во всей Союзной армии не найдется лучшего командира эскадрона и к тому же отличного стрелка. Вы немедленно отправитесь на помощь группировке полковника Гриерсона, как и предполагал ранее генерал Грант.

– А вы позаботитесь о леди?

– Так вот в чем загвоздка! – ухмыльнулся Розенкранц. – Вы беспокоитесь о леди. Прелестная, должен вам сказать, штучка. Ну, так и быть, я присмотрю за ней, а если она и впрямь окажется такой умелой медсестрой, как вы расписывали, ей найдется работа и здесь. Надеюсь, вам хватает мудрости не заходить слишком далеко в своих чувствах – чего доброго, еще влюбитесь в пленную мятежницу, капитан!

– Отец бросил их с матерью, чтобы примкнуть к нашему делу, сэр, – поспешно ответил Тревис. – И Китти во многом изменилась. Я в этом вполне уверен. А что касается любви, сэр, то до вас просто не дошли подробности моей биографии. Я вообще не люблю женщин.

– По-видимому, ваша биография оказалась недостаточно важной, чтобы лечь ко мне на стол в ежедневной сводке донесений, – засмеялся генерал. – Однако я позабочусь о том, чтобы с леди ничего не случилось. Можете на меня положиться. А теперь вам следует приготовиться к отъезду. Завтра же отправляйтесь за своим отрядом и ведите его к Ла-Гранд. Это находится на пути в Миссисипи, и попасть туда следует как можно быстрее.

– Сэр, – возразил Тревис, – но ведь полковнику все равно придется ждать, пока просохнут дороги, так что нет необходимости в такой спешке. Сейчас только середина февраля, а я доставил Китти с гор, чтобы она оправилась от последствий суровой зимовки. Видимо, вы не совсем поняли, как много она значит для меня и моих людей. Она спасла множество жизней и готова была отдать свою порцию тем, кто больше всех страдал от голоду – вот какая это женщина.

– Я прикажу, чтобы леди хорошо кормили… заботились…

– Нет, сэр. – При звуках этого уверенного голоса у Китти почему-то побежали по спине мурашки. – Вы снова не поняли. Она желает, чтобы о ней заботился только я, и коли мне приходится оставлять ее здесь…

Наступила напряженная тишина. Китти затаила дыхание.

– Ну ладно. Даю вам три дня, капитан. Полагаю, вы с Вашими людьми в любом случае заслужили отдых.

Китти поспешила вернуться к себе. Ее обуревала странная смесь чувств. Тревис только что не побоялся противоречить такому человеку, как генерал Розенкранц, чтобы получить разрешение побыть с ней несколько дней на прощание, и от этого все сладко замирало внутри. Уж не влюбился ли он на самом деле? Уже не влюбилась ли она? Увы, честно говоря, Китти было больно думать о том, что после побега они никогда не встретятся вновь. Да нет же, нет! Она не должна об этом думать! Дело Юга – прежде всего! А сама Китти обручена с Натаном. Более того, у нее остался долг перед своим народом – перед тем же доком Масгрейвом и многими тысячами других земляков, не пожалевших жизни ради Дела.

Но как же быть с отцом? Разве она не должна быть верной и ему? «Человек должен поступать так, как велит ему сердце, – вот что он сам твердил постоянно. – Человек должен иметь мужество отстаивать свои убеждения!» И он ушел отстаивать свои убеждения, тогда как Китти отстаивает свои. Да, Тревис красивый, обаятельный, несравненный мужчина и способен пробудить в ней такую страсть, о которой раньше она не имела и понятия. Но любить его? Нет. Подобное невозможно. Ведь под обаятельной аурой кроются смертельный холод, дикая жестокость и отсутствие души и сердца. Возникшее между ними чувство есть не что иное, как плотское влечение, а все плотское – временное. «Прах – к праху» – вот как сказано в Писании. И туда же канут все их так называемые чувства.

Когда дверь мягко распахнулась и вошел Тревис, Китти уже ждала его, обнаженная, свежая после принятой ванны. Тревис разделся и улегся рядом. Его руки старались быть ласковыми и нежными, а губы выдавали голод и нетерпение. И он ласкал ее, и любил, и пробудил в ней целый хор восхитительных, неземных чувств. Китти лежала, положив голову ему на плечо и делая вид, что заснула.

Тревис тихонько оделся и выскользнул из комнаты. Наверняка отправился пить с остальными виски и играть в карты. А значит, Китти располагает несколькими драгоценными часами для выполнения своей миссии.

