Пусть кровь гудела у него в ушах от разбуженного желания, и пусть он имел полную возможность удовлетворить его – он никогда не пойдет на то, чтобы взять женщину силой. Правда, капитан отлично знал, что именно так и поступают его солдаты при любой возможности, а равным образом и солдаты мятежников, насилующие женщин-северянок. Но это было не в его правилах. Кроме того, Тревис Колтрейн несказанно гордился тем, что был равнодушен к дамским штучкам и никогда не поддавался на их уловки.

Он заставил себя думать об иных предметах, к примеру, о разраставшейся войне. Генерал Улисс С. Грант отправил капитана с отрядом в горные районы Западной Виргинии с поручением уничтожить банду мародеров, одинаково зверски грабившую обе стороны. Вся округа дрожала от страха перед их набегами, и генерал Грант отдал приказ расправиться с ними, прежде чем вышел из местечка Кейро, штат Иллинойс, с пятнадцатью тысячами солдат по направлению к шестисотмильной линии укреплений, возведенной конфедератами на всем протяжении от Аппалачских гор до долины Миссисипи. Генерал заявил, что для них вопрос чести – расквитаться с негодяями, посмевшими порочить честные синие мундиры федералов в глазах мирных жителей. И бандиты заслужили быть расстрелянными – именем Союза.

Однако Люку Тейту удалось бежать. Тревис понимал, что это большая неудача, хотя, с другой стороны, им удалось уничтожить всех остальных мерзавцев. Теперь Люку не так-то просто будет набрать новый отряд на территории, контролируемой войсками обеих сторон. Правда, в этих горах достаточно много затаившихся дезертиров, способных примкнуть к такому негодяю, как Люк Тейт.

На протяжении всей бесконечной ночи Тревис то и дело просыпался, ежась от жгучего холода, проникавшего сквозь щели в стенах убогой хижины. Но вот небо посерело. Скоро можно будет объявить подъем и отправиться назад, к войскам генерала Гранта. Колтрейну не терпелось снова оказаться в гуще боя, со своим конным отрядом, чтобы крушить ряды конфедератов, уничтожая все, что способно противостоять Союзу. Многие, кто знал капитана поближе, зачастую обвиняли его в излишней любви к такому кровопролитному занятию, как война, – и в их словах была доля правды. Колтрейн нес смерть и разрушение без сожалений и сомнений, готовый биться до победного конца.

Последние новости о генерале Гранте были связаны с победой у форта Генри. В газетном отчете подробно описывались два форта-близнеца, которые конфедераты возвели на самой границе Теннесси, вплотную к южному краю Кентукки для защиты берегов двух важнейших речных артерий: Теннесси и Камберленда. Форт Генри стоял на Теннесси, форт Донельсон – на Камберленде. Шестого февраля, как раз когда отряд Колтрейна рыскал среди сугробов в горах Виргинии и охотился на банду мародеров, крови которых жаждали обе враждующие стороны, Грант при поддержке речной флотилии занял форт Генри. И десятью днями позднее разнеслась весть, что победоносный генерал окружил и форт Донельсон, который защищало около двенадцати тысяч солдат. Тревис злорадно хохотал, читая про то, как командир конфедератов осведомился об условиях сдачи. На что генерал Грант отвечал: «Никаких условий, кроме безусловной капитуляции!» И теперь солдатская молва окрестила любимого героя Безусловной Капитуляцией.

Захват этих крепостей означал установление контроля северян над всем Теннесси и Кентукки и открывал путь для вторжения дальше на Юг, в районы рек Миссисипи и Алабама, и, конечно, больно ударял по самолюбию заносчивых южан. Пусть-ка теперь мятежники попробуют сказать, что у армии Севера нет ни сил, ни воли, чтобы воевать как следует!

А позднее пришли еще более радостные вести. Состоялось важное сражение на западе, решившее участь Арканзаса и Миссури. В течение первой недели марта возле местечка под названием Пи-Ридж, штат Арканзас, армия конфедератов численностью около шестнадцати тысяч атаковала силы федералов под командованием генерала Самуэля Р. Картиса численностью двенадцать тысяч. В описании этой битвы Тревиса больше всего позабавило то, что воины конфедератов оказались одеты кто во что горазд – ни на одном солдате не было военного мундира. И вооружены они были допотопными кремневками и охотничьими ружьями. А еще им хватило ума призвать на помощь индейцев – что-то около трех тысяч воинов из племени чероки, чихуахуа, семинолов, коста и крик. И всего через два дня сражения с этой так называемой армией решительная контратака федералов разметала южан. А с потерей Пи-Риджа они потеряли весь Миссури и большую часть Арканзаса.

Да, дела шли просто превосходно, и тем сильнее хотелось Тревису вернуться к военным действиям. Правда, капитану по душе были и дальние рейды, и опасности службы в разведке, но на сей раз многомесячное скитание по снежным горам слишком затянулось, и Колтрейну хотелось насладиться благами цивилизации.

Насколько им было известно, войска генерала Гранта подошли к самой границе Миссисипи, и Тревис собирался добраться туда как можно скорее. Недаром кавалерийский отряд капитана Колтрейна носил название «снайперского». В их распоряжении имелись самые резвые лошади и самое современное оружие. Скорострельные карабины Спенсера несли верную смерть, и это отлично знали мятежники, которые не смогли бы воспользоваться этими карабинами, даже если бы они и попали бы в руки, – к оружию полагалось иметь новые, необычные патроны, а в распоряжении южан не было оружейных заводов, способных обеспечить их армию хотя бы старыми винтовками и боеприпасами. Тревис знал, что его отряд числится у командования на высоком счету, и по праву гордился этим.

