Патриция Хэган - Любовь и война

Он засмеялся, прищурив глаза, в которых пылала ненависть.

– Да, я не поленился помочь тогда ку-клукс-клану и отлупил вместе с ними твоего драгоценного отца!

Больше он ничего не успел сказать. Убедившись, что перед ней один из тех, кто в ту ночь издевался над отцом, Китти, не замечая револьвера, бросилась вперед и вцепилась в Сайласа. Тот на миг растерялся, ошеломленный столь решительной атакой со стороны юной девицы. Этого было достаточно, чтобы они с доком выбили из его рук оружие и повалили негодяя на пол, изо всех сил молотя его кулаками.

– Эй, что у вас там происходит? – вырвалось у Пола, разинув рот наблюдавшего за троицей, катавшейся посреди коробок с бинтами.

Тем временем появившиеся со стороны болот люди окружили фургон, и кое-кто спешился, чтобы заглянуть под тент. Китти почувствовала, как чьи-то сильные руки оттащили ее в сторону.

Краем глаза она видела, как Масгрейв пытается дотянуться до отлетевшего в угол оружия. Но в этот момент раздался выстрел. Масгрейв вскрикнул и замер. Обезумевшим взором Китти смотрела на сочившуюся из-под тела старого дока кровь – от выстрела в упор на его спине образовалась зиявшая рваными краями ужасная кровавая рана.

Человек, сделавший этот выстрел, поднял еще дымившееся ружье и расхохотался. Китти медленно подняла глаза и встретила злорадный взгляд Люка Тейта.

Китти безутешно рыдала над телом Масгрейва, пока мародеры перегружали содержимое фургона в свои седельные сумки. Бедняжка умоляла позволить ей похоронить человека, которого она любила почти так же преданно, как отца, но услышала в ответ лишь оскорбительный хохот. Люк небрежно, словно мешок с овсом, швырнул ее на круп лошади и повез в глубину болот, где устроил себе тайное логово в пещере на берегу мутного ручья.

Добравшись до стоянки, бандиты торопливо принялись разгружать добычу, то и дело бросая алчные взгляды на сидевшую у костра Китти. В которой раз она повторяла про себя, что не имеет права показывать, насколько испугана и растеряна таким поворотом событий. Ни при каких условиях эти люди, подобные хищникам, не должны думать, что одержали над жертвой вверх. И пленница приказала себе успокоиться, чего бы ей это ни стоило, – ее взгляд должен выражать гнев, а не страх и отчаяние!

Внезапно перед ней опустился на корточки Люк Тейт, злорадно потирая грубые ладони:

– Ну что, Китти, вот мы и свиделись снова. Долго же мне пришлось ждать…

– Наверное, не меньше, чем твоим дружкам в капюшонах, прежде чем им удалось застать врасплох моего отца? – Она смерила его холодным презрительным взглядом, сама удивляясь собственной выдержке.

– Да меня это не очень-то волновало с самого начала! – Он улыбнулся, обнажая пожелтевшие от табака, обломанные зубы. – Ты не забыла, что еще раньше меня прогнал твой богатый женишок?! Вот с ним я бы очень хотел поквитаться – и обязательно дождусь своего часа. Я всегда говорю, что если быть терпеливым, то можно добиться чего пожелаешь.

Он потянулся и схватил Китти за грудь, радостно хохоча оттого, что пленница вскрикнула от боли и попыталась отодвинуться. Негодяй процедил с издевкой:

– А ты не дергайся, вот и не будет больно…

Глядя на него с ненавистью и отвращением, девушка закусила губу и постаралась остаться неподвижной.

– Вот так. – Грубые пальцы ослабили хватку. – Иногда приходится ждать чертовски долго. Зато теперь я заполучил и припасы, и тебя в придачу!

– И убил дока! – гневно воскликнула Китти. – Клянусь, ты заплатишь за это, Люк Тейт, точно так же, как заплатил когда-то за попытку оскорбить моего отца!

Его лицо исказила злобная гримаса, он рванул ворот рубахи, обнажив отвратительный рубец, оставленный пулей из ружья Джона Райта.

– А как насчет того, чтобы заплатить вот за это? – Люк больно схватил ее за волосы и одним резким движением разорвал ее платье.

При виде обнаженной нежной груди глаза Люка алчно загорелись. Негодяй наклонился, чтобы коснуться ее губами, но пленница тут же извернулась и что было силы вцепилась зубами ему в ухо.

– Ах ты, чертова сука! – взревел он и ударил Китти с такой силой, что она опрокинулась навзничь. Не обращая внимания на капавшую из уха кровь, Люк стал торопливо расстегивать брюки: – Сейчас ты получишь урок, который запомнишь до самой смерти! Ты еще попросишь у меня прощения!

Вид огромной, затвердевшей мужской плоти заставил Китти собраться с силами и ударить Люка коленом в пах. Взвыв от боли, Тейт скорчился и откатился в сторону. Китти вскочила на ноги и стала отступать перед надвигавшимися на нее распаленными этой сценой бандитами.

– Хватайте ее… – простонал Люк. – Хватайте и вяжите!

В тот же момент к ней подскочил Сайлас Кенби, а следом за ним и только сейчас замеченный ею Орвилль Шоу. Оба плотоядно смеялись.

– Нет, нет!.. – Китти отбивалась что было сил, кусаясь и царапаясь.

Но разве могла она справиться с шестью сильными самцами, мигом повалившими ее наземь и сорвавшими с нее последнюю одежду?!