Кто-то оставил в номере чистый голубой мундир федерала, который она поспешно надела, а потом по затихшему на ночь коридору и пожарной лестнице выбралась наружу. Улицы были пустынны. Зато из дверей салунов доносились музыка и хохот – это солдаты отдыхали после боев, наслаждаясь виски и обществом армейских шлюх, всюду следовавших за ними.

Китти кралась, стараясь держаться в тени высоких зданий. Вот и железнодорожный склад, куда пленных загнали на ночь. Насколько она сумела разглядеть, его охраняли два человека, да и те были изрядно пьяны. Кто-то прошел мимо, и она испуганно прижалась к стене: вряд ли ей удастся вразумительно объяснить свое присутствие возле лагеря пленных конфедератов.

Но вот часовые вроде бы задремали. Китти отправилась на разведку, желая удостовериться, что больше ей никто не помешает. При этом приходилось держаться подальше от склада, чтобы какой-нибудь не в меру ретивый южанин не заметил бы ее и не поднял раньше времени шум, который их выдаст.

Воспользовавшись прикрытием заброшенного здания, вплотную подступавшего к территории склада, Китти подобралась поближе и сумела сквозь проволочное ограждение дотянуться до плеча пленного, дремавшего, прислонившись к столбу.

– Прошу вас, ни звука, – нервно прошептала она.

– Ох, будь я проклят… – выдохнул тот, вскакивая.

– Тише, пожалуйста! – Ночь выдалась очень темной, безлунной. Пленный не мог видеть ее лица. – Я, как и вы, конфедератка, и меня держат в плену янки. Мне нужна помощь, чтобы суметь вернуться домой.

– Леди, боюсь, что от меня вам будет мало проку, – откликнулся несчастный, безуспешно всматриваясь в темноту. – Как вы сами изволите видеть, я такой же пленный. Да и вам бы не следовало соваться сюда – не ровен час нас застанут.

– Я хочу, чтобы вы постарались расспросить остальных солдат. Как по-вашему, когда за вами пришлют поезд?

– Трудно сказать. Одни говорят, что завтра. Другие – послезавтра. Никто толком не знает.

– Слушайте внимательно, – она подползла еще ближе. – Завтра вечером я вернусь. Вы сидите и ждите меня на этом же месте. А днем наведите справки. Может, кто-то знает про офицера-конфедерата, майора Натана Коллинза, «Уэйнский добровольческий» отряд в составе войск Северной Каролины под командованием полковника Андерсона? Насколько мне известно, они участвовали в деле под Шайло.

– Ради всего святого, женщина, прошел почти год! С тех пор было множество новых сражений, в которых поубивало столько солдат! Его, поди, и в живых-то нет, – с горечью заметил незнакомец.

– Он не мог погибнуть, – с болью в сердце возразила Китти. – Пожалуйста, потрудитесь спросить. Может, кто-то что-то слышал, кто-то знает, где он сейчас. Я располагаю информацией, жизненно важной для всего Юга.

– О'кей, леди, и что же вы станете делать, если что-то узнаете про него?

– Отправлюсь к нему. Я имею возможность бежать. Янки мне доверяют.

– А нас вы вытащите отсюда, леди? – От возбуждения его буквально трясло. – Нас здесь не меньше сотни – пожалуй, получится неплохой эскорт, чтобы доставить вас куда угодно…

Пленницу не надо было долго убеждать в том, что под охраной отряда из сотни человек она получит гораздо более реальный шанс добраться до Натана, где бы он ни оказался.

– Хорошо. Вы только разузнайте, о чем я просила, а я постараюсь завтра вечером освободить вас всех.

– Разведайте, где тут у них конюшня, – посоветовал солдат. – Без лошадей не уйти далеко. А теперь прощайте, пока нас не застали!

Она как тень промелькнула обратно по улице, добралась до гостиницы, поднялась вверх по лестнице, к себе в номер, дрожа, юркнула под одеяло. Наконец-то она получит свободу! Она вернется к Натану! «О Боже, – молилась она, – пожалуйста, сделай так, чтобы кто-то из пленных знал, где находится Натан!»

Наконец она заснула, да так крепко, что не заметила, как и когда вернулся Тревис. Однако проснувшись, обнаружила, что он во сне крепко прижимает ее к своей широкой груди. На миг пришлось замереть, чтобы унять сердцебиение, и в который раз повторить себе, что она делает то, что велит ей долг. Тревис вовсе не любит ее. Он никогда по-настоящему не полюбит ни одну женщину. И нет никакой нужды терзаться виною. Разве он не унижал ее бессчетное число раз? Разве не пользовался ею?