Погруженный в свои размышления, Колтрейи совсем было забыл о своей юной пленнице. Но вот она повернулась, застонав во сне. Неяркий свет очага озарил ее лицо. Она была удивительно хороша, и Тревису пришлось подавить невольное восклицание, готовое слететь с губ при виде прелестной нежной груди, выглянувшей из разреза рубашки. Он не мог отвести глаз от этого восхитительного зрелища. Даже сейчас, когда она спала, сосок казался приподнятым и твердым, словно сердился на его бесстыдный взгляд – этакое горящее алым пламенем осуждающее око. Тревис почувствовал непреодолимое желание взять в рот этот негодующий глазок и упиться жаром молодого, нежного тела. Нет, нельзя, одернул он себя. Он отлично сможет сдержаться, хотя прошло уже много времени с тех пор, как он в последний раз наслаждался близостью с женщиной.

Неожиданно ее веки дрогнули и глаза медленно раскрылись. На какой-то миг их взгляды встретились и загорелись странной смесью упрямства и страсти.

Тревис торопливо призвал на помощь все свое самообладание, и напряжение миновало. Исчез тот жадный взгляд, который разбудил Китти всего несколько секунд назад, теперь его глаза выражали, как всегда, надменное безразличие. Усмехнувшись, он проговорил:

– Принцесса, вы слишком беспечны! А ведь я уже предупреждал, что мои молодцы не столь щепетильны в отношении женщин. И к тому же они не слепые, как бы им не захотелось воспользоваться тем, что вы могли бы предложить.

– О-о! – Проследив за его взглядом, Китти поняла в чем дело. Она яростно запахнула открывшуюся рубашку. – Да как вы только посмели вообразить, что я позволю вашим ублюдкам прикасаться ко мне!

– Леди угодно выражаться, как сапожнику, – все с той же насмешкой проговорил он. – Похоже, вашему любовнику было безразлично, какие слова касаются нежных ушек его дамы. А я-то всю жизнь думал, – Колтрейн иронично поднял брови, – что женщины-южанки сплошь воспитанные и утонченные – истинные леди, да и только! – И он осуждающе зацокал языком и закачал головой.

Китти порывисто уселась на подстилке и резко откинула с лица непослушные волосы. Губы у нее дрожали от злости, а глаза метали фиолетовые молнии.

– Послушайте, капитан Колтрейн, кто вам дал право издеваться надо мной? Я, кажется, уже изложила обстоятельства моего пленения, однако вам явно доставляет радость постоянно унижать меня. Извольте объясниться, в чем тут дело?

– А разве вы не знаете? – хмыкнул он. – В стране идет война, и так уж вышло, что вы оказались в числе моих врагов.

– В числе врагов? Но я-то не воевала с вами, сэр! Меня шесть месяцев держали в неволе и подвергали унижениям и насилию, и мне не терпится вернуться домой и начать трудиться, помогая раненым и больным людям. Разве это превращает меня в вашего врага? Какое преступление я успела совершить, что вы уже приговорили меня к казни?

От Тревиса не укрылась происшедшая в ней перемена: на смену яростному гневу пришла холодная ненависть. На его покрытой жесткой щетиной щеке забилась жилка.

– А с какой стати мне отпускать вас? Нет, вам придется отправиться с нами туда, где вы будете лечить наших раненых и больных. Я был бы последним идиотом, если бы отпустил вас!

Глаза капитана злорадно блеснули, и Китти снова запылала праведным гневом.

– Да я пальцем не пошевелю, чтобы помогать янки! Я молю Бога, чтобы все вы отправились прямиком в ад, где вам самое место, кроме, конечно, моего отца, который имел глупость пойти сражаться на вашей стороне!

– Так ваш отец вступил в войска Союза? – Брови Колтрейна недоверчиво приподнялись.

– Его рассудок так и не восстановился полностью после того, как куклуксклановцы чуть не забили его до смерти за помощь беглым рабам. Он не ведает, что творит. Но я верю, что рано или поздно он придет в себя и вернется в родной дом.

– О, мисс Райт, эта война заставила убивать друг друга родных братьев, отцов и сыновей. А все отчего? Оттого, что джентльменам с Юга угодно вычеркнуть рабов из списка людей исключительно из-за цвета кожи!

– Мне тоже рабство внушает отвращение, – ответила Китти. – Однако я считаю, что нельзя отнимать у штатов все права! Нам с вами никогда не прийти к согласию, и я никогда не стану лечить умирающего янки. Лучше я умру на месте! – Ее глаза сощурились до узких щелок, пальцы сжались в кулаки.

Да, с этой леди шутки плохи, подумал капитан. Однако он считал, что сделал ценную находку: мало найдется на свете женщин, способных вынести тяготы войны да еще спокойно действовать при виде крови и страданий. Мисс Райт явно обладала отвагой и целеустремленностью, которые сделают ее незаменимой в полевых госпиталях армии Союза. Он не собирался упускать ее из рук, как не собирался позволить своим людям воспользоваться этой свежей, прекрасной плотью для удовлетворения своих нужд. Нет, должен быть какой-то способ привлечь ее на свою сторону. Она и не заметит, как склонится перед его волей. Тревис дал себе такое обещание, а он всегда держал слово.