Кто-то вбил колья в земляной пол. И вот уже ей развели ноги… и руки связали где-то над головой. Распятая, нагая – она оказалась целиком во власти бандитов.

– Люк, давай приступай скорее к делу, – прохрипел один из них низким от похоти голосом. – Нам невтерпеж на нее пялиться! От такого куска никто не откажется!

– А ну отойдите! – рявкнул Люк.

Китти сквозь полуприкрытые веки увидела, что он направляется к ней. Встав на колени между ее ног, он грубо и больно принялся крутить ее соски.

– Она никому не достанется, кроме меня, ясно?! Она моя и только моя! Я собираюсь с ней так натешиться, что вам ничего не останется!..

…Китти ощутила внезапную, острую боль и закричала… Она кричала снова и снова, в такт безжалостным рывкам Люка. Все внутри нее пылало и ныло от боли, когда насильник делал свое дело, рыча, словно животное. Она чувствовала, как что-то густое текло между ног – это была ее кровь.

Но вот наконец Люк, корчась в судорогах, бессильно рухнул на ее истерзанное тело. Китти показалась, что она проваливается в какую-то черную бездну. Но Тейт тут же принялся трясти ее и хлопать по щекам.

– Я хочу привести тебя в чувство!.. – рычал он. – Я хочу, чтобы ты запомнила все, что я с тобой сделал! Я хочу, чтобы ты испытывала то же, что и я, когда ты всадила мне пулю в плечо и когда сынок Коллинза хлестал меня кнутом. Я хочу, чтобы ты ползала в дерьме и молила о пощаде…

И он снова набросился на нее, пронзая, словно раскаленным копьем, ее тело.

И всякий раз, когда она чувствовала, что вот-вот потеряет сознание, погрузившись в блаженное забытье, кто-то плескал ей в лицо ледяную воду, возвращая в тот ад наяву, который устроил для нее Люк Тейт.

И все же наступил момент, когда она, не выдержав мучений, потеряла сознание. Последнее, что промелькнуло в ее голове, была мысль о том, что она, наверное, умирает…

Китти пришла в себя оттого, что кто-то пытался влить ей в рот какую-то жгучую жидкость. Открыв глаза, девушка увидела над собой лицо Люка Тейта. За ним, сквозь ветви деревьев, проглядывало чистое небо. Дождь кончился. Где она? И откуда здесь взялся Люк Тейт? И куда пропал док? Они же должны были ехать… везти медикаменты раненым…

К Китти постепенно возвращалась память, губы невольно дрогнули – и Люк ловко влил ей в рот виски. Она чуть было не задохнулась и протестующе замотала головой, но Люк схватил пленницу за горло:

– А ну пей, дьявол тебя побери! Не в моих интересах дать тебе умереть!

Зажмурившись, Китти заставила себя проглотить отвратительное пойло, обжигавшее горло. Однако через какое-то время она почувствовала некоторое облегчение.

Каждая клеточка ее тела изнывала от боли. Опустив глаза, Китти обнаружила, что кто-то прикрыл ее наготу грубым одеялом. Она сидела, слегка прислонившись к стене пещеры. Люк приказал принести ей что-нибудь из еды.

Но при виде полуобгорелых кусков черепашьего мяса она с отвращением отвернулась.

– Ах, простите, вам не по вкусу наша кухня!.. – грубо расхохотался Люк, силой впихивая ей в рот кусок мяса. – Но мы еще не успели распаковать ваши запасы и посмотреть, что там есть вкусного. Ну ничего, когда придешь в себя, будешь сама нам готовить!

Грубая, полусырая пища комком застряла в горле, и Китти поперхнулась и закашлялась.

– Ешь, черт бы тебя побрал! – пробормотал Люк. – Я не желаю, чтобы ты стала тощей, хилой клячей! Через пару дней мы уедем отсюда, и уедем далеко, так что к этому времени ты должна быть на ногах!

– А куда мы поедем? – спросила она, с трудом превозмогая пульсирующую головную боль.

– Это не твоего ума дело! Но если тебе уж так хочется знать, то мы поедем туда, где сможем настрелять побольше янки или мятежников – кто под руку попадется. С этой дичи будем обирать золото, деньги, жратву – словом, все, что душе угодно. И когда войне придет конец, останемся в живых и будем богачами, а не мертвыми героями или увечными калеками. Нет, это не для нас… – Он запрокинул голову к небу и разразился оглушительным хохотом.

Китти испытывала к нему в этот момент столь жгучую, столь непримиримую ненависть, что, будь у нее сейчас в руках оружие, убила бы Люка Тейта без малейших колебаний. Ах, как жаль, что она не пристрелила его тогда из отцовского ружья!

По-видимому, он догадался, о чем она думает, и, приняв грозный вид, сорвал с нее одеяло.

– Похоже, самое время еще раз напомнить тебе, кто тут хозяин! Хочешь, чтобы мои парни снова привязали тебя и любовались, как прошлой ночью, или позабавимся вдвоем?

В памяти тут же всплыли две картины – док, замертво распластанный в луже крови, и Люк Тейт, снова и снова насилующий ее. Самой отдаться этой кровожадной похотливой твари? Никогда! Лучше уж сразу умереть. Она едва сдерживала желание вонзить ногти в физиономию негодяя и выцарапать ненавистные глаза… Но тут она с болезненной ясностью представила себе еще одну картину: отец, неподвижно сидящий в кресле-качалке на заднем крыльце, покорившийся, сломленный, но, как оказалось, только внешне. В нем скрывались до поры до времени прежний несгибаемый дух и воля к жизни.